Потаенное зло - Картленд Барбара - Страница 23

Шина закрыла глаза. Она знала, каким чудовищным ударом это будет для шотландцев, которые борются не только за английский престол, но и за выживание своей страны.

— Должно быть, я ошибаюсь. Он просто не хотел мне ничего говорить, — сказала она себе.

Но какое-то предчувствие, затаившееся в глубине сердца, убедило ее, что она столкнулась с правдой. Она была практически невыносимой. Шина поняла, что ее страну бросили одну, когда настал час беды, и она ничего не может с этим поделать.

Не задумываясь о том, что поступает невежливо и что подумает герцогиня, девушка повернулась и вышла из комнаты. Бессознательно передвигая ноги, она направилась к себе, словно ребенок, который бежит в знакомое местечко, чтобы выплакать свои страдания.

Вскоре Шина дошла до своей спальни. Мэгги сидела у окна и подшивала платье, которое оказалось слишком длинным в корсаже. Она изумленно посмотрела на Шину, когда та вбежала в комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, словно у нее не хватало сил добраться до кровати.

— В чем дело? Что случилось? — спросила Мэгги.

Шина покачала головой.

— Ничего, абсолютно ничего, — солгала она.

Она не могла заставить себя сообщить даже Мэгги о том, что недавно узнала. Кроме того, она пыталась убедить себя в том, что это не правда. К чему королю раскрывать ей, по сути дела, ребенку, свои планы в отношении Шотландии и Марии Стюарт?

— Что-то не так, — настаивала Мэгги.

— Нет, нет, все в порядке, — ответила Шина. — Я просто устала, и у меня закружилась голова.

— Я принесу вам стакан воды, — прагматично сказала Мэгги.

Когда она наливала воду из графина с гербом Франции, к Шине вернулось самообладание.

— Должно быть, меня бросило в жар, — продолжила она, — или я слишком быстро бежала по лестнице.

Лишь теперь она задумалась о том, что подумает о ней герцогиня. Убежать подобным образом было бестактностью, ужасной бестактностью. Шина тут же решила загладить вину.

— Мэгги, сходи прямо сейчас к горничной или фрейлине герцогини де Валентинуа и скажи, что я приношу свои глубочайшие извинения за то, что не дождалась ее, поскольку почувствовала недомогание, и сейчас лежу в постели.

— Герцогиня де Валентинуа! Что вы у нее делали? — удивилась Мэгги.

— Она хотела видеть меня и приглашала к себе, — ответила Шина.

Мэгги недовольно фыркнула.

— Интересно, что она хотела? — спросила Шина. — Вероятно, теперь я этого никогда не узнаю.

— Из того, что я слышала, я поняла, что если Ее светлость чего-то хочет, она это рано или поздно получает, — сообщила ей Мэгги.

— Я в этом убеждена, — согласилась Шина. — Да, Мэгги, ты, случайно, не знаешь, чьи покои находятся на третьем этаже, прямо над спальней герцогини де Валентинуа? Во дворце столько разных лестниц, и сам он так странно построен, что я никогда не знаю, где я оказалась. Мне просто интересно, можешь ли ты это выяснить.

— Нет необходимости выяснять, — ответила Мэгги. — Я и так прекрасно знаю, кто живет над покоями герцогини.

Ходит очень много разговоров, уж поверьте мне, о том, почему были выбраны именно эти комнаты.

— Кто же их занимает? — нетерпеливо спросила Шина.

— Ее Величество королева Екатерина, — ответила Мэгги. — Поговаривают, она могла взять любую комнату в любой части дворца, но потребовала именно этот этаж, и король не стал ей перечить.

— Так она спит в комнате над герцогиней? — взволнованным голосом спросила Шина.

— Прямо над ней, — мрачно ответила Мэгги, наблюдая за выражением лица Шины.

Глава 7

Граф Гюстав де Клод становился все более настойчивым, и Шина, чувствуя, что ей все труднее и труднее держать его на расстоянии, улизнула от него через английский парк. В то же время она убегала от веселой толпы беспечной молодежи, которая танцевала в свете летней луны, чей свет усиливался тысячью фонарей, висевших на деревьях и кустах.

