Полосатый кот и ласточка Синья - Амаду Жоржи - Страница 4

Издали Ласточку звали к себе ее родители, крича истошными голосами.

И, высунувшись из своих нор, все обитатели парка следили за Ласточкой, улыбавшейся Полосатому Коту. А вокруг была Весна, мечта поэтов.

Опять скобки, представляющие Ласточку Синью.

(Когда она пролетала мимо, веселая и шаловливая, то в парке не было ни одного пернатого существа мужского пола, достигшего совершеннолетия, которое не влюбилось бы в нее. Она была еще очень юной, но, где бы она ни появлялась, тотчас разбивала сердца всем молодым обитателям парка. Ей делали предложения, посвящали поэма. Соловей, знаменитый трубадур, пел серенады под ее окном. А она только улыбалась им всем, дружила со всеми, но не любила никого.

Не зная забот, она порхала по деревьям в парке, любопытная и разговорчивая, чистая душа. По общему мнению, ни в парке, ни во всей округе не было ласточки столь красивой и милой, как Ласточка Синья).

Весна в разгаре

Была Весна, мечта поэтов. И Полосатому Коту захотелось сказать что-то особенное, что-то очень хорошее Ласточке Синье. Он сел на землю, расправил усы и с трудом проговорил:

— Почему ты не убежала, как другие?

— Я? Убежала? Но я не боюсь тебя, а остальные просто трусы. Ты не сможешь меня поймать, у тебя ведь нет крыльев. Ты, котище, глуп даже больше, чем некрасив.

— Я некрасив? — Полосатый Кот рассмеялся смехом таким ужасным, что даже самые смелые деревья, такие как Красный Сандал, гигант, задрожали от страха.

— Она оскорбила его, и он ее убьет, — подумал старый Датский Дог.

Преподобный Попугай — преподобный потому, что одно время учился в семинарии, где зазубрил несколько молитв, да 2-3 фразы по латыни, чем заслужил лестную репутацию эрудита — зажмурил глаза, чтобы не быть свидетелем этой трагедии. Он сделал это по двум причинам: во-первых, он был слишком возбудим и не переносил вида крови, а крови такой красивой жертвы — тем более, а во-вторых, потому что не хотел выступать свидетелем, если дело дойдет до суда (ведь все знают: закон — что дышло) и ему придется выбирать между необходимостью сказать правду и испытать на себе последствия гнева Полосатого Кота, как-то: привлечение за клевету; несколько оплеух, разбитый клюв и кто знает, что еще, — или солгать и гореть на вечном огне, как соучастнику преступления.

Трудное положение, гораздо лучше совсем не смотреть. Так он и сделал, и, помолившись за упокой души Ласточки, пришел к полному примирению со своей совестью.

Сама Ласточка подумала, что переборщила, и, вспорхнув под грузом этих сомнений высоко на ветку, принялась очень кокетливо чистить перышки.

Полосатый Кот все еще улыбался, хотя и чувствовал себя оскорбленным. Но не потому, что Ласточка могла подумать о нем так же, как остальные обитатели парка, а потому что она назвала его некрасивым. А он-то считал себя красавцем-котом, элегантным к тому же.

— Ты находишь меня некрасивым? В самом деле?

— Безобразным! — издали подтвердила Ласточка.

— Я не верю. Только слепец может назвать меня некрасивым.

— Некрасивый и самонадеянный!

Но тут разговор прервался, так как прилетели родители Ласточки, поборов из любви к дочери свой страх перед Котом, и увлекли ее за собой, бранясь и читая нотации. Но Ласточка, улетая, еще успела крикнуть Коту:

— Пока, сеньор Страшила!

Вот с этого-то, немного глупого, разговора и началась история Полосатого Кота и Ласточки Синьи. По правде, история эта, для Ласточки по крайней мере, началась гораздо раньше. И в первой главе мне следовало рассказать, хотя бы вкратце, как жила Ласточка прежде, до этой первой своей встречи с Полосатым Котом, но так как я этого не сделал, пренебрегши старыми, добрыми законами классического повествования, то мне остается лишь прервать свой рассказ и вернуться в прошлое. Конечно, я признаю, что это не лучший способ рассказывать истории. Но моя забывчивость может быть отнесена на счет того смятения чувств, которое начинается с приходом весны у котов и поэтов.

