Далеко ли до Сайгатки? - Перфильева Анастасия Витальевна - Страница 7

— И на дне не шарил?

— И на дне не шарил.

— Тогда пошли.

— А щенки?

— Пускай греются.

Варя осторожно перекатила из подола на траву своего щенка и встала. Вадим тяжело вздохнул и повернул за ней к дому.

…На чердаке было тихо и очень жарко.

От крыши тёк раскалённый воздух. Где-то жалобно пела запутавшаяся в паутине муха.

Варя по-хозяйски оглядела разложенные стопками вокруг сундука книги. Присела над ними и, сверяя, бесшумно зашевелила губами.

— Вот здесь наврал, — сказала она вдруг строго и сдвинула большие брови. — Должен быть железнодорожный справочник. А у тебя что?

— Наврал. У меня «Курс минера… минералогии», — виновато ответил Вадим.

— То-то же.

Наконец Варя чиркнула что-то на листе с перечнем книг огрызком карандаша и приказала:

— Теперь повернись.

— Зачем? Куда? — не понял Вадим.

— Вон в окошко гляди. И не оборачивайся, слышишь?

Вадим жалобно взглянул на Варю, но послушно встал спиной к сундуку. Однако изо всех сил скосил назад глаза.

Варя переложила оставшиеся в сундуке книги в сторону и достала из-под зелёной папки с оборванными тесёмками кожаный чехол с ножом. Чехол был уже вычищен и даже старательно зашит в одном месте. Потом Варя вдруг снова нагнулась над сундуком и задумалась.

— Теперь можно? — не вытерпев, робко попросил Вадим.

— Нет. Теперь-то как раз и нельзя.

Край зелёной папки был оторван, из-под него выглядывал кусок голубой, похожей на материю бумаги. Варя потянула его — бумага хрустнула, как накрахмаленная. Тогда Варя присела на корточки и вытащила из сундука всю папку.

Подёргала обрывок тесёмки и вынула из папки сложенный в несколько раз, потемневший на сгибах, большой голубой лист.

Расправила и расстелила его на откинутой крышке сундука. Лист был разбит на крупные клетки; вдоль кривых разноцветных полос бежали тонкие чёрные линии. Маленькие квадратики с цифрами и наполовину залитые тушью кружочки, как мухи, засыпали гладкую поверхность листа. В правом его углу стояла хвостатая стрелка, и над ней две буквы: «Ю» и «С». А поперёк листа красным карандашом очень размашисто было написано: «Возможны бокситы».

— Ох, — пробормотала Варя, — а вдруг как раз та самая… как её… яма?

Она снова взялась за папку и вытряхнула на крышку сундука несколько серых обтрёпанных тетрадей. Взяла одну, полистала и, закусив губу, с трудом прочитала на потемневшей от времени странице:

«…14 авг. с/г. Маршрут № 21. Ведётся от дер. Сайгатки на SW, 28 км в правом склоне оврага…»

Варя подняла голову.

— Вадимка, теперь повернись, можно, — быстро сказала она и смахнула со лба прядку волос. — Иди сюда. Понимаешь, мне кажется, я нашла… Ну-ка, бегом за Наташей и Тумбой! Скорее!

А те в это время сидели на берегу ручья, свесив в воду ноги.

— Любит, не любит, плюнет, поцелует… — громко считала Наташа, обрывая белые лепестки у крупноголовой ромашки, — к сердцу прижмёт… Тумбочка, дорогая, как дальше, после «к сердцу прижмёт»?

— «К чёрту пошлёт». А потом опять «любит, не любит». Ты на кого гадаешь?

— Я ни на кого, я же просто так! — Наташа откинула голову и звонко засмеялась.

— А я на нашего физкультурника. Вот видишь, не пустит меня на спартакиаду. Второй раз «к чёрту пошлёт» получается.

— Ну да, не пустит, ты вон какая сильная, — с завистью вздохнула Наташа.

— Ой, я один маленький пропустила! — обрадовалась Тумба. — Давай сначала?

— Давай.

Обе замолчали, старательно обрывая лепестки. Они полетели в воду и поплыли от берега, как крошечные белые лодки.

— Наташка, а здо?рово, что занятия кончились! Наташка, я на будущий год из седьмого класса сразу в техникум буду подавать! В авиационный. Давай теперь погадаем, примут — не примут?

