Стихия любви - Картленд Барбара - Страница 21

Так будет справедливо?

— Да, так будет лучше, — согласилась девушка.

Хобсон предложил поставить для нее кровать в каюте герцога, чтобы она могла прилечь, если будет возможно.

— Вдруг я засну и не услышу, когда его светлость проснется? — забеспокоилась Альдора.

— Вы будете спать чутко. Так всегда бывает, когда дежуришь у постели больного.

Альдоре показалось, что нечто подобное она уже слышала от самого герцога.

Никто, кроме отца, никогда не говорил с Альдорой о серьезных вещах. Знакомые ее матери вполне удовлетворялись обсуждением нарядов и драгоценностей или светских сплетен.

Через некоторое время после ухода Хобсона герцог стал Проявлять признаки беспокойства. Он что-то бормотал и метался на постели. Девушка подошла поближе и положила руку на его лоб.

Температура явно стала повышаться. Хобсон не ошибся, у герцога начинались жар и лихорадка.

Однако до полуночи состояние герцога особенно не менялось, и Альдора рискнула прилечь.

Через некоторое время она услышала, что герцог мечется и что-то возбужденно говорит.

Альдора вскочила с кровати и подбежала к больному.

Его лоб был сухим и горячим. Он весь пылал. Температура, видимо, поднялась еще выше.

Герцог снова забормотал что-то неразборчивое, а затем стал бредить почти в полный голос.

— Русские!.. Их… срочно нужно… остановить! Напишите… Шер-Али! Обсудить… надо это обсудить!

Он замолк, потом заговорил еще громче и беспокойнее:

— Не пускать русских в Афганистан!.. Это важно!

Выполнять!..

Альдора понимала, что все мысли герцога заняты ситуацией в Индии.

Жар все не спадал, и Альдора решилась позвать Хобсона, который прилег отдохнуть в маленькой каюте напротив.

Как только девушка постучала в дверь, он немедленно отозвался:

— Миледи, я буду готов через секунду.

Стоя у постели больного, они прислушивались к его бессвязному бормотанию. Чаще всего повторялись слова «Россия»и «Афганистан».

— Не переживайте, миледи, — сказал Хобсон, — я оботру его светлость уксусом. Это лучшее средство от высокой температуры.

Альдора помогла Хобсону снять с герцога рубашку и подложить подушки ему под спину.

Моряк смочил губку в уксусе и стал обтирать герцога.

Альдора с удивлением обнаружила, что ее совсем не смущает, что она находится рядом с полуобнаженным мужчиной. Герцог казался ей больным ребенком, которому нужно помочь, и Альдора всем сердцем хотела, чтобы лихорадка и жар отпустили больного.

Прошло около получаса, прежде чем Хобсон решил, что обтирание можно прекратить. Лоб герцога действительно стал прохладнее, кожа уже не была такой, сухой и воспаленной. Он еще что-то говорил, но уже тише и спокойнее.

— Теперь его светлость быстро пойдет на поправку, — сказал Хобсон.

Он накрыл хозяина чистым сухим полотенцем, а сверху — свежей простыней. Затем он приоткрыл иллюминатор, чтобы проветрить каюту.

Альдора только сейчас заметила, что яхта сбавила скорость, а потом и вовсе встала на якорь.

Так всегда поступал ее отец, чтобы дать команде отдохнуть.

Хобсон взглянул на хозяина и удовлетворенно улыбнулся:

— Сегодня его светлость будет спать спокойно, миледи. Сейчас вам тоже надо поспать. Я разбужу вас, когда солнце будет уже высоко.

— А вы уверены, что не хотите немного передохнуть?

— Я уже хорошо отдохнул, — отозвался Хобсон. — К тому же мне в отличие от вашей светлости не требуется заботиться о своей красоте!

Он улыбнулся Альдоре, и девушка в ответ рассмеялась.

— Хорошо, Хобсон. Но не стесняйтесь, будите меня, если вам понадобится помощь.

— Не волнуйтесь, миледи, я уверен, что его светлость доспит до утра.

— Тогда спокойной ночи! — улыбнулась Альдора. — И спасибо… за все.

Она отправилась к себе в каюту, разделась и легла.

Только теперь девушка почувствовала, как вымоталась за последние сутки.

Альдора боялась, что не сможет уснуть после всего, что с ней приключилось, однако стоило ей лечь под теплое одеяло, как она тут же погрузилась в сладкий крепкий сон.