Но лучше уж я буду утверждать, что сделал это намеренно, совершив таким образом революционный переворот в форме и структуре повествования, что обеспечит мне поддержку официальной критики и легионов специалистов-филологов.

Глава первая, отставшая и потерявшая свое место

Ласточка Синья, такая красивая, была немного сумасшедшей. Взбалмошной, лучше сказать. Хотя Ласточка еще посещала птичий университет — где Преподобный Попугай читал закон божий — и была столь юной, что ее уважаемые родители не разрешали ей гулять по вечерам с поклонниками, она уже считала себя достаточно взрослой и гордилась тем, что дружит со всеми обитателями парка: с цветами и деревьями, курицами и утками, собаками и камнями, голубями и озером. Она была со всеми очень приветлива, не отдавая себе отчета в чувствах, которые внушала мимоходом.

Сам Преподобный Попугай, который из кожи вон лез, превознося собственные добродетели, и считался чем-то вроде священника из-за своей учебы в семинарии, — даже он во время урока бросал на Ласточку похотливые взгляды.

Несмотря на все восторги и поклонения, в жизни Ласточки была какая-то тайна — это и есть причина того, что первая глава оказалась здесь, так как тайной этой был, безусловно, Полосатый Кот. Ее волновало это гордое и молчаливое существо. Она часто следила за ним, когда он спал или грелся на солнце в густой траве.

Спрятавшись в ветвях какого-нибудь дерева, она часами рассматривала его, думая о том, почему этот урод ни с кем не дружит. Конечно, она не раз слышала, что говорили о нем окружающие, но когда увидела его розовый нос и огромные усы, то (никто не знает почему) вдруг усомнилась в правдивости этих историй. Таковы ласточки, что уж тут поделаешь. И нет лучшего способа заставить их постичь истину, способа более простого и надежного, чем сомнение. Ласточки очень упрямы и руководствуются только своими чувствами. Полосатый Кот был единственной тайной в спокойной и ясной жизни Ласточки Синьи. Иногда Ласточка запевала одну из тех чудесных песен, которые она разучивала с Соловьем, и неожиданно прерывала ее, если замечала крупное тело Полосатого Кота (а иногда и предчувствовала его появление), бредущего в свой любимый угол. И тогда она тихонько следовала за ним, а однажды вечером, чересчур разыгравшись, стала бросать сухие веточки ему на спину. Кот спал, а Ласточка, надежно укрывшись в густой листве жакейры, смеялась, когда веточки попадали в цель.

Полосатый Кот открыл один глаз и посмотрел вокруг. Но тотчас снова закрыл его, полагая, что это очередная дурацкая проделка Ветра. Уже давно понял Полосатый Кот, что нет никакого смысла гнаться за Ветром, пытаясь ударить его лапой. Гораздо умнее позволить ему наиграться вволю. Но сейчас шалость явно затянулась, и Кот решил уйти. Ласточка тоже улетела, взволнованная шуткой, которую она сыграла со злым Котом. В тот же день у Ласточки состоялся памятный разговор с Комолой Коровой. Я не случайно упоминаю здесь о Комолой Корове, так как речь идет об одной из самых замечательных обитательниц парка. Она пользовалась почти таким же уважением, как и Старая Сова.

Речь идет о персоне неторопливой, очень рассудительной и немного важной, что объясняется всеми теми внушительными титулами, которыми она обладала. Она происходила от быка аргентинской породы и звалась Рашель Пусио. Кроме того, у нее был мстительный характер и непостоянное чувство юмора.

Она была очень приветлива с теми, кто ей нравился: четой уток, например, поддерживая с ними сердечные, дружеские отношения, но груба и резка с теми, кого не любила: Мясной Мухой, собаками и, конечно, с Полосатым Котом. Она не любила Полосатого Кота, так как, будучи лицом чрезвычайно важным, к тому же почти иностранкой, она считала себя оскорбленной этим жалким представителем породы кошачьих.