Тайная гавань - Картленд Барбара - Страница 13

— Как вы уже говорили, я разумен и практичен, — возразил граф. — Я хочу покоя, хочу иметь жену и детей, но у меня этого никогда не будет.

Он говорил так, словно хотел поведать ей нечто бесконечно важное, но Грэйния чувствовала себя смущенной, не смотрела на него и помешивала ложечкой кофе — без всякой необходимости.

— Жизнь пирата, разумеется, не годится для женщины, — продолжал Бофор, как бы следуя ходу собственных мыслей.

— Но если нет выбора? — спросила Грэйния.

— Выбор есть в любой ситуации, — твердо ответил он. — Я мог бы бросить занятие пиратством, но тогда я и те, кто со мной, стали бы голодать.

Наступило молчание — молчание многозначительное, — и вдруг Бофор сменил предмет разговора:

— Почему бы нам не поговорить о вещах более занимательных? О книгах, о картинах? О наших совершенно разных языках? Мне бы очень хотелось услышать, как вы говорите по-французски.

— Вам покажется, что говорю я скверно, — по-французски ответила Грэйния.

— У вас прекрасный выговор! — воскликнул он. — Кто вас учил?

— Моя мать, а она училась у настоящей парижанки.

— Это очевидно.

— Я занималась французским и в лондонской школе, — объяснила Грэйния, — но там он был не в чести, и все удивлялись, зачем мне понадобился «вражеский» язык, на котором говорят люди, убивающие собственных сограждан.

— Мне это понятно, — заметил граф. — Но хоть англичане и находятся в состоянии войны с моей страной, я все же хотел бы научиться говорить по-английски, как настоящий англичанин.

— Зачем?

— Затем, что это может оказаться полезным.

— Ваш английский вполне хорош, если не считать отдельных слов, которые вы произносите неверно, а иногда ставите ударение не на том слоге.

— Отлично! — улыбнулся граф. — Пока мы вместе, вы поправляйте меня, а я стану поправлять вас. Идет?

— Конечно, — согласилась Грэйния, — а для полной беспристрастности разделим время и станем говорить то по-английски, то по-французски, чтобы все было по справедливости, без обмана.

— Интересно, кто окажется лучшим учеником, — сказал граф. — Мне думается, Грэйния, что вы способнее меня и получите первую награду.

Грэйния заметила, что он назвал ее просто по имени, а он в очередной раз прочитал ее мысли и сказал:

— Я уже не могу называть вас «миледи», ведь мы теперь слишком хорошо знаем друг друга, чтобы соблюдать условности.

— Мы впервые встретились сегодня утром.

— Неправда, — возразил он. — Я знал вас, и восхищался вами, и говорил с вами много ночей, а образ ваш оставался со мной в течение дня.

Она снова почувствовала, что краска заливает ей лицо до самых глаз.

— Вы очень красивы! — продолжал граф. — Слишком красивы, чтобы я сохранил трезвость разума. Если бы я, как вы утверждаете, был разумен и практичен, я должен был бы уплыть отсюда, как только провожу вас на берег.

— О нет, пожалуйста… Вы же обещали, что… останетесь здесь, пока не вернется отец, — поспешно проговорила Грэйния.

— Я эгоист и думаю о себе, — ответил граф.

— Я эгоистична в той же мере.

— Вы и вправду хотите, чтобы я остался?

— Умоляю вас об этом. Если хотите, встану перед вами на колени.

Граф внезапно протянул руку через стол, и Грэйния медленно вложила в нее свою.

— Послушайте меня, Грэйния, — сказал Бофор. — Я человек без дома, без будущего, я вне закона, как для англичан, так и для французов. Позвольте мне удалиться, пока я еще в состоянии это сделать.

Грэйния сжала его пальцы.

— Я не могу запретить вам уехать.

— Но просите меня остаться.

— Я этого хочу. Пожалуйста. Я этого хочу. Если вы уедете, мне будет страшно.

Их глаза встретились, и она не в силах была отвернуться. Он сказал:

— Вы сами говорили, что мы впервые встретились только сегодня утром.

— Это не меняет моего отношения к вам.

— А как вы ко мне относитесь?

