Смех, свет и леди - Картленд Барбара - Страница 21

Минелла надела амазонку, тщательно заколола прическу и спустилась вниз на три или четыре минуты раньше графа.

— Сегодня я первая! — воскликнула она, увидев его.

— Надеюсь, вы крепко спали, — сказал граф.

— Как выразилась Роза, когда я спросила ее о том же, «как бревно»!

В глазах графа мелькнуло странное выражение, но Минелла не обратила на это внимания. Ее занимала сейчас одна мысль; как бы поскорее добраться до лошадей.

Когда, закончив завтракать, они пошли к двери, граф вдруг сказал:

— Когда Мы вернемся, я хочу поговорить с вами с глазу на глаз.

— Конечно, — кивнула Минелла. — А где?

— В моем кабинете. — ответил граф. — Лакей проводит вас туда.

Минелла на секунду задумалась, что такого важного он хочет ей сказать, но снаружи ее ждал Сарацин, и она выбросила это из головы.

Через два часа, снимая у себя в спальне амазонку, Минелла вновь вернулась к этим мыслям и подумала, не сократил ли граф преднамеренно их поездку, чтобы успеть поговорить с ней, пока остальные гости еще не вставали.

Она позвонила, и когда Роза пришла, спросила, поздно ли разошлись ее подруги. Оказалось, что, как и вчера, все легли спать не раньше трех.

— За завтраком никого не будет, сами увидите, мисс, — сказала Роза. — Я всегда говорю — пропуская утро, пропускаешь лучшую часть дня.

— Вполне согласна, — кивнула Минелла. — А это утро было для меня особенно замечательным, потому что я скакала на самой великолепной лошади из всех, на которых я ездила за всю мою жизнь.

«И вряд ли когда-нибудь поеду еще», — добавила она про себя.

На это раз Минелла надела голубое платье, которое изумительно гармонировало с ее белой кожей и светлыми волосами.

Минелла так торопилась, что даже не потрудилась посмотреть на себя в зеркало.

Роза вынула из ее прически лишние шпильки, и Минелла поспешила в холл, где ее уже ждал лакей.

— Не соблаговолите ли вы последовать за мной, мисс? — почтительно предложил он и повел ее в ту часть замка, где она еще не бывала.

В конце длинного коридора лакей открыл дверь, и Минелла увидела графа, ожидающего ее в очень удобном и в то же время внушительном кабинете.

На стенах висели картины Вуттона и Стаббса, изображающие лошадей. Диван у камина и стулья были обиты красной кожей.

Но Минелла смотрела только на графа. Он тоже переоделся, и она подумала, что в костюме для верховой езды он ей нравится больше.

— Вы на удивление быстры, Минелла, — сказал он. — Обычно женщин приходится ждать часами, но, видимо, работа на сцене требует умения переодеваться в мгновение ока.

Минелла улыбнулась ему, но ничего не ответила.

Она просто подошла к мраморной каминной полке и протянула руки к огню.

Несколько мгновений граф наблюдал за ней, а потом произнес:

— Присядьте, Минелла. Я хочу сказать вам кое-что важное.

Она повиновалась и вопросительно посмотрела на него, не понимая, почему тон его неожиданно стал таким серьезным.

Граф встал спиной к камину и продолжал:

— То, о чем я собираюсь поведать вам, — моя тайна, и я вынужден просить, чтобы вы дали слово никому ее не рассказывать.

— Да, конечно, я обещаю, — сказала Минелла.

— И вы клянетесь в этом всем, что для вас свято? Я полагаю, вы молитесь Богу?

— Разумеется, каждый вечер и каждое утро. Граф улыбнулся, словно ждал именно этих слов. Потом он заговорил, и Минелла впервые услышала в его голосе искреннее волнение:

— Около двух лет назад я женился.

Минелла посмотрела на него в изумлении. Конни никогда не говорила, что у графа есть жена.

— Так получилось, — продолжал граф, — что моя жена очень похожа на вас.

— Похожа на меня?

— У нее такие же волосы, такой же цвет глаз, хотя — не подумайте, что я хочу вам польстить — вы гораздо красивее.

— Спасибо, — спокойно сказала Минелла.

