Убийцы Российской Империи. Тайные пружины революции 1917 - Оппоков Виталий - Страница 38

Не исключено, что именно эта надпартия, которая держала в страхе и повиновении меньшевиков, кадетов, эсеров, бундовцев, внедренных ею впоследствии в советские и большевистские партийные органы, расправилась с Николаем II (приговоренным ею еще раньше к смерти) и другими «Романовыми», чтобы повести массированный «всеевропейский ход» и возвратить, выражаясь словами англичанина Детердинга, Россию «к цивилизации, но с лучшим правительством, нежели царское», чтобы открыть наши границы для всех. Ну точь-в-точь лозунги перестроечного времени. Не зря творцов этих лозунгов, достойных продолжателей кадетобундомасонов, ныне в народе метко окрестили, переиначив слово «демократы», — «демокрадами» и «домокрадами». Они, как будто и впрямь следуя масонским заповедям, хотят лишить нас и истинной демократии, основанной на упрочении государственности, законности и порядка, и дома-отечества, и истории.

Трагедия последнего «помазанника божия» многому может научить, если изучать ее не предвзято, не для спекуляции и разжигания страстей, а для жизненного урока.

Часть вторая

ШПИОНСКИЕ СТРАСТИ, ИЛИ ПРОЦЕСС О ЛЕНИНСКИХ МИЛЛИОНАХ

Не берусь утверждать, что английский нефтяной магнат Детердинг, готовивший в 1925 году новую интервенцию против Советской России по плану «лучшего друга большевиков» немецкого генерала Гофмана (он представлял германскую сторону при подписании в 1918 году Брест-Литовского мирного договора), являлся масоном. Но то, что он по-масонски мечтал «открыть для всех» русские границы, — вполне достоверно. Об этом, как уже сообщалось, Детердинг сам заявил через лондонскую «Морнинг пост» в январе 1926 года. Уж не имел ли он в виду ту обстановку, которая сложилась на наших границах в 1917 году. О ней бывший министр иностранных дел Временного правительства П.Н. Милюков, лидер кадетов, ловко уходивший от масонской темы, рассказал следователю Александрову в октябре того же года следующее: «В момент совершившегося переворота и вступления моего во власть финляндская граница, за полным расстройством ее охраны, была фактически открыта для бесконтрольного проезда, и меры министра иностранных дел, как члена кабинета, могли быть направлены не столько к задержанию отдельных подозрительных и опасных личностей, сколько к восстановлению охраны финляндской границы. Только с момента этого восстановления стало возможно действительно воспрепятствовать въезду в Россию нежелательных лиц».[125]

Кто-кто, а немцы подобную возможность для засылки своих агентов не упускали. Есть много свидетельств о действиях германской разведки в русском тылу, наводнившей своими людьми различные ведомства и учреждения, засылавшей агентов под самыми неожиданными личинами, но делавшей это осторожно, скрытно и профессионально. Так что если где и возникал большой шум, тем более поддерживаемый русской и германской стороной, как это было в «шпионском деле большевиков», то здесь имелся явный расчет, устраивавший обе стороны, здесь была провокация, разведывательными задачами и не пахнущая.

Для примера приведу один эпизод, связанный с разоблачением настоящего немецкого шпиона и мало известный широкому читателю. Он здесь уместен, поскольку тесно переплетается с трагедией царской семьи.[126]

