Необыкновенное путешествие в безумие и обратно: операторы и вещи - О'Брайен Барбара - Страница 1

От издателей – вместо предисловия

Странная, странная книга. Что и с чем в ней только не встретилось… Описание атмосферы интриг в американской «конторе» – ядовитая сатира на все конторы мира. «Остросюжетная психопатология» болезни рассказчицы временами заставляет забыть, что это такое, и читать-почитывать, как фантастику. Исповедь борющейся за себя души, которую несет по волнам безумия, заставляет вспомнить и пережить разные чувства – от ужаса до восхищения – как при чтении дневников отважных путешественников-одиночек: "На шестой день на горизонте показался… " Сделанные «путешественницей» ироничные зарисовки ученых мужей-психиатров, психоаналитиков, сидящих со своими нормами да прогнозами на берегу неукротимой стихии, изящны и, пожалуй, сочувственны. Размышления о причинах и механике случившегося тянут на крепкий, сдержанный в оценках «научпоп». И так далее.

Совершенно очевидно – откройте на любой странице – что это хорошая книга. Замечательная ее переводчица, правда, дважды сказала: «Нет, не возьмусь». (Потом была рада, что взялась). Все из-за темы: «про это». Ведь переводчик – это тоже «с берега на берег», не окунуться в ту самую стихию невозможно. Вот и страшно было, хотя потом оказалось, что книга – веселая, как ни странно. (Было еще такое советское словцо «жизнеутверждающая», которое теперь всерьез не употребишь – а так бы подошло!) Право, есть в этой «истории скорбного разума» что-то в высшей степени здравое, ясное и даже озорное. Читателю уже нечего бояться: все по-настоящему страшное рассказчица пережила сама, ему же оставлено только захватывающее повествование с хорошим концом.

Что же касается издателей… Мы понимаем, что как независимое и специализированное издательство мы принимаем на себя ответственность за этот выбор, за судьбу русского перевода «Операторов и Вещей» и за то, как «странная книга» впишется в основанную нами серию «Библиотека психологии и психотерапии». И считаем, что впишется. «Наши» авторы, в отличие от Барбары О'Брайен, – блестящие профессионалы в сфере заботы о душевном здоровье, и именно они высказывали на сей счет довольно неортодоксальные суждения. Некоторые, страшно сказать, близки к выводам, выстраданным автором этой книги.

Вот мудрецы-патриархи серии – впервые переведенные нами на русский Милтон Эриксон и Дональд Вудс Винникотт. Классики. Ведь, если вдуматься, один учил, что доктор должен каждый раз угадывать, как больному самому себя вылечить. Другой советовал родителям младенцев больше доверять своей интуитивной мудрости и меньше полагаться на науку, светилом коей сам влялся. А одна из первых книг серии (Дж. Грэхэм) вообще называется «Счастливый невротик». И все без исключения авторы согласились бы с тем, что могучие силы «Океана» – бессознательного – способны порождать и озарения, и монстров. И ни один бы не заявил, что умеет укрощать эти силы – уж скорее, улавливать и использовать в интересах дела их колебания, пытаться вступить в диалог. И никого из изданных нами профессионалов – мы уверены! – не шокировало бы соседство в одной серии с книгой, написанной пациенткой, -они-то как раз оценили бы и то, что это «голос с другой стороны», и то, что она абсолютно самостоятельна и вневедомственна.

Что вневедомственна, мы поняли, когда думали, кто бы написал к ней предисловие. Психолог: до психологии ли в остром психозе? Психиатр: галлюцинации и бред еще и не такие бывают; спонтанные ремиссии при шизофрении – да, случаются, это известно; а зачем и кому это нужно читать? (И ведь будет прав…).

Кто еще? Антрополог? Философ? Собиратель курьезов и редкостей? Литературовед, специалист по «фэнтэзи»? Кому рекомендовать эту книгу как «свою» и кто не скажет «чур меня»?

