Монохром - Палий Сергей Викторович - Страница 6

Без движения боец простоял всего несколько секунд. То ли он меня не заметил в тени возле спасительного забора, то ли не воспринял как возможную помеху, но моя персона не была удостоена даже поворота головы. Бронированный солдат мгновенно перешел от статики к стремительному движению, словно бы никогда не слышал, что в природе существуют такие пустяки, как инерция и ускорение. Он задержался возле столба, дождался, пока остальные его товарищи уйдут вперед, и пружинисто побежал вдоль насыпи, прикрывая тыл. Профи высшей категории, без вариантов.

Через полминуты я позволил себе вдохнуть и немедля задал стрекоча в противоположную сторону. Мотать надо, пока военные сюда тяжелую технику не подтянули. И пусть желторотики друг другу хвастаются, какие они невыносимо храбрые, а мы, ветераны, знаем, что в бегстве ничего зазорного нет. В жизни ведь все просто — поведение должно соответствовать обстоятельствам.

Выбравшись на обводную дорогу, я обернулся и вгляделся в зарево, вздрагивающее над блокпостом. Эхо от пулеметных очередей и далекий гул вертолетных турбин уже не казались страшными, но у меня все еще стоял перед глазами угловатый профиль чернильного цвета. Образ воина в тяжелой броне намертво врезался в память, и до сих пор по хребту пробегал холодный черный ветерок. Бр-р!

Уже не первый год топчу гиблую землю, но до сих пор ничего подобного не видал, честное слово. Либо ученые изобрели очередную смертоносную хреновину, либо сама Зона опять подкинула нам загадку. Она вечно так глумится: вот вам ребус, хотите решайте, хотите нет.

Я поднял воротник — апрель здесь редко балует теплыми вечерами — и пошел к бару. Стаканчик-другой теперь уж точно не будут лишними. Гнилое благополучие внешнего мира, толстый любитель голубей, грезящий о сталкерстве, бравые ролевики, туманные разборки у блокпоста… Все, хватит на сегодня стрессов — нервные клетки уважающему себя сталкеру надо беречь и неуклонно восстанавливать.

Глава вторая

Вечерние новости

Плафон в виде китайского фонарика покачивался под потолком на крюке, глядя на который возникали тревожные ассоциации с лавкой мясника. Каморка владельца бара «№92» вмещала в себя стол, несколько стульев для посетителей и глубокое хозяйское кресло. На стенах красовались плакаты с изображением полуголых девах в стиле ретро, пахло табачным дымом и кислятиной. Тихонько гудел ноут.

Я выложил перед Фолленом упаковки с ПДА и уперся кулаками в столешницу. Он с показным равнодушием окинул взглядом товар. Пыхнул вонючей папиросой, откинулся в кресле и принялся ковырять пилкой под ногтем.

Всё-таки на редкость мерзкий тип. Надо было еще полгода назад его на корм кабанам пустить за то, что сдал нас боевикам «Чистого неба». Они этого барыгу тогда купили, как шлюшку, а у него даже намека на совесть не обнаружилось. Лебезил потом перед нами, рассыпался в извинениях, хабаром уникальным обещал осыпать с ног до головы. Брехло этакое.

— Чего навис, как ивушка над лужайкой? — поинтересовался Фоллен.

— Ты бы заплатил за посредничество, — сказал я.

— Охамел? — Он приподнял брови и выпустил толстую струю дыма. — Ты в карты продул и вернул должок. В расчете.

— Смотри, в следующий раз могу и не замолвить словечко за твою задницу, — напомнил я. — Суд чести — вещь шаткая. Легко может превратиться в самосуд.

— Ладно, не секутись, — сдался Фоллен, откладывая пилку. — Сколько хочешь?

— Денег не надо, — улыбнулся я. Постучал пальцем по упаковке с ПДА. — Поделись штучкой из этой партии. Говорят, стоящие гаджеты?

— Попка не треснет?

— В самый раз.

— Накидывай пять штук и забирай.

— Три.

— Четыре.

— Жлоб.

— Халявщик.

Мы с минуту играли в гляделки. Наконец Фоллен тяжко вздохнул, изобразив на сухом лице вселенскую скорбь малых народов, и махнул рукой:

— Забирай и проваливай.

Я оставил на столе четыре мятые купюры, сунул ПДА в карман, не распаковывая, и покинул вонючую каморку. И как только Фоллен может сутками тут безвылазно торчать? Мутант, чес-слово.

