Секретный мир детей в пространстве мира взрослых - Осорина М. В. - Страница 34

Тот же детский принцип, но уже исповедуемый в виде осознанной мировоззренческой концепции, мы находим у верующих взрослых людей. Как и дети, они ставят на первое место не своенравие промышляющего для себя человека, а промысел Бога о человеке, когда Всеблагой, Всемогущий Промыслитель сам посылает человеку все по-настоящему необходимое. У взрослых этот принцип кратко суммируется в формуле «Бог пошлет».

Ребенка и верующего взрослого здесь роднит общее убеждение в исходной любви Творца мира к человеку и его обязательном отклике на нужды человека.

В ситуациях с находками на улице также обращает на себя внимание типичное для детей сочетание полярных установок. Как мы говорили в предыдущей главе, это, с одной стороны, базовая потребность в устойчивости, неизменности, константности мира, в котором живет ребенок, а с другой стороны, страстная любовь к неожиданностям и чудесам. Правда, присмотревшись к детям внимательнее, можно заметить, что, именно будучи уверенными в первом, они готовы воспринимать второе.

Итак, что же такое «сокровищница», чем она отличается от веточек и железок, завернутых в лопух? Лопух — это предтеча «сокровищницы». А «сокровищница» — это, в буквальном и в переносном смысле слова, вместилище личных ценностей ребенка.

В материальном плане, это особая закрытая емкость, недоступная другим людям, где хранятся мелкие предметы, найденные или полученные в подарок ребенком, т. е. принадлежащие лично ему и воспринимаемые им как ценности.

В душевном плане, в каждом из предметов «сокровищницы» материализованы дорогие для ребенка переживания, воспоминания, фантазии. Ребенок периодически оживляет их, общаясь со своими «сокровищами» как с магическими предметами. Каждый из этих предметов становится, для ребенка маленьким самостоятельным миром. Можно сказать, что «сокровища» являются овеществленными душевными ценностями ребенка — материализованным инфантильным прообразом той сокровенной части души, где человек хранит самое главное.

Детская «сокровищница» существует в течение нескольких лет, а потом незаметно исчезает. Много позже некоторые люди обнаруживают остатки своих детских «сокровищ» случайно сохранившимися среди других домашних мелочей — в шкатулках с пуговицами, значками, старинными монетами, — тогда они вызывают смутные, удивительные воспоминания. У других людей все пропадает бесследно и забывается начисто, как будто ничего и не было.

После шести-семи лет появляется новый тип детского собирательства — коллекционирование. Коллекция существует вначале параллельно «сокровищнице», а потом постепенно замещает ее. Различия между ними заложены в принципах объединения материала.

Подбор «сокровищ» определяется индивидуальным, эмоционально-личностным смыслом, который имеет для ребенка каждая вещица. Этот смысл сокровенен: он по-настоящему не осознается самим ребенком, равно как его невозможно до конца расшифровать постороннему человеку. Он навсегда остается личной тайной.

В основу коллекции всегда заложен некий, пусть и несовершенный, интеллектуально-логический принцип подбора материала. Она систематизирована по каким-либо признакам. Склонность к такой систематизации является одним из проявлений новой, более совершенной стадии развития логического мышления, которая наступает у детей после семи лет. Если «сокровищница» индивидуальна, то коллекция социальна и больше обусловлена внешними факторами, связанными с жизнью ребенка в группе сверстников: модой, престижем, соперничеством, меновыми отношениями и т. д. Поэтому коллекции дети с удовольствием показывают друг другу, хвастаются, гордятся ими. То, что в «сокровищнице» было сугубо личной душевной ценностью, в коллекции становится ценностью социальной и даже имеющей материальную цену. В этом смысле коллекция является «обмирщенной» «сокровищницей», в которой усилено накопительское и внешне-демонстративное (говоря бытовым языком — показушное) начало.