— Тебя-то примут, ты вон какая, — опять вздохнула Наташа.

От леса с другой стороны ручья вдруг отделилась и понеслась к тому месту, где сидели девочки, маленькая взъерошенная фигурка.

— Опять секретарь бежит, — сказала Тумба.

— Ага! Торопится.

— Не понимаю, почему он Варьку так слушается? Ходит за ней, как пришитый.

— Погоди. Он же к нам бежит и кричит чего-то! Может, что случилось?

Бабушка Ольга Васильевна сидела в кресле у окна. На коленях у неё лежала газета, и ветер, пробираясь из-под занавески, тихонько переворачивал её. Вот он погладил бабушкины сложенные руки, дунул на седые волосы. Ольга Васильевна не шевелилась — она крепко спала.

В дверь постучали. Раз, другой. Потом дверь приоткрылась, и в комнату боком втиснулась Варя.

— Бабушка! — сказала она громким шёпотом.

Ольга Васильевна сладко всхрапнула.

— Бабушка, это я.

— А? Что? — спросила Ольга Васильевна и сделала вид, что вовсе не засыпала.

— Бабушка, понимаешь, мне очень надо сообщить тебе одну очень важную вещь.

— Воображаю! Ну, сообщай.

— Помнишь, к нам тогда приезжала Вера Аркадьевна и не нашла никаких чертежей для дяди Бориса Матвеевича?

— Ещё бы мне этого не помнить!

— Ну, так вот. Бабушка, пойдём, пожалуйста, на чердак.

— На черда-ак?

— Да. Там и я, и Вадим, и Наташка с Тумбой…

— С какой тумбой?

— С Наташкиной же подругой! И потом…

— Так. Но зачем именно мне идти на чердак?

Варя подошла вплотную к креслу и сказала, глядя в упор на Ольгу Васильевну:

— Если говорить начистоту, мне кажется, я нашла на чердаке эти самые чертежи. Ты понимаешь?

Сергей Никанорович постоял на террасе, заглянул в окно и покашлял. Никто не отзывался.

«Странно, — подумал он. — И всё-таки придётся всыпать».

Когда Вадим, все последние дни убегая с утра на участок Бурнаевых, говорил: «Я сейчас, недалеко, вернусь быстро…» — и пропадал до вечера, Сергей Никанорович сначала только усмехался: мальчишка рано остался сиротой, недавно перенёс тяжёлую болезнь, жил весь этот год с дедом-пенсионером за городом и слишком обрадовался новым товарищам.

Но, когда Вадим совершенно серьёзно и даже испуганно спросил как-то, правду ли Варя говорит, что у него уши похожи на лопухи, Сергей Никанорович ответил: «Н-не знаю. А впрочем, весьма возможно», и внимательно посмотрел на внука. После этого он сразу велел Вадиму выполоть две грядки огурцов.

И вот теперь, по дороге на дачу Бурнаевых, Сергей Никанорович твёрдо решил: Вадимке за бессрочные отлучки всыпать и послать его на весь день за травой для козы.

Но он нашёл дом словно вымершим. Только где-то под самой крышей слышались голоса. Сергей Никанорович подумал и полез по лестнице на чердак.

У раскрытой двери он остановился в удивлении.

Освещенные полосами света, на деревянной балке сидели Вадим и три девочки — Варя, Наташа и одна незнакомая. А перед ними стояла… Ольга Васильевна. Она держала в руке маленький тупоносый ножик, размахивала им и громко говорила:

— Прекрасно и ещё раз прекрасно, что ты, Варвара, разобрала этот старый сундук и нашла в нём необходимые дяде чертежи. Через неделю я еду в Сайгатку в отпуск и отвезу их Борису. (При этих словах Варя рванулась вперёд, потом хлопнула себя по лбу и уселась на место.) А теперь вы хотите знать, как попал сюда вот этот старый охотничий нож? — Тут бабушка снова помахала им. — Этот ножик принадлежал когда-то…

— Привет, друзья! — сказал Сергей Никанорович, переступая порог.

— Привет! Присаживайтесь. — Ольга Васильевна показала рукой на деревянную балку, словно это был удобнейший диван, и торжественно продолжала: — Но тогда придётся начинать издалека…