— Когда я с вами, то чувствую себя в безопасности, и… ничто меня не тревожит.

— Хотел бы, чтобы это было правдой.

— Это правда. Я знаю, что это правда! — сказала Грэйния.

Граф опустил глаза и посмотрел на ее руку, потом поднес ее к губам.

— Хорошо. Я останусь. Но когда я все-таки уеду, вы не должны проклинать себя и каяться.

— Обещаю вам… не раскаиваться.

Но она чувствовала при этом, что не в силах будет выполнить свое обещание.

Они еще поговорили, пока Жан не пришел убирать со стола, и тогда граф предложил:

— Усаживайтесь на диван с ногами. Настало время сиесты, вся моя команда спит либо на палубе, либо внизу. Непохоже, чтобы нас кто-то побеспокоил, потому что ваш отец вряд ли отправится в путь в жаркое время дня.

Грэйния знала, что так оно и есть, поэтому уселась, как предлагал граф, на диван, откинулась на подушки и подобрала ноги.

Бофор придвинул кресло и уселся рядом с ней, вытянув длинные ноги в белых чулках.

— Может ли быть такое? — рассмеялась Грэйния. — Я думаю, и французы, и англичане ужасно удивились бы, увидев нас сейчас!

— Англичане были бы весьма задеты, — сказал граф. — Они не терпят пиратов, потому что те оспаривают их превосходство на море. К тому же сложилось очень неустойчивое положение из-за восстаний здесь и на Гваделупе. Но в то же время англичане удерживают Мартинику, и Сент-Джорджес рано или поздно получит подкрепление.

Грэйния понимала, что так оно и есть, но ведь пока прибудут солдаты, восставшие успеют натворить немало бед.

Рассказы о том, как они пытали пленников перед казнью на других островах, не теряли в выразительности, переходя из уст в уста.

Она вздрогнула при мысли о том, какие унижения, а то и физические страдания, возможно, выпали на долю доктора Хэя и англиканского пастора из Шарлоттауна.

Граф наблюдал за выражением ее лица.

— Забудьте об этом! — посоветовал он. — Вы ничем не в состоянии помочь, а думать обо всех этих ужасах — значит приближать их к себе и делать кого-то более уязвимым.

Грэйния смотрела на него с нескрываемым интересом.

— Вы верите, что мысли передаются на расстояние и достаточно сильны, чтобы привлечь внимание?

— Уверяю вас, что не имею в виду колдовство или черную магию, когда утверждаю, что туземцы Мартиники знают о том, что происходит за пятьдесят миль от них на другом конце острова, задолго до того, как до них успел бы добраться гонец с новостями.

— Это очень интересно.

— Вы наполовину ирландка, вам это легко понять.

— Да, разумеется. Папа рассказывал мне истории об ирландских колдунах, о том, как они предсказывают будущее. И я, конечно, знала об эльфах еще маленькой девочкой.

— Так же, как и я знал о духах, обитающих в горах и в лесах Мартиники.

— Почему же они не предупредили вас о нападении англичан на остров? — спросила Грэйния.

— Может, они старались, да мы не слышали, — ответил граф. — Когда вы попадете на Мартинику, вы почувствуете их, услышите и, возможно, увидите.

— Это было бы мне очень интересно.

— Вы должны верить в судьбу, — проговорил граф, — которая, как вы уже знаете, выручила вас в весьма трудном положении, за что я ей очень признателен.

— Так же, как я очень признательна, что нахожусь здесь, — подхватила Грэйния. — Когда я ехала по лесу верхом на лошади, мне представлялось, что я убегаю от ужасной опасности ради чего-то совершенно иного.

— Чего же?

Грэйния перевела дыхание.

— Ради того, чтобы сидеть вот здесь и разговаривать с вами. Не могу точно выразить это в словах, но я очень счастлива.

Последовало недолгое молчание, потом граф сказал:

— Мне только и хотелось, чтобы вы испытывали такое чувство.

Глава 4

Медленно тянулись жаркие часы дня. Время от времени Грэйния и граф перебрасывались несколькими словами, но больше сидели молча, будто предаваясь общению без слов.

Девушка чувствовала, что Бофор не сводит с нее глаз; это и радовало ее, и смущало, как-то странно завораживало.