Слушай свою любовь - Картленд Барбара - Страница 3

Это был очень милый домик, где уже много поколений леди Колнбрук, достигшие преклонного возраста, счастливо доживали свой век.

Однако, несмотря на это, и Антея, и Гарри знали — он никогда не заменит им Квинз Ху.

Пусть он обшарпанный, пыльный, обветшалый, но Квинз Ху был домом, близким сердцу, незаменимым.

Они любили огромную лестницу — по ее полированным перилам съезжали, когда были детьми.

Любили длинные коридоры с бесчисленным множеством комнат.

Любили историю, которой дышал каждый уголок этого старинного дома с его потайными лестницами, призраками и подземными темницами, откуда, по утверждению Антеи, долгими зимними ночами доносились вопли заключенных.

Отца умиляла игра ее воображения. Он говорил, что это никакие не темницы, а подвалы, где, без сомнения, когда-то скрывались протестанты от тирании Марии Тюдор, а позднее — католики во времена правления Елизаветы, сжигавшей еретиков на кострах.

Если даже в этих подвалах никто не прятался, рассказывал лорд Колнбрук, они вполне могли служить складами для контрабандистов, которые поднимались по Темзе и торговали со многими землевладельцами в предместьях Пондома, готовыми выкладывать солидные деньги за французские вина и особенно за бренди.

Но Антея по-прежнему считала эти мрачные, душные, холодные подземелья темницами и ни за что бы не пошла туда по доброй воле.

Зато по всем остальным помещениям дома она носилась с братом наперегонки.

Они прятались, неожиданно выскакивали из потайных дверей в стенах и пугали слуг, играя в привидения.

Теперь, с горечью размышляла Антея, по коридорам, которые помнят шаги ее матери, будут ходить чужие люди, а в комнате, служившей спальней не одному поколению лордов Колнбруков, станет почивать новый владелец.

Чем больше она думала о маркизе, тем больше ненавидела его, хотя и пыталась убедить себя, что поступает не по-христиански, что следует быть благодарной ему за спасение от нищеты и отчаяния.

И все же она не сомневалась, что Иглзкпиф — черствый, жестокий человек, чуждый сострадания к обездоленным людям.

Гарри не открыл сестре истинную причину, сподвигнувшую маркиза купить их дом, но Антея заподозрила, что происходит нечто неладное.

По окончании ремонта, во время которого она буквально восхищалась рабочими, потрудившимися на славу под руководством Гарри, она узнала, что маркиз собирается устроить прием по случаю прибытия в свое новое владение.

Никем не замеченная, она случайно услышала, как Чарли сказал ее брату:

— Надолго они не задержатся. Лотти должна вернуться в театр вечером в понедельник. Но, насколько я знаю, у нее есть небольшая роль в субботу вечером, так что к обеду они все будут вовремя.

Хотя Антея почти ничего не знала о столичной жизни, она запомнила, как Гарри однажды называл Потти Верной превосходной балериной.

Он и Чарли восхищались ею, очевидно, ее высоко ценили все завсегдатаи клубов в Сент-Джеймс.

— Иглзклиф подарил ей бриллиантовое колье, и теперь она сверкает, как рождественская елка, — заметил Чарли в другой раз.

Антее казалось странным, что маркиз тратит столько денег на простую актрису, но она предположила, что так он выражает свое восхищение ее талантом.

Она убеждала себя, что подарки маркиза значат не больше, чем букеты цветов, которые приносят актрисам менее богатые поклонники.

Ей пришли на память рассказы отца о балеринах и оперных певицах, которые после представления всегда получают огромные букеты.

Актрисам было бы очень обидно, если б обожатели вдруг забыли о них.

Судя по поведению Гарри и по тону, каким он говорил с другом о предстоящем празднике, он явно нервничал.

Чарли много времени проводил в Дауэр-Хаусе, делясь с Гарри лондонскими новостями, — скорее всего таким образом он пытался хоть немного возместить другу те развлечения, которых Гарри теперь был лишен, поскольку новая должность обязывала его не отлучаться надолго из имения.

Гарри же не особенно огорчался по этому поводу.

