Требуется обручальное кольцо - Картленд Барбара - Страница 3

Как это ни странно – ведь чаще всего получается так, что человек предполагает, а Бог располагает, – Рози действительно показала себя.

Сначала ей дали небольшую роль в пьесе, в которой Вивиан играл заглавную роль. Театральные критики заметили ее. Прошло некоторое время, и публика уже хлопала, едва она появлялась на сцене. Вскоре ей стали поручать более значительные роли.

«Ты имеешь успех, моя красавица», – однажды объявил Вивиан.

Рози казалось, что он доволен и гордится ею, и это наполняло ее душу счастьем.

Она никогда не пыталась объяснить ему, как ей было страшно выйти на сцену. При мысли, что сотни чужих глаз будут таращиться на нее, она едва не падала в обморок. На первом спектакле у нее от страха пропал голос, и она чуть не убежала за кулисы. Однако ей удалось убедить себя, что мнение всех этих людей, сидящих в зале, не имеет для нее никакого значения. Важно лишь то, что Вивиан любит ее. И она должна доставить ему удовольствие.

«Я люблю тебя! Я люблю тебя!» – повторяла она про себя, ожидая за кулисами.

Именно Вивиан давал ей силу делать то, что от нее требовалось.

Сначала, когда она участвовала в пьесе, в которой главную роль играл Вивиан, это было нетрудно. Публика награждала его шквалом аплодисментов, но не за мастерство исполнения, а за божественную красоту.

Прошло семь лет, в течение которых Рози играла на подмостках Вест-Энда и ездила на гастроли, ради мужа стойко перенося все трудности и не жалуясь. И вот на свет появился театр «Гейэти».

Это известие привело Вивиана в восторг. Он не мог говорить ни о чем, кроме нового театра, который был еще в проекте. Однако Рози это мало интересовало.

Ночная жизнь актеров давалась ей с трудом. Вынужденная присутствовать на ужинах, устраиваемых после спектаклей и заканчивавшихся далеко за полночь, она еще должна была заниматься домашними делами. Каким-то чудом ей удалось наладить быт в дешевой неуютной квартирке. Вивиан просыпался рано утром, и для него был уже готов завтрак. Он усаживался за стол и принимался разглагольствовать о новом театре – просторном, более удобном и чистом, с новой системой освещения. У Рози не всегда получалось делать вид, будто эта тема ее интересует.

«Они были в Париже и осмотрели несколько парижских театров, – однажды заявил Вивиан. Рози не знала, кто такие „они“, но не стала расспрашивать, потому что ее это не волновало. – Они собираются назвать новый театр „Гейэти“[1] – имя говорит само за себя, – добавил он. – Он будет стоять на Стрэнде, а во главе его поставят Джона Холлингсхеда».

«Тебя устроит бифштекс на ужин?» – осведомилась Рози, тщательно следившая за тем, чтобы муж хорошо питался, потому что другие актеры, предпочитавшие мало есть и много пить, дурнели буквально на глазах.

«Да, конечно», – рассеянно ответил Вивиан.

Новый театр так увлек его, что он не мог думать ни о чем другом. Вскоре Рози поняла, что у нее появился новый соперник, гораздо более грозный, чем все предыдущие.

Да, она часто ревновала – надо быть железной, чтобы не реагировать на женщин, вертевшихся вокруг Вивиана. Но не только актрисы уделяли ему внимание – поклонницы из публики засыпали его любовными посланиями.

Однако новый театр вселял в Рози больше тревоги, чем женщины. Те лишь флиртовали с Вивианом – даже в присутствии Рози, – бросали на него многозначительные взгляды и демонстрировали свои прелести. Он же никогда не мог устоять против лести, особенно в последующие годы, когда стал очень популярным.

Все чаще и чаще Вивиана стали приглашать на ужины без жены. Рози старалась воспринимать это спокойно и безропотно шла домой одна.

Но она не могла заснуть, когда мужа не было рядом. Обычно он возвращался под утро. Зная, что у него нет желания отвечать на вопросы, она притворялась спящей.

Но бывали случаи, когда Вивиан приходил домой в крайнем возбуждении и уже от двери начинал рассказывать о том, какой имел сегодня успех. Он повторял комплименты, описывал людей, с которыми встречался.