Герцог сидел в кровати, обложенный мягкими подушками, и смотрел на Альдору.

Солнечный свет пробивался сквозь иллюминатор, золотил ее шелковистые волосы, создавая вокруг головы нечто вроде нимба. Герцог вновь подумал, что эта девушка красива какой-то необычной, неземной красотой.

На нее хотелось смотреть снова и снова.

Сейчас Альдора читала герцогу какие-то стихи, которые нашла в библиотеке. Ее голос звучал мягко и мелодично. Слушать ее было приятно и легко.

Девушка кончила читать и взглянула на герцога.

— Мне кажется, никто не смог бы лучше описать море в штормовую погоду! — сказала она. — Папа всегда читал мне что-нибудь вслух, чтобы отвлечь от морской болезни.

Музыка этих стихов так прекрасна, что забываешь о любых неприятностях.

Герцог все это время скорее любовался Альдорой, чем слушал то, что она читала, но тем не менее ответил:

— Сегодня погода просто чудесная, а море спокойно.

Даже не верится, что на свете существует морская болезнь.

— Да! — откликнулась Альдора. — Сегодня просто чудесно! Мне бы хотелось, чтобы вы тоже могли подняться на палубу и полюбоваться морем.

— Я встану завтра, — ответил герцог.

Альдора всплеснула руками.

— Вы уверены, что уже можно? А вдруг лихорадка и жар опять вернутся?

Решив, что ее слова не убедили герцога, она добавила:

— Будьте благоразумны! Мы с Хобсоном так старались, обтирая вас уксусом. Наверное, теперь этот запах всегда будет напоминать мне, как мы боялись за вас.

— Думаете, мне стоит извиниться?

— Я не прошу вас извиняться, но обещайте беречь себя и больше не пугать нас. Хобсон надеется, что вы будете благоразумны и побудете на яхте еще хотя бы дней пять-шесть.

— Вечно Хобсон кудахчет надо мной, как старая наседка! — недовольно проворчал герцог. — А вы…

Он замолк в нерешительности.

— Что — я?.. — спросила Альдора.

— Вы вдруг превратились в ангела-хранителя! Я-то считал, что вам больше по душе костюм воинственной амазонки!

Альдора рассмеялась:

— Неужели я произвожу такое впечатление?

Герцог ответил не сразу.

— Я хотел бы, чтобы наша вражда была забыта, — тихо произнес он. — Вы спасли мне жизнь, я не только ваш должник: я чувствую, что отныне обязан оберегать вас и заботиться о вас.

Он говорил вполне непринужденно, но от его взгляда не ускользнуло то, что на щеках девушки выступил нежный румянец, а в глазах промелькнуло смущенное выражение.

— Нам надо решить, — продолжал герцог, не давая заговорить Альдоре, — как я могу вас отблагодарить. Деньги вам не нужны, и драгоценностей, полагаю, у вас предостаточно. Могу я предложить вам в подарок прекрасного жеребца?

Альдора засмеялась:

— Вы так предусмотрительны! Такому подарку я не только буду очень рада, но он единственный, который мне позволительно от вас принять.

Герцог ответил не сразу.

— Альдора, мы не должны сбрасывать со счетов светские условности. Когда я смогу мыслить яснее, чем сейчас, когда перестанет действовать лекарство, которое наверняка мне дал Хобсон, чтобы успокоить боль, мы подумаем о вас.

— Обо мне? — растерянно переспросила Альдора.

— Полагаю, вы понимали, что, уступив просьбам Хобсона, чтобы остаться и заботиться обо мне, вы подвергли опасности свою репутацию. Если кто-нибудь узнает, что ночь вы провели на моей яхте…

— Не понимаю, как это может стать известно…

— Надеюсь, никто не узнает, но я подумал, что будет разумнее высадить вас на берег, чтобы вы могли добраться до дома как можно быстрее. Или у вас есть другой план?

Альдора несколько секунд молчала, стараясь собраться с мыслями.

— Вы предлагаете… мне… отправиться в обратный путь… одной?

— Я подберу вам прекрасного надежного скакуна. Такого можно найти в Плимуте. Мой капитан прекрасно разбирается в лошадях. Я всегда доверял ему представлять мои интересы на аукционах, на которых почему-либо не мог присутствовать сам.