Его единственным желанием было аккуратно выполнять все требования маркиза, чтобы не лишиться своей должности, которая, по разумению Чарли, могла в какой-то степени компенсировать потерю Квинз Ху.

Антея испытывала несказанную радость, наблюдая, как дом хорошеет день ото дня.

Наличие значительных средств позволило Гарри нанять необходимое количество каменщиков, плотников, штукатуров и маляров в их округе.

Рано утром их привозили на работу в больших повозках, запряженных парами лошадей, а вечером развозили по домам.

Антея очень гордилась братом: у него так хорошо получалось то, чем он раньше никогда не занимался!

Конечно, в армии он привык отдавать приказы, которые четко выполнялись, но сейчас девушка также обнаружила, что Гарри унаследовал от отца его природное обаяние, и рабочие изо всех сил старались потрафить своему нанимателю.

Поскольку Гарри провел несколько военных лет вдали от дома, большинство рабочих не знали его в лицо и не догадывались, что на самом деле он лорд Колнбрук.

И конечно, маркиз вряд ли стал бы утруждать себя поездкой к отставным военным, жившим в деревне, или к кому-либо еще, кто знал его с малых лет и мог проговориться.

— Только бы не забыть, что меня теперь зовут Дальтон, — бормотал он с усмешкой, когда начался ремонт. — Чарли, а почему ты выбрал именно это имя?

— Когда-то у меня был учитель Дальтон, — ответил Торрингтон, — весьма надоедливый тип, но работу свою он делал хорошо. Вот я и подумал, что его имя тебе подойдет.

— Мог бы меня спросить, прежде чем перекрестить в его честь. — недовольно заметил Гарри.

— Не было времени, старина. — оправдывался Чарли. — Я сидел в Уайт-клубе и думал о тебе, когда вошел Иглзклиф и кто-то прошептал: «А вот и Мидас, который к тому же вчера сорвал куш на скачках. Деньги всегда идут к деньгам!» Сказано было довольно едко, но я вдруг понял, что маркиз — тот самый человек, который тебе нужен.

Гарри промолчал, и Антея, решив, что это выглядит как неблагодарность с его стороны, торопливо произнесла:

— Бы были очень, очень добры к нам, Чарли. Вы нас по-настоящему выручили.

Чарлз смотрел на нее так, словно увидел впервые. Конечно, он знал ее уже много лет, но она была на пять лет моложе своего брата, и он привык считать ее маленькой девочкой.

И вот, пока он воевал с французами, она выросла и превратилась в привлекательную девушку. Точнее говоря — очаровательную.

Однако взгляд ее синих глаз оставался по-детски чистым и невинным.

Когда все это дошло до сознания Чарли, он понял, что ей нельзя знакомиться с Иглзклифом.

Он все дожидался, пока Антея выйдет из комнаты, и наконец тихо сказал Гарри:

— Что хочешь делай, но не допусти, чтобы маркиз увидел твою сестру.

Гарри удивленно взглянул на друга.

— Почему?

— Не глупи! — отрезал Чарли. — Ты же знаешь, как он относится к женщинам, а твоя сестра превратилась в очень хорошенькую девушку, и я понял это именно сейчас.

— Разве? — опешил Гарри.

Он привык, что сестра бегает за ним, фактически исполняя его мелкие поручения, так же как мальчики из младших классов во время последнего семестра в Итоне.

Он по-прежнему воспринимал ее девчонкой с растрепанными волосами, спущенными белыми носками и в порванном платье.

И когда Антея вновь вошла в комнату, он посмотрел на нее другими глазами и понял, что, несмотря на небогатый наряд, она двигается с изяществом, которого он раньше не замечал, а детская мордашка стала прелестным девичьим личиком.

Этим же вечером, придя к сестре, как обычно, пожелать спокойной ночи, он присел на край кровати.

— Послушай, Антея, Чарли сегодня сказал мне, что маркиз приедет сюда в конце недели и тебе не стоит с ним встречаться.

Девушка рассмеялась.

— А я и не собиралась. Ты думаешь, он пригласит меня на обед?

— Нет, конечно, нет, — поспешно ответил Гарри. — Я думаю лишь о том, что, пока маркиз здесь, тебе не следует гулять по парку и уж ни под каким видом не приходить в Квинз Ху.