Со времени, когда происходили события «ничьей» книги, прошло много лет. Во всем мире психиатрия изменилась – как и сам мир – а тайна безумия все равно есть. Грозная, мрачная, но не только. Об этом, кстати, Барбара О'Брайен написала через двадцать с лишним лет после «событий» прекрасную статью «Постскриптум», любезно присланную нам литературным агентством «Марк Патерсон энд Ассошиэйтс». Ничего «такого» с ней больше не случалось, а почему – с ней, почему – это, почему – с таким исходом… никто никогда не объяснил. «Такие дела», – как говорили на планете Тральфамадор.

А между тем появление у нас книги Барбары О'Брайен кажется странно логичным. Именно здесь, именно теперь… И «двунадесять языков» смешавшихся в ней жанров, и беспредельное одиночество героини, отчаянно пытающейся все время заново себя определить, вынырнуть, сориентироваться – чтобы в конце концов сказать миру «да», посмотреть ему в глаза и дать ему принять себя обратно… Чем это задевает, что отзывается? В каком-то смысле – одном из многих – эта книга о том, как невозможное случилось (к чему никто и никогда не бывает готов), осозналось и было принято. (В рекламе одного психологического тренинга говорится: «Мы раздвигаем Ваши стены». Участница вечерком написала в дневнике: «Когда раздвигаются стены, едет крыша»).

… Когда все смешалось в бывшей Стране Советов и многие стали заниматься не своими делами, о которых даже и не догадались бы раньше, -невозможное стало возможным. А одним из наших дел стало издавать книги. Эта – одиннадцатая. 

Леонид Кроль, Екатерина Михайлова

Вступление

«По сути дела, в психологии все зиждется на опыте, – утверждал К. Г. Юнг. – Вся теория, даже когда она воспаряет в самые абстрактные сферы, вляется прямым результатом чьих-то переживаний».

В этой книге конкретный человек рассказывает о своих фантастических переживаниях, которые с трудом вписываются в абстрактные теории, включая и разработанные мною. Хотя на сознательном уровне мы общаемся на одном зыке, выработанном одним социумом и одной общечеловеческой культурой, все же общение с собственным подсознанием – задача не из легких. Для психологии любой личностный опыт представляет интерес, ибо чтобы стать действенной теорией, а не надуманной систематизированной схемой, психология должна постоянно изучать непосредственный опыт.

В идеальном варианте стоило бы попытаться интерпретировать содержание шизофренического мира Барбары с помощью какой-нибудь из моделей подсознательных процессов, независимо от степени ее разработанности.

В этом отношении особый интерес в рассказе Барбары представляют два момента. Первое: ощущение того, что разыгранная ее подсознанием драма задумана с целью спасти ее от чего-то невыносимого, а это подтверждает гипотезу Фрейда, что механизм галлюцинации является не болезнью как таковой, а попыткой вернуться в нормальное, здоровое состояние. В своих галлюцинациях Барбара не перемещается в век богов и демонов, ее преследуют ужасы Человека Организованного. Так она реагирует на действия сил, подавляющих творческое начало в работе, и пытается установить отношения доверия с другими силами, что сделало бы ее жизнь более радостной.

В мире Барбары творческих людей насаживают на крючок, а доверчивых устраняют. Для большинства из нас проблемы творчества и душевного взаимопонимания так же понятны, как разница между содержательной и гармоничной жизнью и затаенным отчаянием. Для Барбары же это вопросы жизни и смерти, и в этом заключается разница в отношении к проблеме нормального человека и шизофреника. Как признает сама Барбара, ее проблемы нельзя считать разрешенными, и выздоровление пока еще не является полным. Галлюцинации кончились, и сознание вполне справляется с работой, но все так же невыносимо думать о крючколовах, и вряд ли она сможет доверять людям в такой степени, чтобы человеческое общение приносило ей радость. Мир остается таким же враждебным для Барбары, а ее главной задачей остается выживание. Однако незаурядный ум и стремление к творчеству, подтолкнувшие Барбару к созданию этой книги, вселяют надежду и оптимизм.