Дороги Судий: Чужой Путь (СИ) - Николаева Мария Сергеевна - Страница 41

— Я знаю, — улыбнулся ребенок, прикрыв глаза, — именно поэтому и говорю, что все это не твоя судьба. Твой путь лежит в другой стороне. Он не должен был пересечься с нашим.

— Но если не моя — тогда чья? Почему я влюбилась в павшего?

— Разве это не ясно? Потому что он захотел, чтобы так было. Хэл управляет реальностью. Не обольщайся на его счет, — сурово произнес он. Я не ожидала от него такой жесткости суждения, тем более по отношению к Хэлу. — Если бы я был старше, то… Эми, я…

— Не говори того, в чем не можешь быть уверен, малыш. Я люблю тебя, но… — я замолчала, не зная, как объяснить ему то, что я поняла уже давно.

— Его ты любишь сильнее. Я знаю. Все-таки я — маг Пустоты, пусть еще слишком юн, но многое мне доступно и сейчас.

Я посмотрела на него. Иногда этот эльфенок поражал меня своим спокойствием и рассудительностью. Не будь он тем, кто есть, я бы подумала, что Пустота решила создать еще одного Судию. Слишком многое в этом пятилетнем мальчике было от нас. Иногда это пугало, иногда вводило в замешательство. И все-таки это не меняло главного — родился он со способностью заглянуть далеко вперед.

— Скажи, что меня ждет? Я же вижу, что тебя мучает знание будущего, но ты молчишь. Почему?

Мальчик смотрел на меня пустыми, ничего не выражающими глазами и улыбался, грустно, болезненно. Не должны дети видеть судьбы миров — для них это слишком тяжелая ноша.

— Я не могу, — он резко дернул головой, а потом, словно передумав, быстро зашептал: — Он использует твою уникальность. Он растопчет твою любовь. Он испачкает твою душу. Он лишит тебя будущего. Но ты все равно будешь всегда любить его, а не меня. Убив мою мать, ты унаследовала ее путь. И тебе придется пройти его до конца, Эми. Иначе ты никогда не вырвешься из этого круга. Мне жаль, но будущее уже вписано в твой путь крови, — улыбка стала еще болезненнее, хотя мне казалось это невозможным, — Ты проклята, но я разделю это проклятие с тобой. Завтра наступит время Суда. Завтра ты подчинишься Хэлу и станешь орудием его мести. Завтра ты вернешься к прежней жизни и забудешь обо мне и о том, кем не должна была становиться. Мы все умрем завтра, Эми. Я вижу это так отчетливо, что предпочел бы умереть сейчас. Но в этом не будет твоей вины. Не кори себя. Наш мир не должен был появляться в Паутине — мы всего лишь ошибка Вселенной.

— Не говори так, — я обняла его и прижала к себе дрожащее тельце эльфенка — провидение никому еще не давалось легко.

— Ты добрая, — едва слышный шепот — листья и то шелестят громче, — Ты не заслуживаешь уготованной тебе судьбы. Я никогда не прощу Хэлу того, что он с тобой сделает.

— Это мой выбор, малыш, — я не хотела быть резкой, но в каждое оружие заложен инстинкт: оно должно защищать своего хозяина, — Не обвиняй в этом его.

Мальчик чуть отстранился и посмотрел мне прямо в глаза. Не знаю, как ему это удается, но я почувствовала себя беззащитной, он словно прочитал меня, заглянул в душу — ничто не утаилось от его слепого взора.

— Пусть так, если ты в это веришь. Главное, чтобы ты не раскаялась в однажды сделанном выборе. Но когда-нибудь ты поймешь, как сильно ошибалась в Хэле. У него очень много масок, Эми, и даже я не знаю, какая из них — его истинное лицо.

— Я не пожалею, — упрямо. Как всегда. Я не привыкла идти на поводу у других, поэтому опрометчиво говорю так, чтобы ранить его: — Ты просто ревнуешь к нему. Он не так ужасен, как о нем думают.

Эльфенок едва не плакал от обиды, но не уходил. Он заранее знал, куда заведет этот разговор, поэтому старался держать эмоции в узде. Вот только меня не зря называют Мечом Скорби — боль я чувствую всем телом, особенно чужую.

— Я знаю его лучше, чем кто бы то ни был, — уже не надеясь, что его услышат, тихо произнес он, — все-таки я — его творение. Когда-нибудь ты поймешь, что этот путь ведет в никуда. Нельзя чужими тропами прийти к своему счастью, Эми. И когда ты это поймешь, я буду рядом.

