Спор богинь - Картленд Барбара - Страница 25

– И, пожалуйста, ничего не говорите сэру Родерику про эту записку, – строго предупредила Астара и смягчила свой тон обаятельной улыбкой, – иначе вы испортите весь сюрприз, если сделаете это.

– Я ничего не скажу, мисс, раз вы просите не говорить.

– Благодарю вас, Сэм. И прошу, пошлите мальчика как можно скорей.

– Я сделаю это, мисс, как только вы отправитесь на прогулку.

Астара не спеша направилась в дом, надеясь, что ее планы осуществятся так, как она задумала.

Всю ночь она лежала в постели без сна, погруженная в раздумья, как ей поступить с Вулканом, и пришла в конце концов к выводу, что пора ему узнать, кто она такая и, самое важное, чего хочет сэр Родерик.

Она уже знала, что любит его всем сердцем, и те чувства, которые он в ней пробудил, то блаженство, которое она испытала от его поцелуев, – большая редкость. Трудно рассчитывать, что она сможет встретить такую любовь еще раз в своей жизни. Вчера все было настолько прекрасно, что Астара не могла выразить это никакими словами. И в то же самое время, даже если он сам испытывал такое же блаженство, какое подарил ей, это еще не означало, что он готов на ней жениться. Он достаточно ясно дал ей понять, каково его мнение о браке и семейной жизни. Она не сомневалась, что он сказал правду, когда заявил о своем нежелании терпеть всяческие ограничения. А в таком случае отыщется ли в его жизни место для нее? Она боялась дать себе ответ на этот вопрос, и ей оставалось лишь вновь и вновь повторять, спрятав лицо в подушку:

– Я люблю его! Люблю! Люблю!

Когда наступило утро, Астара, почти не спавшая, поднялась с кровати, раздвинула шторы и выглянула в окно. Солнечный свет уже играл в листве вековых деревьев парка, над озером клубился туман.

Разве обычный человек, спросила она себя, покинет такую красоту? И зачем нужно мчаться куда-то за дальние горизонты, в экзотические страны? Зачем искать неизвестно что?

Но Вулкан не был обычным человеком, и, возможно, сэр Родерик был прав, утверждая, что его племянника носит по свету без всякого толка и цели и что все это пустая трата времени и средств.

Ей тут же припомнилось, как и ее отец тоже не мог долго усидеть на одном месте. Впрочем, в Англии его ждал лишь маленький дом в крошечной деревушке. Разве можно сравнивать его жизнь с жизнью владельца Уорфилд-хауза и огромной усадьбы. Здесь для Вулкана всегда найдется занятие, стимулирующее его мышление. Впрочем, кто знает, удовольствуется ли он этим?

Внезапно Астаре показалось, что она произнесла последние слова вслух. Она спохватилась и отошла от окна.

На туалетном столике стоял портрет ее матери. Это была миниатюра, выполненная неизвестным художником во время одного из путешествий, но ему удалось запечатлеть не только милый облик Шарлотты Биверли, но и горящий в ее глазах огонь странствий, и счастливую улыбку на устах.

– Мама, помоги мне! Помоги Вулкану осознать, что он будет со мной так же счастлив, как папа был с тобой.

Даже не договорив эти слова, Астарауже понимала бесполезность своей мольбы – ей все равно суждено было остаться неуслышанной. Вулкан во многом сильно отличался от Чарльза Биверли, пусть даже какие-то черты и были у них схожи. У нее уже создалось впечатление, что Вулкан движим более мощными силами, чем ее отец, а когда в ее памяти вставал погрузившийся в работу художник, для которого в эти часы переставал существовать весь остальной мир, ей становилось страшно за себя. Она подозревала, что никакие силы не могли бы заставить его свернуть с выбранного им пути; ничто не имело права вставать между ним и предметом, пробудившим в нем интерес. И может ли любовь представлять какую-то важность для человека с такими разносторонними устремлениями?

Астара беспокойно мерила шагами спальню. Впервые за все время красота и роскошь Уорфидд-хауза оставили девушку равнодушной. Ей хотелось только одного – оказаться рядом с Вулканом, пусть в палатке посреди пустыни или в горной пещере, а может, трястись рядом с ним по каменистой тропе на полудиком муле или норовистом верблюде.

