Роман с призраком - Картленд Барбара - Страница 2

Остальным любителям великолепного зрелища приходилось довольствоваться скудными удобствами местных постоялых дворов, за которые взималась непомерная плата. Нередко, возвращаясь со скачек, гость узнавал, что ему придется ночевать на диване, а то и ворочаться до утра на травяном матраце.

Демелса и без пояснений брата могла вообразить, какие неудобства причинил публике пожар в лучшей Брекнеллской гостинице «Уздечка и подкова», случившийся как раз в пятницу, накануне начала скачек.

Джерард принялся с упоением рассказывать сестре предысторию своей удачной сделки:

– Мы как раз пили в клубе «Уайте», когда Треварнон, услышав новость, воскликнул на всю кофейную комнату, где все это происходило: «Черт возьми, что же мне теперь делать? – Никто ему не ответил, и он продолжал:

– У меня на скачки заявлено пять лошадей, среди них мой лучший жеребец Крусадер. И они уже на пути в Брекнелл!»

– Крусадер! – выдохнула Демелеа, почти лишившись голоса от волнения.

Она давно мечтала увидеть этого жеребца, выигравшего уже немало скачек, чем он снискал подлинную славу: в Англии не было газеты, которая не напечатала бы статьи с дифирамбами по поводу его экстерьера и быстроты бега.

– Именно, Крусадер! – с торжеством в голосе повторил Джерард. – И я потеряю кучу денег, поставленных на него, если Крусадер, явный фаворит скачек, не будет участвовать в состязаниях!

– О, Джерард, как ты мог!

В этом восклицании его сестры упрек смешивался с отчаянием: Джерард, уже немало денег потерявший на скачках, был неисправим.

– Ты ведь обещал мне не играть, пока не расплатишься хоть с самыми срочными долгами!

– Но в этот раз мне повезет, Крусадер – беспроигрышный вариант, – возразил молодой человек.

«Беспроигрышный вариант» было его любимое выражение. Он всегда так называл любое рискованное предприятие, в итоге неизменно оставлявшее его с новыми долгами, что, впрочем, огорчало не столько Джерарда, сколько его куда более рассудительную, несмотря на юный возраст, сестру.

– Граф и сам поставил на него целое состояние. – Ему казалось, что этот довод может смягчить Демелсу.

– Разница лишь в том, что у графа оно есть, а мы не можем позволить себе никаких непредвиденных расходов, – с горечью заметила Демелса. Ей уже давно приходилось довольствоваться самыми скромными нарядами и ограничивать себя во всем, изо всех сил стараясь свести концы с концами и соблюсти приличия в содержании некогда великолепного, но теперь, несмотря на все ее усилия, приходящего в упадок родового поместья.

– Отныне, после того как я сдал дом, мы тоже немного разбогатеем, – с гордостью возразил Джерард.

– Так ты на самом деле позволишь графу Треварнону со всеми его гостями приехать к нам? – воскликнула Демелса, до сих пор подозревавшая, что брат лишь строит свои – как всегда, несбыточные – планы.

– Ты все время перебиваешь меня, а я как раз пытаюсь тебе это втолковать, – снисходительно откликнулся Джерард. – Только не надо сразу вставать в позу и отказываться! В нашем положении выбирать не приходится. А Треварнон выложил за эту услугу целое состояние. Бог свидетель, эти деньги нам ох как нужны! – закончил Джерард тоном рачительного хозяина, хотя никто из знавших его ни на минуту бы не поверил, что он собирается распорядиться свалившейся на него суммой более рассудительно, чем это было у него заведено.

– Так сколько же он нам даст? – с замиранием сердца спросила Демелса.

Ей, как никому, было известно, насколько плохи, даже катастрофичны, были их обстоятельства, и соблюдение фамильной гордости, а настоящим аристократам не пристало пускать постояльцев за деньги, во всяком случае, так считалось в прошлом веке, теперь ее уже не останавливало.

– Тысячу гиней!

В ответе Джерарда отчетливо слышались нотки триумфа, но сестра не сводила с него взгляда, полного недоумения, словно не расслышала его или не поняла.

– Тысячу гиней? – недоверчиво повторила она после затянувшейся паузы, которую брат не хотел прерывать, наслаждаясь ее растерянностью. – Но это… это же невозможно! Ты… ты, наверное, шутишь?