Такое поведение мужа наполняло сердце Рози надеждой, потому что она понимала: на этот раз никакая женщина – ни дама «ее класса», как она мысленно говорила, ни какая-нибудь симпатичная актриса из театра – не завладела его вниманием.

Вивиан проделал огромную работу и в конце концов убедил господина Холлингсхеда в том, что нельзя ставить первый спектакль в «Гейэти» без участия его самого и, естественно, Рози.

Однако Рози так и не научилась играть по-настоящему, потому что ей поручали только маленькие роли, для которых требовалась скорее привлекательная внешность, а не мастерство. Она фактически играла саму себя – ласковую, нежную и очаровательную девушку.

Режиссеры ворчали на нее, говоря, что нужно вложить немного души в исполнение, но Вивиана ее игра вполне устраивала, так как она зарабатывала достаточно денег, чтобы обеспечить им определенный уровень благосостояния. Кроме того, ему не хотелось, чтобы она конкурировала с Нелли Фаррер, звездой театра «Олимпик», привлекавшей массу зрителей.

Нелли стала звездой и в «Гейэти».

Администрация нового театра отбирала девушек не по актерским или вокальным данным, а по внешности. Многим из них даже не было надобности что-либо декламировать. Нужно было просто иметь хорошенькое личико и стройную фигуру. Рози прошла это испытание с легкостью.

«Сегодня твоя жена была самой красивой на сцене», – не раз говорили Вивиану Вогэну.

«Я полностью с этим согласен», – с очаровательной улыбкой заявлял тот.

«А ты самый красивый из актеров, играющих главные мужские роли. Вы с женой – это нечто уникальное».

Эти слова навели Вивиана на одну мысль. Он отправился к господину Холлингсхеду и предложил объявлять их с Рози как «красивейшую пару лондонской сцены».

Сначала Холлингсхед несколько удивился, а потом признал, что идея отличная.

Вскоре появились новые афиши, и популярность «красивейшей пары» стала расти день ото дня.

К тому времени Рози расцвела и превратилась в истинную красавицу, избавившись от робости, прежде придававшей ей особое очарование. Благодаря классической внешности и хорошему воспитанию она сильно выделялась среди актрис, тоже красивых, но, как выражался Вивиан, «выращенных в другой конюшне».

Для «красивейшей пары» писали песни. С каждым спектаклем гром аплодисментов становился все оглушительнее и продолжительнее. Публика видела в них богов, спустившихся с Олимпа. Наибольший успех им принесла сценка, в которой солдат-Вивиан, в военной форме, выгодно подчеркивающей его фигуру, – прощается со своей невестой-Рози, одетой в довольно открытую греческую тунику. В сражении солдат погибает, и невеста рыдает на его могиле. Ни одна женщина не могла удержаться от слез при виде ее страданий.

«Красивейшая пара» играла и во многих других сценках.

Молодые прожигатели жизни направляли свои театральные бинокли на Рози, едва она появлялась на сцене. После спектакля ей приносили горы приглашений от поклонников. Хотя она упорно отказывалась идти куда-нибудь без Вивиана, мужчины продолжали преследовать ее и засыпать записками, которым суждено было сгореть в огне.

«Ну почему они не хотят оставить меня в покое?» – сердилась Рози.

«Потому, моя дорогая, что ты представляешь собой идеал красоты, – отвечал Вивиан. – И этот идеал принадлежит мне!»

Она верила ему, так как ей хотелось верить. Но со временем она начала замечать, что успех в «Гейэти» изменил Вивиана. Он стал менее внимательным и менее страстным. Все чаще он заявлял ей, что отправляется на холостяцкую пирушку и ей придется возвращаться домой одной. По утрам, когда она гладила его одежду, Рози находила следы пудры на сюртуке или ощущала аромат чужих духов.

Однажды она осознала, что они с Вивианом стали редко видеться, и это явилось для нее страшным ударом. Оглянувшись назад, она поняла, что их общение ограничивалось совместными выступлениями. Вивиан приходил домой поздно, уходил рано, а ночью заваливался спать.