— Это был поспешный брак, — продолжал граф, — и, оглядываясь назад, я понимаю, что на меня оказали давление — причем не только моя мать, которая мечтала, чтобы я поскорее женился, но и отец моей жены, посол в отставке.

Повисло молчание. Потом граф произнес медленно, словно видел какую-то картину перед своими глазами:

— Это случилось на юге Франции. Там живет моя мать, на вилле около Ниццы, потому что английский климат ей вреден, и у отца моей жены тоже вилла недалеко. Они очень дружны, и вместе разработали план женить меня на дочери посла, Ольвии.

Голос графа внезапно переменился, и он почти выкрикнул:

— Это была ловушка, и я попался в нее, как зеленый юнец!

— Ловушка? — переспросила Минелла. — Но как же так?

— Я должен был догадаться, — продолжал он, словно не слыша, — когда они использовали любые предлоги, чтобы заставить нас поскорее сыграть свадьбу прямо там, в Ницце, и Ольвия, казалось, ничуть не против того, что на свадьбе не будет ее английских подруг и друзей.

«Быть может, она стеснялась большой церемонии», — подумала про себя Минелла.

Но вслух она ничего не сказала, а в голосе графа послышались резкие, стальные ноты, когда он произнес;

— Через неделю после того, как мы обвенчались, моя жена сказала мне, что она беременна и убежала с итальянцем, которого любила в течение двух лет, и с которым ее отец запретил ей встречаться.

— О нет! — выдохнула Минелла.

— Вы можете представить, что я тогда чувствовал, — горько сказал граф, — но я был твердо намерен скрыть ото всех нанесенное мне оскорбление и тот факт, что меня поймали с помощью одной из самых избитых уловок!

Минелла не понимала, что это значит. В то же время она отчаянно жалела графа, зная, как больно этот поступок жены задел его гордость.

— Что же вы сделали? — тихо спросила она.

— Я вернулся в Англию и решил, что никто не должен жалеть меня, никто не должен смеяться надо мной у меня за спиной, — ответил он и с насмешкой добавил:

— Никто не осмелился бы делать это в лицо.

— Разумеется, но ведь никто не знал, что вы женаты?

— Все об этом знали! — с досадой сказал граф, как будто это был глупый вопрос. — О нашей свадьбе было объявлено не только во всех английских газетах, но и во всех французских! Когда я вернулся, меня ждали груды поздравительных писем.

— Представляю, как все это было ужасно для вас! — с сочувствием сказала Минелла.

— То, о чем я вам только что говорил, — произнес граф, — известно только моей матери и отцу моей жены.

— Я… Я не понимаю.

— Своим знакомым я сказал, — продолжал граф, — что моей жене пришлось остаться во Франции с отцом, у которого расшатано здоровье. Всякий раз, когда я уезжаю отсюда или из моего дома в Лондоне, я говорю, что еду ее навестить и жду, что она вернется в Англию, как только ее отец или поправится, или умрет.

— И они верят вам?

Губы графа искривились в циничной усмешке.

— Не у многих людей достанет отваги назвать меня лгуном!

— Но где же теперь ваша жена?

— Со своим любовником в Италии, — ответил граф. — Недавно я получил от нее письмо с просьбой дать ей развод.

Минелла непонимающе взглянула на него.

— И вы отказали ей?

— Конечно! Почему я должен стать жертвой скандала? Почему я должен позволить не только моим друзьям и врагам — а у меня множество и тех, и других, — но также любому горожанину, покупающему газеты, узнавать о моих личных делах?

— Я понимаю, что для вас это было бы оскорбительно, — сказала Минелла, — но это подразумевает, что вы не можете жениться снова, и вырастить сына, который унаследует этот замечательный замок.

— Я знаю, — сказал граф так, словно его обидело то, что сказала Минелла.

— Я… Мне очень жаль.

— И теперь на сцене должны появиться вы.

— Я?

— За два дня до отъезда из Лондона, мне было поручено представлять ее величество королеву Викторию в Каире, когда генерал Китченер прибудет туда шестого октября, после блистательной победы в Судане.

— Вы имеете в виду битву при Омдурмане?

— Я вижу, вы читаете газеты! — усмехнулся граф. — Да, как вы знаете, он сейчас герой дня. Генерала будут чествовать в Египте, а когда он вернется в Англию, как стало мне известно из конфиденциальных источников, ему пожалуют графский титул.