– Как бы не так! – радостно отозвался Джерард. – Говорю же тебе, он был в полном отчаянии! – продолжил он свой рассказ. – На нашего блестящего аристократа было больно смотреть! Кофейная комната в клубе была набита битком. Он обвел собравшихся глазами, словно его осенило, что у кого-то из присутствующих может быть дом в наших местах. Потом взгляд его милости остановился на мне.

Тут Джерард, обладавший несомненными артистическими способностями, разыграл перед сестрой настоящий спектакль.

– Если память мне не изменяет. Лэнгстон, вы живете поблизости от Эскота, – задумчиво сказал наш будущий квартирант.

– Вы правы, милорд, – ответил я.

– А в вашем доме случайно не найдется свободных комнат на время скачек?

– Пустые комнаты есть, милорд, – говорю я, – но боюсь, они не смогут вас удовлетворить.

– В моем положении меня удовлетворит любой дом, лишь бы крыша была на месте, – говорит Треварнон. – К тому же, при доме ведь, наверное, есть и конюшни?

– Конюшни есть, – отвечаю я.

– На сколько лошадей?

Джерард беспомощно развел руками:

– Демелса, я сказал ему правду. Что еще мне оставалось делать?

– Не отвлекайся, – попросила Демелса, вся горя от нетерпения.

– Вот я и говорю: «Лошадей на сорок, милорд!» Тут он подошел ко мне, взял за локоть и отвел в сторону.

– Вы бы не особенно возражали, если бы я напросился к вам в жильцы? – спрашивает граф Треварнон.

– Разумеется, нет, милорд! – отвечаю я, а у самого сердце бьется, словно чувствую, что сейчас решается моя судьба.

– Так чем же вызвана ваша нерешительность? – настаивает он.

– Видите ли, милорд, дом у нас старый, а поскольку я наезжаю туда не часто, то и слуг там маловато. Вы привыкли к комфорту, которого там, боюсь, не найдете.

– Это не имеет никакого значения, – говорит граф Треварнон. – Я захвачу с собой собственного повара, дворецкого, сколько угодно лакеев и прислугу.

Я – молчу. А он спустя секунду спрашивает:

– Устроит ли вас плата в тысячу гиней за аренду вашего дома на недельный срок, Лэнгстон?

Джерард замолчал, словно заново переживая тот сладостный миг, когда он услышал столь заманчивое предложение. Потом, не давая сестре вставить ни слова, он радостно закончил:

– Итак, дело улажено, и завтра граф Треварнон и его гости будут здесь. Лошади прибудут сегодня к вечеру.

– Но Джерард, как же мы справимся? – встревожилась Демелса, наконец обретая дар речи, который потеряла от неожиданности свалившегося на нее известия. – У меня в распоряжении ведь только Нэтти да старушка Бетси! Мы не сможем все приготовить в столь короткий срок!

– Если его милости будет неудобно, он может упрекать за это только себя, – беспечно возразил Джерард. – Ты только подумай, Демелса, тысяча гиней!

Виновато взглянув на сестру, он признался:

– Я дошел до того, что уже собирался про вести дома все лето.

Как хорошо было известно его сестре, это означало, что Джерард совершенно истратился.

Демелса, как никто другой, понимала, что отказать графу Треварнону в просьбе, сулившей такие выгоды их семье, брат не мог, но в отличие от Джерарда она сразу задумалась о том, сколько почти неразрешимых проблем, сколько хлопот обрушится на нее и двух ее служанок.

Лэнгстон-Мэнор, как называлось поместье, принадлежало семье Лэнгстонов с начала XVI века. Правивший в то время король Генрих VIII поссорился с римским папой из-за того, что слишком часто менял жен, и стал бороться с католицизмом и католиками. По его приказу по всей стране закрывались монастыри, а их владения передавались во владения аристократов.

Одно из таких монастырских зданий и досталось после ликвидации обители Лэнгстонам.

С тех пор в разное время хозяевами возводились пристройки, многое в облике этого особняка изменилось, но он сохранил свою заостренную крышу, каминные трубы прихотливой формы, ромбовидные окна и особую атмосферу отрешенности и таинственности, которую Демелса приписывала тому факту, что изначально дом был построен для цистерцианцев.