Аркадий Северный, Советский Союз - Ефимов Игорь Маркович - Страница 20

В общем, вторая часть записи оказывается по звучанию совсем не похожа на первую. И репликами Ефимова, и иным звучанием инструментов, и газетой Аркадия. Который, впрочем, потом забрасывает и её, и ритм ведётся уже непонятно кем и на чём. Сколько песен было спето тогда, и на чём завершился концерт — сейчас уже никто и не помнит, а аутентичной, то есть полной оригинальной записи, к сожалению, отыскать пока так и не удалось. А может быть, её и вообще не существовало… Сделать же какие-либо определённые выводы по сохранившимся фонограммам очень трудно. Тем более что, как выяснилось, большинство из них представляет собой. монтаж. В который кроме записей этого исторического дня, вошло ещё и то, что было записано через неделю! В следующее воскресенье в том же актовом зале "Ленпроекта" и с тем же составом музыкантов производится ещё одна запись. Но что тогда было записано — это тоже остаётся пока тайной. Владимир Ефимов вспомнил только, что"… Последней песней была "Постой, паровоз", после чего оставался небольшой кусок ленты, и Аркадий начал интересную импровизацию на тему "Клён ты мой опавший". Но, к сожалению, лента всё-таки закончилась…"

А впрочем, все эти подробности сейчас уже не так и важны. Ведь именно в таком виде этот концерт навсегда полюбился и запомнился почитателям жанра, и вошёл в историю под названием "Первый одесский".

Но не успевает изумлённый советский народ придти в себя от этого "привета из старой Одессы", как Сергей Иванович Маклаков преподносит ещё один шедевр подпольной музыки.

Он уже имеет собственный опыт удачной оркестровой записи "Братьев Жемчужных". А тут вдруг такой впечатляющий успех только что сделанного концерта его давнего знакомого Аркаши Северного! Причём тоже под ансамбль. И Сергею Ивановичу приходит в голову беспроигрышная идея: совместить игру "своих" музыкантов с пением "блатного маэстро". Особых сложностей в организации такой записи Маклакову ждать не приходится. Только вот место для неё ему опять надо искать где-то по знакомым. И он находит — на этот раз под студию предоставляет свою жилплощадь Дмитрий Калятин. Это имя ещё не раз встретится на страницах нашего повествования. Аркадия с Димой и его семьёй свяжут долгие дружеские отношения, и даже большее. Но об этом мы расскажем позже, а сейчас немного остановимся на неординарной личности самого хозяина квартиры.

Дмитрий Михайлович Калятин, радиолюбитель и музыкальный коллекционер "средней руки", попал в мир бомонда блатной музыки Питера, когда случайно познакомился с Рудольфом Фуксом на пляже в Сестрорецке. Причём, Дмитрий Михайлович ходил на пляж отнюдь не загорать: "Я ставил в приёмники типа "ВЭФ", "Спидола" дополнительные платы, чтоб ловить волны 13 и 16 метров. Это — зарубежные станции, сплошная музыка, "Би-Би-Си", "Голос Америки", — и в этих диапазонах не работали наши глушилки. В те годы транзисторы были в большой моде. Я просёк этот момент. Всю неделю готовил платы, паял. А в воскресенье пройдёшь по сестрорецкому пляжу — за час в кармане стольник… На пляже в хорошую погоду приёмников — море. Я это место называл "еврейское лежбище", а сам город — Жидорецком. Ну, понятно почему".

К рассказу Дмитрия Михайловича мы можем добавить только одно пояснение: Сестрорецк находится на побережье Финского залива, в Курортном районе, считавшемся всегда фешенебельным. И, естественно, что состоятельные ленинградцы, среди которых было немало евреев, предпочитали снимать дачи именно здесь. Рудольфа Фукса тоже нельзя было назвать малоимущим. В Сестрорецке он бывал часто, и вот так однажды и познакомился с Калятиным, во время одной из "торговых операций". Кстати, Фукс тоже называл несчастный город Сестрорецк "народным" именем, но совсем другим: "С Димой я познакомился на пляже в Сестроблядске. Он там приторговывал радиодеталями, а попутно интересовался записями. Зашёл разговор о Северном. У него были записи, но довольно плохого качества. Ну, я ему рассказал немного, что я сам Северного записывал. А потом думаю: он работяга, и Маклаков работяга, сведу-ка я их. И свёл. Так Калятин с Серёгой и познакомились…"

Познакомились и сразу же нашли общий язык на почве любви к музыке, а также, чего греха таить, и к весёлому застолью. Потому вот при подготовке к первой записи Аркадия с "Братьями Жемчужными" Маклаков сразу вспоминает о Диме и звонит ему: "Будем записывать 2-й концерт "Братьев Жемчужных. Хочешь участвовать — вноси "капусту". В общем, по словам Калятина: "Взнос был 50 рублей. Они не определились с местом, и я предложил свою квартиру: мои домашние уезжали на майские праздники на дачу".