Как правило, разведывательная деятельность усиливается в то время, когда та или иная страна, готовящаяся развязать войну, собирает нужную информацию о предстоящем противнике. Вот и австрийский и германский штабы в годы, предшествовавшие Первой мировой войне, стремились к всестороннему и глубокому «узнаванию» России. Это не прошло не замеченным для русской контрразведки. Ей через своих людей удалось однажды изъять незаметно паспорт у вызвавшего подозрение австрийского гражданина Евгения Олесницкого. Когда навели справки, кто мог скрываться под этим подложным, как установили, документом, то сразу засомневались в полученной информации. По всему выходило, что это глава униатской церкви митрополит Андрей Шептицкий, имевший свою собственную резиденцию во львовском Святоюрском соборе. Но через некоторое время сомнение развеялось, как исчез и «святой шпион», проявивший завидную изобретательность и резвость. Выяснилось, что он не однажды появлялся в России с разведывательным заданием. Впервые это произошло более двадцати лет до его разоблачения. Тогда он, двадцатитрехлетний родовитый шляхтич, неотразимый в женском обществе улан, наследник графского титула и богатых поместий Роман Шептицкий блистал в петербургских аристократических салонах умом и манерами. Никто и не подозревал, что он, под давлением католической церкви и лично папы Льва XIII, вынужденно вступил в орден базилиан под именем Андрия (Андрея), а в Россию прибыл (пока еще под настоящим именем) с двойным заданием: сбора военной информации в интересах готовящейся к войне с Россией Австрии и прощупывания настроений украинских националистов. В 1900 году Шептицкий был объявлен главой униатской церкви.

В начале сентября 1914 года, когда русские войска очистили от немцев Галичину, Шептицкий был нашей контрразведкой арестован и вывезен из Львова в Россию. Пребывая под постоянным надзором в различных городах, он себя узником все же не чувствовал. Он проживал в шикарных номерах перворазрядных гостиниц и роскошных особняках, имел личного слугу, личного секретаря и личного духовника, на его содержание в год выделялось 4000 рублей, столько же, сколько и на православного епископа (солдат царской армии, которого Шептицкий призывал уничтожать везде и всюду, получал в год 18 рублей!). Более того, он имел возможность поддерживать не только постоянную связь со своей резидентурой во Львове, но и в Вильнюсе, Киеве, Петрограде. Помогали ему в этом давние крепкие связи в аристократических кругах. Он был близок с князьями Оболенскими. Княгиня Наталья Ушакова являлась его тайным агентом в униатских делах. У Шептицкого в российской столице был даже свой экзарх, управлявший делами униатской церкви на территории России, — Леонид Федоров, снабжавший митрополита информацией и военного характера. Так, в архиве Шептицкого сохранилось одно из агентурных сообщений последнего, в котором есть такие строки: «…дело строительства дредноутов и вообще усиление флота продвигается с черепашьей скоростью; в военном министерстве работа идет оживленнее: создаются новые корпуса, расширяется авиационное дело, но основательных реформ нет и там. В Генеральном штабе ведется борьба между старыми заплесневелыми тактиками и молодыми талантливыми офицерами, причем победа склоняется в сторону первых. Во главе военного министерства стоит абсолютный ноль — генерал Сухомлинов, во главе Академии Генерального штаба — полное ничтожество, способное только для гульбы и танцев, генерал Енгаличев. В интендантстве продолжается система воровства и взяточничества. В Министерстве иностранных дел, как говорится, и конь не валялся. Сам Маклаков[127] — ограниченный бюрократ и тупой черносотенец. В Министерстве финансов лучше: Коковцев[128] оставил после себя хорошее наследство, и денег на первый день хватит. Но бедолага не угодил черносотенцам и Гришке[129] — и его попросили в отставку…»

Находясь под арестом и зная, что Ватикан предпринимает усиленные попытки его освобождения, Шептицкий решил «умаслить» Николая II. Он направил русскому царю приветственное письмо, в котором выражал «радость» по поводу «победы русской армии и воссоединения Червонной Руси[130] с Россией», а также в связи с тем, что «трехмиллионное русское население Галичины радостно приветствует русских воинов как своих братьев». Николай II знал истинную цену этой «святой искренности», поскольку прошел всего месяц после того, как глава греко-католиков, прежде чем стать «русским узником», предал анафеме именно тех галичан, которые приветствовали русские войска, видя в них своих освободителей. Вот почему возмущенный таким лицемерием Николай Александрович, хотя и сам страдал подобным недостатком, украсил послание святого отца богопомазаннической убедительной резолюцией: «Аспид!»