Далеко ли до Сайгатки? - Перфильева Анастасия Витальевна - Страница 14

— Я сама боюсь. Ничего, обойдётся. Надо же её успокоить!.. Пошли.

— Надо же успокоить… — ещё тише прошептала Варя.

Встреча

Большая берёза раскачивалась почти над самым железнодорожным полотном. От берёзы к лесу убегала обросшая полынью и лебедой тропка. Около очень похожей на разъезд Овражки маленькой станции не было видно ни души. С обнесённого изгородью станционного огородишки выглядывало пугало в юбке, с кринкой вместо головы. Белобокая сорока, подняв хвост, с любопытством посматривала с телеграфного провода на блестящие замки прислонившегося к берёзе чемодана.

Ольга Васильевна положила на чемодан клетчатый плед и снова зашагала под берёзой. Десять шагов туда, десять обратно. Наконец где-то у леса заржала лошадь. Ольга Васильевна, сердито закашляв, пошла прямо по полыни к станции.

Из-за сосен ей наперерез выкатилась смешная, похожая на корзину повозка, запряжённая пегим мохноногим коньком. Его настёгивал кнутом мальчишка в голубой линялой рубахе. Вот он прокричал бодро «тпру-у!», выпрыгнул на ходу из корзины, подбирая поводья. Подойдя к Ольге Васильевне, деловитым баском осведомился:

— К инженеру Бурнаеву с Москвы — вы будете?

— Я буду.

— За вами, значит. Забрать велено.

— А сам инженер Бурнаев?

— На шурфах они.

— Да, но мне, видишь ли, следующего поезда здесь ждать придётся!

Ольга Васильевна передёрнула плечами и опять сердито покашляла.

Мальчишка с любопытством следил за ней.

— Об этом не указано, — почесав затылок, сказал он. Так же деловито вернулся к повозке, отпустил у коня подпругу, порылся в настланном по дну корзины сене и достал из-под него перевязанную шпагатом старую полевую сумку. Вынул какую-то бумажку, подошёл и протянул Ольге Васильевне. — Может, тут чего объяснено? — спросил сочувственно.

— «Приветствую вас, мама! — прочитала Ольга Васильевна крупные строчки. — К сожалению, должен выехать опять в поле, но вернусь по возможности быстро. Вас в Сайгатку доставит Спиридон, сын нашего бурового мастера и мой подручный. Не знаю ещё, в чём дело, но Варвара почему-то оказалась в Сайгатке раньше вас, только что пришла с разъезда пешком. Я её как следует пробрал. Надеюсь, у вас всё в порядке? Жму руку, ждём скорее».

Ольга Васильевна с облегчением засмеялась и тряхнула седыми волосами.

— Послушай, тебя так и зовут — Спиридон? — спросила она мальчишку.

— Спиридоном, — баском отозвался тот.

— Чей ты сын? Сайгатского кого-нибудь?

— Кирилла Афанасьева, мастера.

— О-о, Кирилла? Ну, тогда вот что, милый мой Спиридон: я не буду больше ждать здесь следующего поезда. Сейчас же и поедем с тобой, хорошо?

Спиря невозмутимо повернул к повозке, убрал сумку под сено, взбил его и завозился с поводьями.

Ольга Васильевна вернулась к станции и крикнула:

— Послушайте, товарищ дежурный, в Сайгатку можно больше не звонить, очень вам благодарна! Пришла уже лошадь, я уезжаю.

Из двери тотчас выполз похожий на гриб подосиновик старичок в красной сплющенной фуражке.

— Езжаете? Ну, час добрый… езжайте… — забормотал он. — Сундучишко-то подсобить?

Он сполз с крыльца и заковылял за Ольгой Васильевной к берёзе, на нижней ветке которой, над чемоданом, сидела та же любопытная сорока.

— А вот теперь — остановись! — попросила Ольга Васильевна.

Справа вдоль дороги разноцветными платками лежали поля — желтые, золотисто-розовые, зеленые. Слева ещё не кончился лес, а за поворотом уже открылся спуск к реке, бревенчатый мост и за ним в ложбине, как в тарелке, раскинувшиеся дома Сайгатки.

Ольга Васильевна встала в повозке во весь рост. Горячий ветер нёс с гречишного поля запах мёда и повилики, ровный, не проходящий стрекот кузнечиков.

