Первая печать - Осояну Наталия - Страница 24

Что до Геррета, то он был осведомлен о своей участи не хуже, чем взрослые.

– Я читал про таких, как ты, – сказал мальчишка немного высокомерно.

«Как невежливо», – пробормотала Ансиль, а Кьяран покачал головой. Лишь Фиоре знала, что это напускное высокомерие – один из способов спрятать робость и страх перед незнакомцем.

– А правда, что нужно триста тридцать три печати для того, чтобы удержать дьюса в человеческом теле?

– Зависит от дьюса и от тела, – ответил Теймар с очень серьезным видом. – Что ты еще вычитал в своих книгах?

– Потерянные души… так вас называют, – проговорил Геррет, чуть помедлив. – Ну… и еще по-всякому. Как ты потерял глаза?

– Геррет! – возмущенно ахнула Ансиль.

Грешник произнес со странной улыбкой:

– Против собственной воли.

– А руку?

– В каком-то смысле добровольно. Кьяран, у вас очень любознательный внук!

– Да уж, это заметно, – пробормотал книжник. – Геррет, ну-ка иди в комнату и закрой дверь изнутри. Я проверю, можешь не сомневаться! – Мальчишка насупился, но Кьяран был непреклонен, хотя в его голосе не было и малой толики гнева. – Быстро!

Геррет ушел столь же шумно, как и появился; через некоторое время на настоящем втором этаже хлопнула дверь. Кьяран удовлетворенно кивнул и проговорил, обращаясь к грешнику:

– Не могу на него сердиться, не могу его наказывать. Все из-за сонной болезни… как подумаю, что… – голос книжника прервался, но он нашел в себе силы продолжить: – Ты уж прости Геррета, Теймар. Он всего лишь мальчишка!

– Я ничуть не обиделся, – сказал золотоглазый, и Фиоре поняла, что сейчас наконец-то пойдет речь о главном. – Раз уж мы вспомнили о сонной болезни, то мне больше нет нужды опасаться испортить кому-нибудь настроение. Я хочу о многом вас расспросить…

– …потому что намерен разбудить спящих, – закончил Кьяран. Грешник удивленно поднял брови. – Не ты первый, не ты последний. Парень, у тебя ничего не получится.

– Почему?

– Потому что вот уже много лет такие попытки оканчиваются ничем, – сказал книжник, вздыхая. – Потому что с каждым годом дела наши все хуже и хуже. Задавай свои вопросы, я постараюсь ответить… если это вообще возможно, разумеется.

– Что ж… – Теймар чуть помедлил. – В городе есть печатники?

Кьяран усмехнулся.

– Есть. Ее зовут Имарис, и она вот уже лет пять-шесть совсем не выходит из дома, не принимает гостей, не отвечает на просьбы и мольбы о помощи… люди считают, она помешалась. Орсо – глава городского совета Эйлама – приказал нескольким торговцам бесплатно отпускать ее служанке все необходимое и великодушно взялся оплачивать счета.

– Он предусмотрителен, – заметил грешник. – Не желает ссориться с Цитаделью, хоть та и не смогла помочь Эйламу… Так, с этим все ясно. Кьяран, а что за сооружения расположены по ту сторону Спящего, у его подножия?

– Это Северные ворота, – ответил опекун Фиоре, чуть заметно смутившись. Сама она предпочла уставиться на свои руки, чтобы ничем не выдать волнения: безобидный вопрос Теймара был на самом деле весьма опасным. – Там раз в две-три недели проходит что-то вроде ярмарки – торговцы встречаются, заключают сделки… фарфор продают и покупают, а лавочники запасаются продуктами и прочими необходимыми товарами.

– А почему бы то же самое не устраивать в самом городе? – удивился грешник. – Эйлам велик, и рыночных площадей у вас должно быть не меньше четырех. Или я чего-то не знаю?

– Ну-у… – Кьяран тяжело вздохнул. – Все боятся. Несколько лет назад прошел слух, будто наша земля заражена…

– Глупости! – фыркнул Теймар. – Тут бы уже не осталось ни одной живой души.

– Придет такой день… – прошептала Ансиль, до сих пор хранившая молчание. – Когда я думаю об этом, то невольно радуюсь, что мой родной сын семнадцать лет назад сбежал из дома и отправился искать лучшей доли. Правда, я уже давно не получала от него писем, но хоть знаю, что он не живет в этом проклятом городе.

– Сбежал из дома? – переспросил грешник с внезапным интересом. – Не записался ли он в войска его светлости Аладоре? Помнится, в те годы как раз начиналась новая война.