Само появление коллекции свидетельствует о том, что ребенок вступил в новую фазу социализации в детской субкультуре, обычно связанную с началом школьной жизни. Это фаза активного формирования самостоятельного опыта жизни «в миру», в гуще людей, когда ребенок учится подчиняться правилам групповой жизни, усваивает общепринятые модели поведения в соответствии с житейскими требованиями социальной среды, в которой он живет. Это период, когда глубинная душевная жизнь ребенка, которая раньше легко находила индивидуальное выражение в фантазиях и играх, сталкивается с давлением, влиянием и соблазнами, существующими в недрах детского общества.

С одной стороны, это влияние конструктивно и положительно, в частности, потому, что дети склонны объединяться для совместного, а потому более эффективного решения общих для них возрастных проблем. В этом смысле помогает передающаяся от поколения к поколению детей детская культурная традиция, о которой пойдет речь ниже.

С другой стороны, в силу многих причин, которые мы сейчас обсуждать не будем, детское общество бывает нередко агрессивно-авторитарным по отношению к отдельной личности, заставляя ее следовать довольно жестким общепринятым детским стандартам поведения. В частности, они проявляются в том, как детские формы собственности (к которым относятся и коллекции) связываются в коллективном сознании детей с социальным статусом ребенка в группе сверстников.

Если взрослые не вмешиваются в процесс детского стихийного коллекционирования, то дети семи — десяти лет обычно собирают предметы, которые можно добыть без денег, но сделать это нелегко, так как эти предметы сравнительно редки и труднодоступны. В этом плане типичны коллекции советских детей 30-60-х годов. При тогдашней всеобщей бедности собиратель фантиков, например, мало надеялся на то, что ему когда-нибудь достанется конфета в желанной красивой обертке. Он больше рассчитывал на свою способность заметить этот фантик валяющимся около какой-нибудь урны, на свою социальную ловкость, которая позволит потихоньку сохранить обертку от конфеты, съеденной во время чинного чаепития на чьем-нибудь роскошном дне рождения, и т. п. Многие дети никогда в жизни не ели дорогих (и поэтому вообще редко покупавшихся кем-либо) конфет с красивыми сложными картинками на обертках, конфет типа «Красной Шапочки», «Гулливера», «Утра в сосновом лесу». Но прекрасно знали цену такого фантика при обмене его на другие, как теперешние люди знают соотношение курсов валют, поскольку конфетные обертки были не только объектом коллекционирования, но и главным элементом детской азартной игры «в фантики». Эти знания входили в систему детского обычного права, касавшегося, в частности, регуляции меновых отношений между детьми. (Первая подробная работа на эту тему была опубликована в 1997 году В. В. Головиным.)

В детском стихийном коллекционировании, подобном описанному выше, материал коллекции воспринимается детьми как личная добыча ее владельца. Количество и редкость предметов, которыми обладает ребенок, свидетельствует о высоком развитии у него социально ценных, с точки зрения детского сообщества, качеств, благодаря которым он добыл то, что имеет. Примерно так же мыслят и живущие натуральным хозяйством взрослые: кто приносит больше мяса и шкур, тот и является лучшим охотником и, соответственно уважаемым человеком. Приведу современный пример из детской жизни:

«Железная дорога, которая проходила недалеко от дома, считалась довольно опасным местом. Но я специально ходила туда вместе с другими наперекор родителям, преодолевала так родительский запрет. Было мне десять лет. На железной дороге мы занимались тем, что подкладывали на рельсы монеты. Когда по монете проезжала электричка, то она становилась более плоской. Чем больше было у кого-то таких плоских монет, тем выше была значимость этого ребенка в группе».

Итак, опять знакомая нам картина: дети пытаются материализовать себя — теперь уже не просто факт своего существования, как это делают маленькие, а свои познанные и испытанные возможности — в объектах, которые они добывают. Преодолев опасности, проявив необходимые качества охотника, дети добывают предметы, в которых символически овеществляются их сильные стороны. Новым возрастным моментом здесь является то, что символическое значение этих вещей как свидетельств потенциальных возможностей их владельца понимают и другие дети, принадлежащие к той же группе. Почти в каждой детской компании существует некий класс особо ценных предметов, которые не покупаются, а добываются. Обладание ими влияет на статус ребенка в данной группе и отношение к нему. Эти предметы являются символическим выражением социально-психологического потенциала их владельца как члена детского сообщества.