Шторм любви - Картленд Барбара - Страница 19

Делора оставалась рядом с Конрадом, пока он не понял, что пора пожалеть ее, и дать ей отдохнуть.

– Иди спать, моя дорогая, – сказал он.

– Ты… правда хочешь… чтобы я ушла?

– Тебе известно, что я никогда этого не захочу, – ответил он. – Я хочу, чтобы ты была рядом со мной всегда, но сейчас мы оба должны постараться делать то, чего от нас требуют обстоятельства.

Она осторожно повернулась, так, чтобы не причинить ему боли, и обвила руками его шею.

– Я люблю тебя всем сердцем, потому я не могу… перестать любить, – сказала она, – но я люблю тебя также душой и телом, ибо ты всегда был для меня примером мудрости, благородства и доброты. Что бы со мной ни случилось, я всегда буду стараться поступать так, как бы ты… хотел, чтобы я поступала, чтобы ты… мог гордиться мной.

Она говорила так просто и искренне, что Конрад почувствовал слезы, наворачивающиеся ему на глаза. Он сказал себе, что это все из-за слабости после ранения, хотя в глубине души прекрасно понимал, что нет другой такой женщины среди тех, кого он знал, а, возможно, и во всем мире, которая могла бы вести себя так же мужественно в этот нелегкий момент.

Он крепко прижал ее к себе и поцеловал – но уже не с той страстью, которой они так часто пылали раньше, а с настоящей любовью, и это был не земной, а божественный и священный момент.

Он почувствовал, что она во всем полагается на него, и понял, что, если бы он мог умереть ради ее спасения, он сделал бы это.

Ко в то же время он должен жить и поддерживать в ней внутренние силы, чтобы она смогла выдержать ожидающие ее испытания и не решила бы расстаться с жизнью. Он знал, что подобная идея уже зародилась в ее голове, и очень боялся того, что может произойти. Он сказал:

– Верь, моя любовь, и молись. Молись за то, чтобы мы с тобой нашли свое счастье и начали новую жизнь вместе.

Он почувствовал, как напряглись ее руки, обхватившие его шею, и продолжил:

– Самый темный час – всегда перед рассветом, и именно он настал сейчас в нашей жизни. Мне кажется, мы оба чувствуем, что рассвет придет. Обещай мне, что не поддашься отчаянию и будешь верить.

– Я буду верить… в тебя, – ответила Делора. – Но можешь ли ты поклясться всем священным для тебя, что веришь в возможность, в реальную возможность того, что когда-нибудь мы будем вместе?

После некоторого размышления Конрад сказал:

– Порой я бывал в сражении, когда все оборачивалось против меня, когда казалось невозможно выиграть и не быть разгромленным, и все же я знал, не могу объяснить почему, что победителем буду я.

– И… у тебя есть сейчас это чувство? Ты действительно… чувствуешь это? – спросила Делора.

– Я клянусь тебе не только всем, что является для меня священным, но клянусь тобой, ибо ты для меня – самое святое, чем что-либо на небесах или на земле, что чувствую сердцем и умом: когда-нибудь мы будем вместе.

Делора воскликнула:

– О Конрад, любимый, я тоже буду в это верить, и мы оба будем молиться, чтобы это случилось как можно скорее!

– Молись, Бог милостив, это произойдет скоро, очень скоро! – спокойно сказал Конрад, прежде чем снова ее поцеловать.

Глава 6

Ветер был очень слаб, но в любом случае Диккен не стал бы ночью идти под всеми парусами.

Он делал это не только для удобства капитана, но и из-за сильных повреждений нижней палубы корабля, нанесенных каперами, о чем он не стал говорить Конраду.

Эти повреждения были очень серьезными, и если бы судно резко изменило курс, или начался шторм, они легко могли бы затонуть.

Поэтому они медленно плыли в спокойном море, и утром Делора узнала, что причалят они примерно в полдень.

Она пошла навестить Конрада сразу после того, как Эбигейл закончила перевязку, и увидела, что он сидит на кровати, а Барнетт уже разложил парадную одежду, которую капитан собирался надеть. Она с сомнением посмотрела на нее и сказала:

– Ты полагаешь, тебе следует так одеваться?