— Это что, Спиридон, школа новая у вас? Да? Так ты говоришь, отец твой — Кирилл Афанасьев? — Ольга Васильевна откинула со лба растрепавшиеся волосы, и глаза её молодо заблестели. — Ну, так я его когда-то учила. Только школа тогда была старенькая, деревянная… А там больница? А там клуб? Ты, Спиридон, в каком классе?

— За пятый сдал, — натягивая поводья, степенно ответил мальчик.

— Вот видишь! А когда я была здесь учительницей, на Сайгатку и на Тайжинку было всего два класса, для старших и для малышей. Стой, подожди-ка…

Ольга Васильевна замолчала и спрыгнула зачем-то с повозки.

Снизу, от реки, им навстречу поднималась в гору по меже какая-то явно городская девочка. Платье на ней было короткое, ноги белые, и передвигала она их, подворачивая ступни, точно боясь уколоться. За ней поодаль шли Вера Аркадьевна и две белоголовые девчушки, побольше и поменьше.

Ольга Васильевна заложила руки за спину и медленно пошла по дороге. Девочка в городском платье тоже замедляла шаги, точно спотыкалась. Лицо у неё было красное, виноватое, но с упрямой складкой на лбу, брови сдвинуты.

— Бабушка, — сказала она торжественно-испуганным голосом, — бабушка, а я уже здесь.

— Вижу, — строго ответила Ольга Васильевна. — Это-то я прекрасно вижу!

Варя судорожно вздохнула:

— Бабушка, я дорогу с разъезда сама нашла, честное слово. То есть не совсем сама… Ты меня прости, бабушка… — Она пригнула голову и замолчала.

Вера Аркадьевна нагнала её, Ганька с сестрёнкой замерли на меже.

— Вижу, — повторила Ольга Васильевна. — С чем тебя и поздравляю, отважную путешественницу!

Она молча крепко пожала руку улыбнувшейся Вере Аркадьевне, потом ласково погладила по головам обеих девчушек и громко сказала:

— Ну-с, а теперь у меня такое предложение: пусть Спиридон везёт чемодан на лошади, а мы все пройдёмся пешком. Очень мне хочется посмотреть знакомые места. И, кстати, узнать, как живёт кой-кто из моих старых друзей. Согласны?

Конечно, все были согласны.

Ольга Васильевна подождала, пока Спирька в повозке не обогнал их, взяла Веру Аркадьевну под руку и вышла на дорогу. Варя, Ганя и её сестрёнка Домка усердно запылили босыми ногами.

От реки, где было размётано по лугу только что скошенное сено, вдруг гулко ударили в железный рельс. И сразу по близкой уже Сайгатке голосисто и задорно пошли перекликаться петухи.

— Что это, звонят? — спросила Ольга Васильевна.

— Да, перерыв на обед у колхозников. Видите, грузовик бидоны развозит?.. Полдень.

Варя приложила к щели в заборе глаз, потом уткнулась в неё носом. Ольга Васильевна велела им с Ганькой дожидаться за оградой, на улице. Сама бабушка стояла сейчас во дворе у колодца и внимательно смотрела на торчащую над ним, как хлыст, палку. Вот она подошла к дому, погладила зачем-то рукой резные наличники.

На крыльцо выплыла смуглолицая, в длинной, до полу, юбке старуха. Голова у неё была плотно повязана клетчатым платком. Увидев Ольгу Васильевну, старуха низко-низко поклонилась и не сказала, а точно пропела:

— Милости… милости прошу, неоценная…

Ольга Васильевна по-молодому подбежала к ней, обняла, и они три раза, крест-накрест, поцеловались. Старуха поклонилась опять:

— В избу айда, гостьей будешь… — Обернулась, топнула ногой на подобравшегося к крыльцу поросёнка с закорючкой вместо хвоста: — Я т-тебя!.. — да так, что по всему двору пошло откликаться в закоулках, и уплыла вместе с бабушкой в дом.

— Хочете, я вам галку ручную покажу? Не то бычка махонького? — дёрнула Варю за плечо Ганька.

— Конечно, хочу!

Девочки побежали через огород к сарайчику с трубой. Маленькая Домка припустила было за ними, но Ганька крикнула на неё, и та уселась с разбегу на капустную грядку.

Ганька отворила скрипнувшую дверку. Из сарайчика пахнуло мокрыми половицами. Она позвала:

— Феденька! Федюк!

Со скамейки в углу к девочкам вспорхнул и запрыгал маленький, чёрный как уголь галчонок.

Ганька взяла его на руки. Одно крыло у галчонка было растопырено, перья торчали врозь.

— С гнезда выпал, мы и подобрали. Спирька его черёмушки клевать учит!