Я прижала к себе детское тельце, на этот раз уже не думая о Хэле. Я любила этого малыша, ведь ради него я сделала невозможное — утаила от своего хозяина сам факт его рождения. Этот эльфенок стал единственной моей тайной.

И почему не я была его матерью? Только из-за того, что мое тело не подходит для создания Ключа? Наверное, это глупо любить того, кого следовало уничтожить, но я не могу представить своей жизни без этого ребенка.

— Прощай, милый, — шепнув это, я отстранилась. Я не стала уверять его, что мы еще встретимся, или что я буду помнить его — это было невозможно, но я надеялась на это, где-то там — глубоко-глубоко в душе…

Видение растаяло, но я все еще хватала ртом воздух, подобно выброшенной на берег рыбе.

Кажется, я, наконец, поняла, где спрятан этот проклятый всеми богами Ключ. Более того — я сама же и подготовила его к выполнению основной миссии. Нарин. Ну, хотя бы я не ошиблась — такое существо действительно не могло появиться на свет по воле мира, но зато павшие боги вполне способны оказались его создать.

Бездна! И что мне теперь делать с этим знанием? Я не смогу его убить, да и бесполезно это — он все равно родится вновь! Свет, ну почему все так сложно? Что я такое сотворила в прошлой жизни, что расплачиваюсь в этой?!

Слишком много вопросов. Я устало прислонилась к стене, не горя желанием идти дальше — мне хватит и уже полученной информации.

Отчего-то чем ближе я подхожу к пониманию, тем сложнее становится идти. Почему?..

"Это Судьба. Но не твоя…"

Отступление

Шаг в сторону

Осень имеет обыкновение заканчиваться. Это не такое уж и откровение, но обычно мы подмечаем подобные вещи только в том случае, когда случилось нечто, разделившее жизнь на "до" и "после".

Лично мне эта осень принесла только неприятности. Так я думала до тех пор, пока она не изволила кончиться…

Да, сложно жить, когда не знаешь, что делать, вернее, когда не знаешь, что ты можешь сделать, не навредив. И последние недели прошли мимо меня, выпали из общего хоровода событий. Или это я выпала из жизни?..

Сложно ежедневно бороться с собой, когда одна половина — рациональная — готова сдать всех Совету, а мир очистить огнем и мечом от скверны, а другая — та, что обычно судит, — считает, что все происходящее верно.

Видит Свет, мне было не до эльфов. В себе бы разобраться…

Именно так я и думала, пока не кончилась осень. Что могло измениться? В нормальном мире ничего — зима странное время года: не только земля умирает, но и сама жизнь как-то стопориться. Обычно. Но не в этот раз.

Ударило же императору в голову начать военный поход зимой! Ну, кто же так делает?! Никто, но мое мнение в этом вопросе не учитывалось, поэтому пришлось выбираться из теплой норки и отправляться в людские земли. Зачем? Должна же я была в последний раз попытаться остановить это безумие? Да и развеяться мне не мешало — в Марид-о-эл я только об эльфах и думала. Вернее об отдельных представителях этой ушастой расы.

Солнечный воспринял незапланированное путешествие с энтузиазмом закоренелого бродяги, которому давно осточертел дом. Он был готов лететь хоть на край света, лишь бы вырваться, наконец, из эльфийского загона.

Уезжала я как обычно по-тихому, не желая привлекать к себе излишнего внимания со стороны Хэла, да и Нарина я волновать не хотела — рыжику и без меня в скором времени будет хватать проблем. Невежливо? Может быть, но я не привыкла отчитываться в своих действиях и учиться этому не собираюсь.

Первые признаки надвигающейся беды я увидела, как только покинула пределы Марид-о-эл. Люди уходили. Предчувствуя скорую войну, из приграничных деревень уходили все, кто имел такую возможность — никому не хотелось оказаться заложником в чужой войне. По промерзшим трактам к центру Нижней Империи потянулись ручейки невзрачных повозок — крестьяне пытались увезти с собой все ценное, понимая, что все потери спишут на войну, не разбираясь, кто там мародерствовал свои или чужие. Впрочем, для тех, чьи предки издревле жили у самых границ, таких понятий и не существовало — они поколениями общались с перворожденными, у многих в Лесу были друзья, а не редко и дальние родственники. Это была не их война, но она вынудила их покинуть привычные места и идти на юг, в надежде найти приют и спасение в сердце людских территорий. Вот только бежали они не от набегов перворожденных, а от жестокости своих же солдат.