Это было зрелище, которое Шина и не мечтала увидеть в своей аскетической и размеренной жизни в Шотландии. Здесь музыка и шум голосов казались частью волшебства: сверкания драгоценностей, шелковых, атласных и кружевных платьев и присутствия кавалеров, настолько неотразимых в своих бархатных камзолах и с блестящими эфесами клинков, что Мария Стюарт как-то раз иронически заявила, будто они «похожи на павлинов, демонстрирующих перед нами свои наряды».

Именно юная королева предложила этот праздничный вечер. Шина уже поняла, что вечера и праздники устраивались по любому поводу, лишь бы потешить искушенные вкусы королевского двора и развеселить скучающих придворных, которые практически больше ничем не занимались.

Король и герцогиня де Валентинуа были постоянно заняты государственными делами. Для остальных же дни тянулись медленно, и только постоянные интриги, сплетни и скандалы разжигали их аппетит и заставляли фрейлин и кавалеров бегать между соперничающими сторонами, готовыми подлить масла в огонь, если это помогало избавиться от всепоглощающей скуки хотя бы на час.

Но у Шины, которая не привыкла к роскоши и экстравагантности богатого французского двора, все вызывало восторг — серебряные и золотые чаши, красовавшиеся на столе короля; цветы, музыка, которую исполняли самые известные музыканты со всей Франции; великолепные произведения живописцев и ваятелей, украшавшие каждую комнату, и, наконец, сами люди.

Она не могла не испытывать очарования буквально каждым человеком. Тихой кроткой королевой; прекрасной могущественной герцогиней; неразговорчивым, немного мрачным королем, за которого эти две женщины вели бесконечную необъявленную войну. Однако самой обворожительной, в этом Шина была убеждена, ей представлялась прекрасная королева Шотландии, чье замужество с юным дофином было назначено на следующий год.

Мария Стюарт очень любила веселиться. Она танцевала легко и грациозно, как пушинка, и хотела всегда быть в центре всеобщего внимания. Иногда она читала стихи на латыни и на французском, что чрезвычайно умиляло короля, но сегодня она до упаду танцевала со всеми признанными красавцами двора, и Шина с сожалением была вынуждена признать, что она с ними открыто флиртовала.

«Мне бы ее самообладание и уверенность», — подумала Шина в сотый раз, когда смотрела, как эта девочка, которой она стала помощником и подругой, вела себя словно зрелая женщина, причем без всякого лицемерия, ей удавалось быть очаровательной, желанной и кокетливой одновременно.

На подобных вечерах было трудно уследить за кем-либо.

Очень скоро ее начал преследовать Гюстав де Клод, и Шина могла думать лишь об этом. Он слишком много выпил, как и все молодые кавалеры, и вскоре она поняла, что если не убежит от него, то уклончивость, проявленная ею в последнюю неделю, ей не поможет.

Сейчас не время предлагать дружбу, решила она; поэтому, когда Гюстав отвлекся на кратковременный разговор с графиней Рене де Пуге, которая, вся сверкая драгоценностями, проходила мимо под руку с герцогом де Сальвуаром, Шина убежала, В той части парка было тише, и она не была так сильно освещена. Однако Шина нашла ее более красивой: луна, восходившая высоко над дворцом, бросала серебристый свет на фонтан, который выбрасывал в ночное небо свои сверкающие струи. В его глубокой изогнутой чаше среди лилий плавали золотые рыбки.

Шина какое-то время молча смотрела на фонтан, а затем направилась к увитой кустами роз беседке, где мраморная скамейка была заманчиво уложена шелковыми подушками.

Она почти дошла до нее, когда из темноты показался мужчина. Его появление было настолько неожиданным, что Шина онемела от страха и удивления, прежде чем он заговорил и она поняла кто это.

— Я наблюдал за вами, — начал он. — Вы очень милы в лунном свете.

Маркиз де Мопре тоже казался еще красивее в свете луны.

Делая реверанс. Шина пыталась понять, почему он здесь, а не в обществе красивых женщин, которые окружали королеву и герцогиню де Валентинуа.

— Я пришла сюда подышать свежим воздухом, — объяснила Шина, словно он спросил се, почему она одна. — Там столько народа и так шумно!