Магия силы - Панина Наталья В. - Страница 10

– Об этом я тогда не подумал, – признался Илай.

– По-моему, ты вообще никогда не думаешь, – проворчал Локи, – ладно, что было дальше?

– Ничего интересного. Арси и плеть, плеть и Арси, в перерывах – Черная Башня вместо отдыха. – Инсилай покосился на свои опухшие запястья. Локи проследил за его взглядом и увидел разбитые в кровь пальцы.

– Что с руками?

– Советник доходчиво объяснил, что запрещает мне колдовать.

– Ты понял?

– Конечно, доводы были весьма увесистыми, правота Арси стала очевидна с первого удара.

– А у столбов ты как оказался? – беседа все больше начинала походить на допрос.

– От собственной глупости, – Волшебник криво усмехнулся, – отказался на льготных условиях покинуть Запределье без боя.

– Почему? – Локи поднял брови.

– Ну не бежать же с поля боя, – проворчал Инсилай, мигом вспомнив эшафот, Таура и последствия отказа от Великой битвы.

– Твоя правда, – вздохнул Маг, – одного не пойму, ты Битву в Черной Башне продолжал, у столбов, или когда трупом в крепости возлежал? Судя по тому, как тебя разукрасили, у тебя энергии было на три побега.

– Извини, не успел. Умер. – Илай развел руками и тут же поморщился от боли.

– Это не оправдание, – буркнул Локи, но поймав возмущенный взгляд Варвары, со вздохом добавил, – ну, умер, так умер.

– Не мать, а ехидна, – поделилась Вера Абрамовна своими соображениями с соседкой Ниной, по совместительству Оськиной мамой, по дороге на Привоз, – Тинку подбросила и забыла. А ведь у ребенка завтра день рождения, хоть бы позвонила, что ли.

– Что, так и не объявлялась мадам? – удивилась улыбчивая Ниночка.

– Ни разу, – Софкина мама просто не понимала такой безответственности: мало того, что Катарина доверила единственную дочь каким-то подозрительным девицам, ей даже не пришло в голову справиться, как они добрались! Это не считая компании смазливого мальчишки, у которого в каждом глазу по стриптизу, что в Альвертини-ном переходном возрасте просто кошмар. Мало ли что этой бестолковой молодежи придет в голову? Чихнуть не успеешь, как бабушкой окажешься! – Представляешь, как адрес забыла!

– Не переживай, завтра вспомнит, – Нина мадам Катарину частично понимала: раз уж удалось избавиться хоть на пару дней от злодейски шкодливой девчонки, вполне можно немножко расслабиться. А что? Будет день – будет пища, завтра и поздравит. Хоть день, да ее. Она женщина молодая, имеет право.

– Ой, не надо! Ты бы вот своего балбеса смогла так бросить и не вспомнить?

– Я б еще не так его бросила, было б кому, – рассмеялась Нина. Пытаясь отвоевать себе хоть какое-то место в переполненном трамвае, она ухитрилась пролезть между нэповским дедом с сачком и удочками и пышногрудой курортницей с огромаднейшим арбузом в авоське, – ты ж вот, небось, не возьмешь?

– О, еще одна заботливая мамаша, – проворчала Вера Абрамовна, – правильно, валите все на меня, я хуже всех одета!

– Ну и куда мы катимся? – немедленно встрял в их беседу дедок, сидевший в обнимку с сачком на месте для детей и инвалидов. – Она плохо одета! А когда мы ходили в подштанниках и буденовке, это было хорошо?

– Это было классно, – проворчала Ниночка, – только зря ты, дед, держался за подштанники, в одной буденовке ты имел бы спрос, как Шварцнеггер, не вовремя растерялся.

– И это наше будущее, – завопил дед на весь трамвай, – она хочет, чтоб я снял штаны!

– Нет, дед, только подштанники, – засмеялась Ниночка, – и лет сто назад. Если ты снимешь штаны сего – дня, это будет не стриптиз, а хулиганство. Да у тебя и буденовки-то нет! С голым задом, и чтоб все поняли, это только в буденовке. Где твоя шапка революционная? На сачок поменял?

– Профурсетка, – добродушно огрызнулся дед, – бычок на подштанник не ловится. Мне, что, буденовку кушать?