– Я люблю его! Люблю! Люблю! – в отчаянии повторяла она.

Но ее голос заглушался шелковыми занавесями кровати, мягкими коврами и терялся в причудливой лепнине потолка.

Затем, словно не в силах смотреть в глаза реальности и желая вернуться к своим мечтам, Астара снова легла в постель и, закрыв глаза, стала восстанавливать в памяти те ощущения, которые испытывала от поцелуев Вулкана. И вновь она затрепетала от блаженства, которое ей доставляли прикосновения его удивительных губ и сильных рук, снова в ее ушах зазвучал его мужественный голос.

Она помнила огонь в его глазах и сознавала, что нравится ему и что он и в самом деле говорил правду, когда воскликнул, что хочет быть с ней вместе. Но надолго ли? И насколько сильно в нем это желание?

За завтраком Астара с трудом заставляла себя казаться веселой и беззаботной и болтать о разных пустяках с Уильямом и Лайонелом. Они оба выглядели весьма импозантно в костюмах для верховой езды, а сапоги их были начищены до такого блеска, что не хуже зеркал отражали окружающие предметы. О галстуках нечего было и говорить – поистине это были шедевры, свидетельствовавшие о бездне вкуса и стиля у их обладателей. А мысли Астары постоянно вращались вокруг задуманного ею плана – сделать так, чтобы Вулкан явился на обед в Уорфилд-хауз. Она рассчитывала, что он почувствует разочарование, прочтя написанную ею записку, которую мальчик-слуга должен был доставить на старую мельницу:

А в разочарованном настроении он, возможно, легче согласится на приглашение Барнса – явиться на обед в

Уорфилд-хауз и осчастливить этим своего дядю Родерика.

Свой почерк Астара постаралась изменить, чтобы Вулкану случайно не захотелось сравнить его с почерком на конверте, что лежал нераспечатанным на письменном столе в мастерской. Возможно, теперь, после того как он отвезет свои картины в Лондон, у него появится желание распечатать ждущие своего часа письма и заняться ими.

Она опасалась, что благодаря своей проницательности и интуиции Вулкан уже успел догадаться, кто она такая, и может отказаться прийти в Уорфилд-хауз. Что же ей тогда делать, если это случится?

Внезапно ее охватил панический страх. Вдруг он не захочет больше видеть ее, если узнает, что она приемная дочь сэра Родерика? Вдруг он тотчас же уедет в Париж? При мысли о подобном исходе Астара едва не зарыдала в голос. Правда, она тотчас же успокоилась, сообразив, что до отъезда ему еще нужно получить заказанную в Лондоне гравюру, ведь без нее он не может уехать. И в то же самое время, даже если он и не отправится сразу в Париж, он все равно не появится больше в Литл-Милдене.

– Что с вами, Астара? У вас такой озабоченный вид! – спросил Лайонел.

Насколько это типично для обоих кузенов: ее беспокойство заметил, конечно же, Лайонел; она не сомневалась, что Уильям всецело поглощен собственной персоной.

– Озабоченный? Почему у Астары должны быть какие-либо заботы? Я этого не допущу! – вмешался сэр Родерик, прежде чем Астара успела что-либо ответить, а потом пригляделся к ней и спросил: – И верно, моя дорогая, у тебя какое-то необычно серьезное лицо. Ты не больна?

– Нет, что вы, дядюшка! – постаралась улыбнуться Астара. – Мне просто не терпится поскорей отправиться на прогулку. Как нам повезло с погодой! Просто какое-то чудо! Я прочитала в газетах, что это самый теплый апрель за последние двадцать лет! Как будто специально по нашему заказу!

Ее слова переключили внимание сэра Родерика, он принялся вспоминать, каким бывал апрель в былые времена, и долго рассказывал про морозы и град.

Лишь оказавшись в седле, Астара вздохнула с облегчением. Уж теперь она сможет думать о своем сколько угодно, и никто этого не заметит.

Еще ни разу в ее жизни день не тянулся так медленно. И когда подошло время пить чай, она уже с трудом удерживалась от желания ускользнуть из дворца и побежать по лесной тропинке в Литл-Милден, чтобы узнать, вернулся ли из города Вулкан Уорфилд.