Огонь желаний - Картленд Барбара - Страница 2

— Выдавая меня замуж за человека, которого я никогда не видела и которого интересует только мое богатство, а не я сама? — спросила Вада, и в ее голосе послышались нотки сарказма.

— Верно, именно так! — подтвердила в ответ миссис Хольц. — Поэтому я и выбрала для тебя человека, который может дать кое-что взамен. А что есть у американцев? Могут ли они предложить тебе что-то лучшее или хотя бы равноценное тому, что ты уже имеешь?

Вада молчала, и ее мать продолжила:

— Английский герцог даст тебе такое положение, выше которого в мире нет ничего, кроме, конечно, королевского титула.

— Удивляюсь, почему ты не подыскиваешь мне принца, — произнесла Вада.

— Непременно бы это сделала, если бы хоть один свободный принц был на примете, — в той же тональности и с той же интонацией ответила миссис Хольц. — Но настоящие члены королевской семьи, если они действительно достойны своих высоких титулов, женятся или выходят замуж за людей своего круга. Другие же, называющие себя принцами, вроде некоторых итальянцев, обыкновенно оказываются самозванцами.

— Я знаю, мама, что ты очень тщательно, во всех тонкостях изучила этот вопрос, — сказала Вада таким тоном, что фраза вовсе не прозвучала комплиментом.

— Я пытаюсь во всем разобраться, — ответила миссис Хольц. — Я хочу, чтобы мое единственное дитя получило от этого мира все самое лучшее, что он может ей дать. Я хочу, чтобы ты была счастлива, хотя ты, наверное, так не думаешь.

Вада встала с банкетки и ближе подошла к дивану.

— При этом, мама, ты почему-то забываешь, что у меня могут быть собственные чувства. К тому же у меня есть сердце, и как всякая девушка в моем возрасте, я, конечно, хочу, чтобы меня взяли в жены, но хочу еще и влюбиться!

Миссис Хольц вздохнула.

— Только очень молодые особы могут быть такими ненасытными и забыть о благодарности.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась Вада.

— Я имею в виду, — начала миссис Хольц, — что ты требуешь от жизни слишком много. Ничто не совершенно, и жизнь не обходится без отрицательных эмоций, в ней всегда достаточно не слишком приятных моментов.

Заметив, что дочь внимательно слушает, миссис Хольц сделала паузу.

— Тебе многое дано, и ты должна быть благодарна за это судьбе, — продолжала она. — Счастливый дом, множество удобств, необыкновенная красота, которая тебя окружает, огромное состояние… И тебе этого мало! Ты ждешь любви чужого человека, мужчины, которого никогда не видела, ты хочешь сказочного романа, какие существуют только в книгах!

— Да, но это же так естественно! — воскликнула Вада. — Так и должно быть!

— Естественно то, что ты полюбишь своего мужа, а он тебя, — но после того, как вы поженитесь. Так обычно и бывает у миллионов супружеских пар — всегда и везде.

Вада молчала, не отвечая, а миссис Хольц тем временем продолжила:

— Во Франции броки всегда устраивают, и, как я понимаю, они оказываются чрезвычайно удачными. В Англии, со времен норманнских завоеваний, браки обычно заключают так, чтобы невеста в виде приданого могла принести земельный надел, который присоединяется к земле жениха и прекрасно вписывается в его владения.

— Или деньги, на которые можно прикупить землю, — тихо проговорила Вада.

— На Востоке жених и невеста никогда не встречаются до официальной церемонии бракосочетания. — Миссис Хольц развивала начатую тему. — Все устраивают свахи и сваты, астрологи и предсказатели судеб, да так, что в Индии, например, разводов не бывает.

— Давай вернемся к Англии, — сказала Вада. — Ты же не можешь отрицать, что в среде аристократов часто случаются скандалы, я сама о них читала.

— Это не делает тебе чести. Ты не должна о них знать, — строго сказала миссис Хольц. — Я всегда старалась прятать от тебя бульварные, скандальные газеты.

— Но скандалы-то существуют, не так ли? — настаивала Вада.

— Если они и возникают, то после замужества, — не сдавалась миссис Хольц. — Я же не пытаюсь скрыть от тебя, что ходит масса сплетен об увлечениях принца Уэльского некими молоденькими красотками.