А трёхкомнатная квартира Калятина, надо сказать, прекрасно годилась под студию: большая, с минимумом мебели и, к тому же — есть пианино! При таком раскладе вполне можно было стерпеть тот недостаток, что находилась она в Весёлом посёлке, в те времена — глухой окраине Питера.

Таким образом, вопрос со студией решён, а фирменная аппаратура у Сергея Ивановича всегда наготове. Но надо ещё что-то решать с музыкантами. И тут Маклаков решает: не мелочиться! Оркестровая запись с Аркадием Северным должна быть действительно под оригинальный оркестр, а не под квартет, изображающий "эмигрантов". И он приглашает на запись уже весь состав ансамбля из "Паруса"! Музыканты, естественно, охотно соглашаются. Говоря словами Геннадия Яновского — "для обогащения аккомпанемента и для заработка музыкантам". И хотя, по сравнению с предыдущим составом, добавилось всего двое музыкантов — духовики Геннадий Лахман и Виктор Белокопытов, — вся музыкальная концепция при этом поменялась коренным образом. Впрочем, к этому мы ещё вернёмся.

Итак, Аркадий Северный и "Братья Жемчужные". Долгие годы эти два имени будут для многих людей одним, неразрывным понятием. Благодаря затее Маклакова, в творчестве Северного открывается действительно новая, яркая страница. И началось всё это 30 апреля 1975 года. Но сам Сергей Иванович, конечно, ничего пока об этом не подозревает. И вовсе не думает об "исторической значимости" этого дня, когда назначает общий сбор участников мероприятия на Ждановской улице…

"На заливе лёд весною тает", а на вольной воде речки Ждановки весело покачивается плавучий ресторан "Парус". Рядом же, на набережной, где уже встретились Маклаков с Калятиным, появляется какой-то "плюгавенький мужичок, доходяга, ручки-ножки со спичку". Именно так характеризовал своё первое впечатление от встречи с Аркадием сам Дмитрий Михайлович. И точно такой же была реакция у всех, впервые видевших Северного: изумление от того, насколько его внешний вид не соответствует голосу, столь знакомому по записям. Мгновенно рассеивающееся при первых же словах: "Я — Аркаша". Но вот уже подано такси, музыканты грузят инструменты, и три тачки мчатся через весь город на правый берег Невы, на улицу Евдокима Огнева. А ехать туда от "Паруса" почти целый час, и всё это время Аркадий с Маклаковым и Калятиным обсуждают детали предстоящего концерта. Да так, что в конце концов обращают на себя внимание водителя. "По дороге таксёр — его Юрой звали, — как услышал, что мы Аркадия Северного везём, загорелся: "А можно я с вами побуду?" — "Ты же на работе!" А он распалился: "Всё, бросаю смену, остаюсь!" Поставил тачку у меня под окнами, выключил счётчик. Потом каждый час бегал за водкой в магазин. И не зря: Аркаша ему песню посвятил!.." — вспоминал Дмитрий Михайлович. Таким образом, число участников мероприятия увеличивается ещё на одного человека — простого питерского водителя таксомотора Юрия Давыдова. Впоследствии Юра достаточно близко познакомится с Аркадием Северным, и тот посвятит ему уже не одну песню, а целый концерт. Но это будет не скоро.

А пока что Сергей Иванович начинает готовить к записи свой аппарат. По воспоминаниям самого Маклакова — ламповый стереомагнитофон "Sony", по воспоминаниям Калятина — какой- то квадромагнитофон, а по словам Михаила Шелега — ещё и с микшерским пультом, изготовленным товарищем Сергея Ивановича — Владимиром Мазуриным. Но не будем глубоко вдаваться в эти технические подробности, музыкальная часть всё-таки интереснее.