Прежде чем пойти в снятую накануне комнату и упасть под душ, я решил заглянуть в зал, пропустить стаканчик для нервного успокоения. По мрачному коридору вышел на лестницу, стал подниматься по обшарпанным ступенькам и на середине пролета уперся в местного вышибалу Ерофея, облаченного в гимнастерку и шаровары. От него безбожно разило спиртным.

— Ага, — прищурился Ерофей, — наблюдаю знакомую лысину. Чего шастаешь, Минор?

— Иди спать, бюрер поганый, — беззлобно посоветовал я, отодвигая громилу и протискиваясь наверх.

— Пестуешь их, лелеешь, — проворчал Ерофей вслед. — Короеды…

Когда я уже подошел к бару, дверь с треском распахнулась, и навстречу мне вывалился Дрой, матерясь на чем свет стоит и потирая челюсть. Он встряхнул головой, засучил рукава куртки и быстро прошагал обратно в зал. Сквозь ритмичные уханья музыки оттуда донеслись крики и грохот разлетающейся мебели.

Ну, вот я и дома. Эх, хорошо!

Видавшая виды колонка «Томь» плевалась басами популярного лет пять назад говнорока, табачный дым утекал в вентиляцию плотными потоками, спиртное и чай плескались в многочисленных стаканах, а бармен Чижик мрачно ходил за бушующим Дроем, едва успевая подбирать падающие предметы.

Сивый сталкер разошелся не на шутку. Он шел за грамотно отступающим Гостом и приговаривал:

— Я тебе щас покажу удар профессионала. Минут на сорок выключу.

Завсегдатаи «№92» раздвигались вместе со стульями, дабы не попасть под горячую руку.

— Сам попросил в чувства привести, родной, — усмехнулся Гост, зайдя за железные бочки, в которых Фоллен хранил воду.

— Ты мне чуть зуб не выставил, пижон! — взревел Дрой и снес верхнюю бочку, благо та оказалась пустой. — На кой хрен в челюсть бить? Можно было уши растереть или еще чего-нибудь из народных средств.

— Я боялся, если к твоему мозгу резко прильет кровь, он может не выдержать, и случится перегруз.

Зря, конечно, Гост провоцирует. Наш веснушчатый друг в состоянии аффекта весьма опасен.

В подтверждение моей мысли Дрой снес еще одну бочку, чуть не зашибив Чижика, и уверенно пошел в наступление. Выглядело это жутковато: закаленный в рейдах центнер мяса с выставленными вперед кулаками, которые на своем веку сделали косметический ремонт не одному десятку физиономий, мог и смелых духом привести в замешательство.

Гост галантно пропустил набравшую скорость тушу мимо себя и выставил ногу, помогая приятелю потерять равновесие и протаранить головой ящики с запасами продовольствия. Если бы в них оказались не натовские пайки с сухим картофельным пюре, а, скажем, украинские консервы, травма черепа Дрою была бы обеспечена. А так ничего — только хлопьями осыпало.

Он развернулся и глянул на обидчика, словно рассвирепевший бык на удачливого тореадора. Другой бы на месте Госта от такого нежного взгляда в штанишки навалил. Но наш черновласый пижон и не таких хрюслом в землю укладывал, к тому же Дрой вот-вот должен был успокоиться. Обычно его пьяные припадки продолжались минуту-две, после чего сталкер либо накатывал пол-литра и падал замертво, либо полностью очухивался и принимался активно трезветь, заливая в себя немыслимое количество крепкого чая с сахаром.

Посетители бара с азартом следили за ходом схватки, кое-кто даже делал ставки. Из зала раздавались бодрящие возгласы, аплодисменты, тактические советы. Чижик катил опрокинутую бочку к стене.

Эх, хорошо!

После пары неудачных попыток Дрою все же удалось ухватить Госта за рукав и дернуть в сторону, да с такой силой, что тот улетел аккурат за барную стойку, чуть не свалив стеллаж с бутылками. Чижика от сего зрелища едва кондратий не хватил.

Когда Дрой уже готов был броситься на поверженного Госта плашмя, как матерый рестлер, его резким движением остановил долговязый сталкер по прозвищу Зеленый.

— Хватит интерьер разрушать, — попросил он. — Пойдем лучше перекусим. Минор вернулся.