На минуту миссис Хольц остановилась, затем продолжила:

— Но с принцессой Александрой он всегда держит себя очень осмотрительно, и в официальном свете они предстают весьма счастливой парой.

— Это как раз тот самый тип брака, который ты мне рекомендуешь? — спросила Вада.

— Я ничего подобного тебе не рекомендую, — холодно ответила ей мать. — Если ты поведешь себя со своим мужем умно, как я с твоим отцом, вряд ли он будет засматриваться на чужих женщин.

— А если такой грех все-таки случится? — настаивала Вала.

Миссис Хольц вытянула перед собой холеные руки, на пальцах сверкнуло несколько бриллиантовых колец.

— Я думаю, что с английским герцогом, даже если он когда-нибудь отойдет от тебя, ты будешь обеспечена надежнее, чем с каким-нибудь американцем, который тебе вряд ли что-нибудь оставит, кроме не очень-то счастливых воспоминаний.

— Ты хочешь сказать, что если я стану герцогиней и буду носить на голове корону, то это все компенсирует?

— Да, это компенсирует многое, — ответила миссис Хольц. — По крайней мере ты начнешь свою замужнюю жизнь, зная, что не испытаешь неприятных ощущений всякий раз, когда он нежен с тобой, а ты подозреваешь, что он только и думает, когда же попросить тебя выписать чек, взамен которого ты сама ничего не получишь.

— Все это так омерзительно, так ужасно! — в отчаянии воскликнула Вада.

— Дорогая, ну поверь мне, ведь я желаю тебе добра: ты не будешь счастлива в Америке, я в этом уверена.

— Мне нравится Америка, я люблю Америку, это моя родина, — произнесла Вада.

— И кроме американок, нет в мире других женщин, которые бы так легко приспосабливались к новым условиям, — сказала миссис Хольц. — У них необыкновенная способность адаптироваться, этого нет ни в одной другой стране.

— Я не желаю ни к чему приспосабливаться, — надув губы, произнесла Вада.

В ответ миссис Хольц промолчала, а ее дочь после короткой паузы сказала:

— Не могу представить, чтобы мой отец захотел выдать меня замуж за иностранца, тем более за англичанина.

— Вот тут ты не права, — ответила миссис Хольц. — Твой отец согласился, — а он всегда со мной соглашался, — что, когда ты станешь достаточно взрослой, мы вместе должны будем выбрать тебе мужа.

Вада сделала нетерпеливое движение, но прерывать не стала, и ее мать продолжила:

— Твой отец с самого начала знал, что его дочь не такая, как все дети. Вот почему ты воспитывалась в сельской тиши, вдали от газетных репортеров, вульгарности и крикливой рекламы, которые окружают детей других богатых родителей.

— Папа боялся, что меня могут похитить!

— Да, действительно, — согласилась миссис Хольц. — Могу сказать, что поэтому тебя никогда не фотографировали. И с тебя не писали портреты.

Миссис Хольц взглянула на дочь и чуть задумчиво добавила:

— Мне бы очень хотелось иметь твой большой портрет, который бы запечатлел тебя такой, какая ты сейчас. Пусть даже набросок, сделанный тем умным молодым человеком, чьи рисунки я обожаю. Как же его зовут?..

— Чарльз Дана Гибсон, — машинально ответила Вада.

— Да, да, Гибсон, — повторила миссис Хольц. — Я уверена, что тебя бы он удостоил такой чести. Ты как раз в духе его героинь — «Гибсонова девочка», как называют этот типаж.

Вздохнув, миссис Хольц продолжила:

— Твой отец никогда даже в мыслях не допускал, чтобы твои фото украшали популярные журналы или мерзкие дешевые газеты, которые продают на каждом углу.

— Думаю, он сам назначал редакторов многих газет, — сказала Вада.

— А почему бы и нет? Твой отец мог все; кроме того, он сам владел несколькими газетами. Во всяком случае, отсутствие шумной рекламы позволило тебе спокойно жить; я всеми силами ограждала тебя от пошлости, которая крутится рядом с американскими дебютантками.

— У меня нет никакого желания бывать на нью-йоркских балах или общаться с людьми, которые не хотят, чтобы я была среди них. — Вада произнесла это почти вызывающе.