Стрела Габинчи - Орлов Алекс - Страница 12

– Душегубцы? – уточнил торговец, стоя рядом с помощником шерифа и не решаясь сесть.

– Не то слово! Охранников перебили, возниц и купцов – тоже. И на дороге побросали, как собак каких-нибудь.

– Неужели этот молодой человек тоже душегубец, ваша милость?

– Да кто ж его знает? Может, и душегубец, а может, и нет…

Помощник шерифа сделал еще пару глотков и, помолчав, добавил:

– Должно, в ночь засаду будем делать. Возможна опасная сеча.

Так, за беседой, они просидели часа полтора. Помощник шерифа выпил пиво в кувшине, и торговец принес ему еще, однако не успел гость приняться за следующую меру, как в двери черного хода лязгнул замок, а затем в лавку ввалились Лиггит, шериф и секретарь лорда – Картоз, немолодой человек в черной шляпе с полями и в черной накидке.

Помощник шерифа вскочил со стула и торопливо нахлобучил шлем.

– Где хозяин? – строго спросил шериф, от которого, как и от его помощника, уже сильно пахло пивом.

– Я здесь, – робко ответил Венцель-старший.

– Ага! Вот хозяин, господин секретарь! – громко произнес шериф и так хлопнул торговца по плечу, что тот ударился спиной о стену.

– Стало быть, именно вы владеете этим помещением? – уточнил секретарь, выходя из-за спины шерифа.

– Я, господин секретарь. Гилберт Венцель, торговец тряпошной продукцией и суконным товаром.

Хозяин лавки стоял навытяжку, хотя в солдатах никогда не служил. Он прожил в этом городе всю жизнь, смолоду занимался торговлей, но никогда в его лавку не приходил никто выше мэра города, а тут – секретарь самого лорда!

Был, правда, один заезжий хлыщ, который требовал товар в долг и говорил, что его знают при дворе короля Августа, но этого прохвоста прямо в лавке схватили стражники за то, что сбежал из гостиницы, не заплатив.

– А где вы живете, Венцель?

– У нас дом на Кузнечной улице. Это рядом – через дорогу.

– Понятно… – Гость замолчал и стал осматриваться. – У вас есть помещение побольше?

– Наверху, господин секретарь. Там у нас одна жилая комната и еще склад.

– Хорошо. Вам придется разместить здесь еще несколько человек, но только на одну ночь.

– Как прикажете, господин секретарь.

– У вас есть сторож?

– Да, господин секретарь.

– Скажите ему, чтобы сегодня не приходил, но прислугу позовите, хотя бы одного человека.

– Слушаюсь, господин секретарь.

Картоз повернулся к шерифу:

– Злоумышленники живут недалеко друг от друга, так что будет достаточно одного отряда стражи.

– Хорошо бы еще арбалетчиков, ваша милость, все же душегубцы, – напомнил шериф.

– Я передам вашу просьбу его сиятельству.

– А почему бы не взять их прямо сейчас, ваша милость? Все же днем как-то спокойнее.

– Да потому, что ближе к ночи они могут пойти к своим сообщникам и привести нас к самому логову всей шайки. Вы же понимаете, что не могли эти два подростка перебить двенадцать человек охраны.

– Так точно, ваша милость, не могли. Значит, будем следить.

– Кстати, Венцель, несите бумагу и чернила, я выпишу вам вексель на изъятое золото.

16

До самой темноты Гилберт Венцель и его сын занимались тем, что принимали посетителей – посыльных от лорда и городских стражников, которые передавали пакеты или устные сообщения и уходили. Затем вернулись шериф и его помощник, а потом пришли солдаты лорда Ортзейского.

Слуга Венцелей несколько раз бегал в харчевню за провизией и пивом, и всякий раз казалось, что теперь-то всего достаточно, однако поток гостей не ослабевал, а когда совсем стемнело, подъехал отряд кирасир, и в нем оказался сам лорд Ортзейский граф Виндорф со своим секретарем.

Такого гостя Венцель-старший и его сын никак не ждали, и, пока старый хозяин лавки раскланивался и суетился, не зная, в какой угол посадить столь высокого гостя, Лиггит со слугой снова побежали в харчевню, поскольку на этот раз угощений требовалось и побольше, и подороже.

Половина охраны поместилась во дворике, другие остались на улице, а в комнате наверху сидели помощник шерифа и десять стражников.