– Ты, дед, газет не читаешь, – разозлилась прерванная на полуслове Вера Абрамовна, – у нас нынче полная свобода. Можешь кушать даже каску, если, конечно, прожуешь.

К обеду, как всегда случайно, прибыл братец Сэтх. Синг изобразил на лице что-то вроде радости и расшаркался перед незваным гостем, как никак – царь. Хотя, какой он, к черту, царь, царек мелкопоместный, любитель сплетен и халявы, как это теперь принято называть. В мое время был бы просто нищий духом, а теперь предельно вежливо: глупенький и жадный – мелкие времена.

Братец узрел меня и крайне удивился. Почему, интересно? Третий раз к обеду подгадывает, третий раз меня встречает и регулярно изумляется. И ведь не надоело… Пришел бы он к Сингу, если б меня здесь не было, как же. Что ж братцу надобно, кроме дармового угощения? Выставить меня хочет из своей занюханной Бэсснии? Это вряд ли. Во-первых, Запределье – моя империя, а Сэтх, как ни крути, только мой брат, и то двоюродный, во-вторых, без меня он на троне и недели не продержится, слишком мелок родственничек для государственного масштаба. Тебе б лягушек на экспорт разводить, или курятником заведовать – был бы на своем месте, одна беда, в Бэсснии ни кур, ни головастиков.

Сэтх уселся во главе стола и, закинув ногу на ногу, возвел глаза к потолку с видом глубочайшей задумчивости. Это он умеет, пустить пыль в глаза. Уж кому как не мне, знать, что в Сэтховой голове отродясь ни одной своей мысли не было, только чужие, и то печатными буквами, так ведь даже я пару раз на его умный вид попался. Ну, правда, до того момента, как он молчать заканчивал, тут уж никакой вид не помогал – ни глазки его прозрачные, ни хвостик белобрысый, ни тон менторский.

– Хорошо выглядишь, – изрек Сэтх.

Ну, в своем репертуаре, господин царь, лучше б молчал. Ну, и как его с этим заявлением понимать? Для намека слишком тонко, для лести слишком грубо. Если он имеет в виду, что я уже достаточно здоров, чтоб обратно в Вау-рию, так не его ума это дело, я здесь больше господин, чем он. Если он за бесплатный обед комплиментами расплачивается… Так тогда ему их не мне надо отвешивать, а Син-гу, он в доме хозяин. Выгляжу хорошо… Да я по утрам в зеркало смотрюсь, если это хорошо, так что ж тогда плохо? Если уже умер?

Сэтх, и правда, смотрел на меня, как на покойника, то есть будто меня совсем не было. Если б не знал, что кроме самого Сэтха для него существуют только покойные родственники – всерьез озадачился бы состоянием своего здоровья. Вся Бэссния знала, что половину казны братец потратил на установление своей родословной и получение соответствующих справок, подтверждающих, что наши с ним предки плодились и размножались. Вторая половина, кстати, была потрачена на вековой запас какого-то супербактерицидного мыла – очень уж заразы боялся и преждевременных морщин. А так как эти забавы свели его золотой запас к минимуму, наш чистоплотный поборник исторических корней обедать предпочитал в гостях, равно как и ужинать. Народ был в курсе и старался после завтрака государю на глаза не попадаться. Сингу не повезло, у него гостил я и ему пришлось принимать своего обанкротившегося правителя.

– Вина, господин? – бэсс вынырнул из-за плеча Сэтха.

– Нет, – вяло отказался братец, – вредная привычка, укорачивающая жизнь.

– Что-то я впервые слышу о том, чтоб бокал доброго вина кому-то повредил, – не удержался я.

– Ну, разве что совсем чуточку…

Сэтх немедленно подтвердил народную мудрость, что на дуринку и уксус сладок, и вылакал бокал залпом. Потом, сообщив Сингу, что совсем не голоден, он укушал почти все жаркое и блюдо пирожных. Интересно посмотреть, как он жрет, если проголодается. Синг с кислым видом предложил нам кофе. Братец снова вспомнил о своем здоровье и пожелал чаю. Я смотрел на Сэтха и пытался понять его тягу к вечной молодости и установлению места свадьбы нашего прадедушки. При всей моей любви к семье и традициям, вся эта возня почему-то ассоциировалась у меня с потугами лысой кривоногой дворняжки отыскать среди своих предков английского бульдога с родословной на пять страниц, чтоб оправдать свою слюнявость и ночной храп.