Ансиль ошеломленно уставилась на него и не сумела издать ни звука.

– Да, так все и было, – ответил Кьяран вместо нее. – Уж не хочешь ли ты сказать…

– Я встретил этой зимой одного эйламца, – проговорил Теймар с улыбкой. – Ему по виду слегка за тридцать. Широкоплечий такой, рослый… против меня, конечно, рослым быть нетрудно, но он и впрямь высокий человек. Бывший солдат. Имени своего не назвал, только прозвище – Гром.

Ансиль всхлипнула и закрыла лицо руками; Фиоре вскочила, обняла ее за плечи и растерянно взглянула на Теймара – неужели он все-таки умеет лгать? Ведь поверить в то, что этот Гром и впрямь оказался тем юношей, о котором она столько слышала от Кьярана, было непросто. Ее сомнения разрешил книжник.

– Я и дал ему это прозвище, – сказал он севшим голосом. – Кейл, когда сюда приходил, вечно дверью хлопал… «Опять, – говорю, – ворвался с грохотом, точно гром весенний?» Так его потом по-другому и не называли!

– В общем, он жив-здоров и даже нашел себе невесту из хорошей семьи, – подытожил грешник. – Очень милая и добрая девушка, ее зовут Дженна. Красивая получилась пара! Живут они, правда, далековато…

– Нет-нет, им не надо сюда приезжать! – испуганно перебила Ансиль. – Пускай там и остаются – главное, чтобы подальше! Ох, ты и не представляешь себе, как порадовал меня!..

Теймар усмехнулся.

– Отчего же, представляю. Может, теперь вы порадуете меня и все-таки расскажете то, что до сих пор скрывали? Я ведь чувствую… не ложь, нет. Тайну. Так что же?

Наступила тишина.

– Давай лучше завтра, – сказал Кьяран, не глядя на грешника.

– Завтра так завтра, – покладисто согласился Теймар и умолк. Его молчание странным образом подействовало на Ансиль, Кьярана и Фиоре: они вдруг тоже притихли, как будто стало не о чем говорить. Непроницаемое лицо грешника – Фиоре лишь теперь осознала, сколь важно видеть глаза человека для того, чтобы понимать его истинную сущность! – было спокойным и немного отчужденным. Впрочем, он не мог не понимать, что исподволь захватил власть в доме, подчинив себе не только обеих женщин, но и хозяина вместе с дьюсом.

«Я не доверяю тебе, Теймар Парцелл!»

3. Пробуждение

Навь

Фиоре открыла глаза, когда заглянувшая в окно бледная луна тихим голосом пропела: «Пора вставать!» Река лунного света серебрилась на дощатом полу, перетекая из ниоткуда в никуда; над поверхностью воды, которая на самом деле не была водой, то и дело мелькали пятнистые спины форелей. Перед пробуждением Фиоре успела увидеть настоящий сон, что случалось очень редко: во сне вчерашний день изменился, они с Теймаром пошли к морю – долго спускались к воде по тропинке, что вилась змеей вдоль осыпающихся скал, а после… ах, при одной лишь мысли об этом она залилась краской.

Это был сон, бесплодное видение, которому никогда не стать явью.

Она поднялась, подошла к зеркалу, взглянула на свое бледное лицо, обрамленное прямыми черными волосами. На этот раз Черная хозяйка расщедрилась, нарядила рабыню по-королевски: бирюзовое платье обтекало ее стройную фигуру, изображенные по краю подола и рукавов бабочки трепетали, словно готовясь вот-вот отправиться в полет, и только ожерелье на шее выглядело странно, даже пугающе – на серебряной цепи толщиной в три пальца был подвешен обрамленный в серебро глаз, вне всяких сомнений живой.

«Я слежу за тобой, ты помнишь? Я всегда слежу за своей собственностью».

Штуковина была на самом деле гораздо легче, чем казалось с виду, но когда Фиоре попыталась ее снять, глаз завертелся в оправе и металл стал наливаться свинцовой тяжестью.

– Что и следовало ожидать, – пробормотала она, оставив бесполезные попытки избавиться от жуткого украшения. – Ну что, пора проведать гостя? Ах да… чуть не забыла…

Она приблизила лицо вплотную к поверхности зеркала, от которой веяло ледяным холодом, и заглянула в глаза своему отражению – там, в темноте зрачков, загорелись два красных огонька, а потом послышалось глухое ворчание. С прошлого раза ничего не изменилось… или, быть может, волчонок подрос лишь самую малость. Так или иначе, сегодня ей некогда было разглядывать своего будущего убийцу.