– Я собираюсь прибыть на Антигуа щеголем, – ответил он, – разумеется настолько, насколько это будет в моих силах.

Он улыбался, пока говорил, но Делора знала, что он абсолютно серьезно намеревается показать ее брату и лорду Граммелю, что и он имеет некоторую власть, пусть даже это ни к чему не приведет.

Она подошла к кровати и Конрад протянул ей руку со словами:

– Ты очень красива сегодня, моя дорогая.

Она держала его ладонь так, как если бы была в отчаянии от собственных мыслей.

– Я хочу… тебе кое-что сказать.

– Что же, бесценная моя?

– Не мог бы ты быть… повежливее… насколько это возможно, с Дензилом и… попытаться не показывать твои… настоящие чувства к нему?

Конрад был очень удивлен, но ответил спокойным голосом:

– Почему ты просишь меня об этом?

– Потому что Эбигейл считает, что очень важно продолжить регулярно перевязывать твою рану, и я не хочу, чтобы Дензил запретил ей делать это.

– Думаешь, он может так поступить?

Делора минуту колебалась прежде чем ответить.

– Тебе же известно, что он ненавидит тебя!

Конрад удивленно поднял брови.

– Я не могу знать причин этого, если, конечно, ты не говоришь о нашей семейной вражде.

– Еще есть личная причина.

– О чем ты?

– Ты знаешь, кто именно является прямым наследником титула, пока у Дензила нет сына?

Если в ее намерения входило поразить Конрада, то ей это удалось.

Мгновение он недоверчиво смотрел на нее, затем спросил:

– Это правда?

– Ну конечно же! – воскликнула Делора. – Я думала, тебе известно об этом.

– Не имел ни малейшего понятия! – сказал Конрад. – Так же, как в начале не знал о твоем существовании, я понятия не имел, сколько детей было у твоего отца. У него вполне могло бы быть шесть сыновей.

– Он имел только одного сына, – ответила Делора, – а жена Дензила, Шарлотта, очень милая женщина, родила ему троих дочерей. – Она помолчала, затем сказала тихим голосом:

– Она была очень больна во время последней беременности, и так как Дензил постоянно сердился, что родился не мальчик, доктор настаивал на отдыхе и покое, которые ей были необходимы. Это одна из причин, почему он приехал на Антигуа.

Все, что Конрад сейчас услышал о своем кузене Дензиле, лишь усилило его ненависть к нему, но ради спокойствия Делоры, он не стал ничего говорить.

Поскольку после ее слов он продолжал молчать, она сказала:

– Я хочу, чтобы у меня была возможность встречаться с тобой… Мне необходимо будет видеть тебя… поэтому, пожалуйста… Конрад, дорогой… будь милым с Дензилом… и тогда мы можем надеяться, что он не будет возражать против наших встреч… или против того, чтобы Эбигейл ухаживала за тобой. – И поскольку она не хотела волновать его, быстро добавила:

– Разумеется, она подробно расскажет Барнотту, что делать, если Дензил увезет меня на другую часть острова, но я молюсь, чтобы мы оказались в том доме, о котором ты говорил… и… рядом… с тобой.

Конрад не знал, радоваться он будет в этом случае или страдать.

Ему оставалось только ждать, зная, что и Делора с боязнью ожидает момента, когда они прибудут в порт, где, по его предположениям, их будет встречать Дензил.

Пока он одевался, Делора поднялась на палубу и впервые различила на горизонте острова, покрытые густым лесом.

Они уже пересекли море, намного более синее, чем она когда-либо предполагала, и теперь она могла видеть бухты, которыми, как сказал Конрад, обычно изрезаны побережья островов.

Ей было все интересно, и тогда он рассказал ей, что палитра, которую она видит образована красными и белыми кедрами и красным деревом, в то время как на побережье обычно растут кокосовые пальмы и тянутся заросли мангров.

Как только они приблизились к берегу, она увидела, как и ожидала, пылающие соцветия красных poinsettlas и яркие пятна других цветов потрясающей красоты, о которых она читала раньше.

И тут она впервые заметила то, о чем ей говорил первый помощник: Английскую гавань с верфью Нельсона и потрясающее здание над ней – это, как она узнала позже, и был Кларенс-Хаус.