Они представляли собой смену тем, кто находился в засаде, наблюдая за жилищами юных злодеев.

Лиггит и слуга обернулись скоро, прибыв в сопровождении приказчика из харчевни, который доставил «гарнизону» лавки слабого пива, копченых кур и множество черствых хлебов, очень кстати завалявшихся в кладовке.

Солдаты были рады и такой закуске, а для лорда и его секретаря подали свежезажаренного поросенка, большое блюдо солений и самого лучшего вина, что нашлось у харчевника.

В небольшой конторской комнатушке было тесно, стулья скрипели и пахло мышами, но граф Виндорф чувствовал себя весьма комфортно, поскольку это напоминало ему охотничий бивуак. Вдобавок в масляной лампе сильно трещал фитиль, и это заменяло его сиятельству костер.

Граф с аппетитом скушал поросячью ногу, запил ее кисловатым вином и, повернувшись к стоявшему в углу владельцу лавки, спросил:

– Как тебя зовут, добрый хозяин?

– Гилберт Венцель, ваше сиятельство, – ответил тот, кланяясь.

– Запомни это имя, Картоз. Когда будем покупать сукно, включи его в поставщики, хотя бы второго ряда. Честных и верных мне людей следует всячески поощрять.

– Обязательно, ваша светлость, – ответил Картоз, а Венцель, бормоча благодарности, снова поклонился.

– Я вот о чем думаю, – продолжал граф. – Нам ведь нужно кого-то повесить, чтобы отписать в извинениях.

– Для начала будет достаточно молодых злодеев, ваше сиятельство. А если поймаем остальных, так потом с добавочным письмом и отпишем.

– Правильно говоришь. Главное – показать им нашу обязательность и рвение.

В коридоре загремели кованые сапоги – новая смена отправилась выслеживать злодеев.

– А что, если они дома просидят и ночью никуда не выйдут? – спросил граф Виндорф, вытирая руки о льняное полотенце.

– Тогда мы их схватим и отдадим палачу, ваше сиятельство, чтобы они все рассказали и выдали сообщников.

– Правильно. Совершенно правильно. И вот что я думаю: нужно прямо сейчас выпить еще немного вина, доесть поросенка и отправляться в засаду. Если они сразу за город не побегут, так и нечего утра ждать.

– Совершенно справедливо, ваше сиятельство. Совершенно правильно.

17

Клаус сунул в кладку последнее полено и, ударив кресалом по кремню, с первого раза запалил мох. Потом закрыл печку и прислушался к тому, как усилившаяся тяга раздувает пламя.

Позже, когда дрова разгорятся, надо прикрыть заслонку, чтобы кладка тлела всю ночь, кипятя в котле белье с щелоком. К утру дрова прогорят, котел немного остынет и белье можно будет полоскать, сушить и гладить.

Прислушиваясь к треску дров, Клаус вздохнул. Сегодня мать потребовала у него ответа – где взял деньги на обновки? То, что его радовало, ее очень напугало. Пришлось придумать историю про то, как они с Ригардом нашли золотой талер и поделили его.

Наверное, мать ему не поверила, но ничего не сказала.

Взяв с полки коптящую лампу, Клаус зевнул и пошел в комнату, но неожиданно за расшатанной дверью послышались шаркающие шаги, а затем кто-то постучал.

– Кто там? – негромко спросил Клаус, старясь не разбудить мать.

– Мня… ето… Открой, Клау… ус…

– Ты, что ли, Брицай? – спросил Клаус, узнав по голосу уличного пьяницу, который что ни день валялся в сточной канаве.

– Ну… открой… скажу скорее…

Днем, проходя мимо Брицая, Клаус подал ему крейцер, и, видимо, теперь тот пришел попросить добавки.

Клаус не хотел открывать, самым лучшим было послать этого пьянчугу через дверь и идти спать, однако он боялся, что Брицай поднимет шум и разбудит мать.

Пришлось открыть.

– Ну чего тебе? – спросил Клаус, освещая лампой перекошенное лицо Брицая, от которого разило так, что от него прятались даже собаки.

– Тебе убить хотят… Эта…

– Убить? О чем ты?

Клаусу показалось, что пьянчуга бредит, и он оглянулся на дверь комнаты – если мать такое услышит, ее потом не успокоить.