Огонь желаний - Картленд Барбара - Страница 16

Наконец, после нескончаемых, как показалось Ваде, переговоров, Пьер заказал бутылку вина и, присев на скамью, посмотрел на девушку.

— Конечно, это далеко не «Гран-Вефур» или «Лаперуз», но кормят здесь отлично. Господин Луи большой мастер своего дела.

Вада оглядела ресторанчик: голые стены, примитивная мебель и многочисленные бутылки, расставленные за стойкой бара.

Пьер наблюдал за ней.

— Ну как?

— Просто восхитительно!

— Я ожидал, что вы именно так и скажете. Хозяева встают каждое утро в пять часов утра и отправляются на рынок, чтобы выбрать самые лучшие продукты для своих творений. Их посетители — люди небогатые, но все, кто сюда приходят, умеют по достоинству оценить их искусство и здешние блюда.

Он обратил внимание Вады на кладовую с огромным кубом золотистого сливочного масла, недавно привезенного с молочной фермы, и прекрасными, выдержанными сырами.

Пьер показал ей карту предлагаемых в ресторанчике вин, их перечень хоть и был недлинным, зато включал превосходные сорта.

— Я думала, что все в этом районе очень бедны, — заметила Вада. — Как же они могут себе это позволить?

— Дело в том, что для французов кухня — одно из важнейших искусств бытия. Француз пойдет хоть на край света в поисках вкусной еды. Гурманы со всего Парижа приезжают в Латинский квартал, чтобы отведать блюда, приготовленные господином Луи.

Через несколько минут сам господин Луи вышел в зал.

Пьер Вальмон пожал ему руку и представил Ваде.

Зная, что так принято, Вада тоже пожала ему руку.

— Мадемуазель американка, — объяснил Пьер, — это ее первый визит во французский ресторан.

— Тогда это для меня большая честь! — ответил господин Луи. — Надеюсь, мадемуазель, вы не разочаруетесь.

— Надеюсь, что нет, — ответила Вада. Хозяин направился в кухню. Пьер поставил локти на стол и положил на руки подбородок.

— А сейчас я жду благодарности за обед, — сказал он, — не сомневаюсь, что он вам понравится.

— В чем она должна заключаться?

— Ну, положим, вы мне расскажете немного о себе. Я очень любопытный.

— По-моему, это несправедливо, — возразила Вада. — Вы же прекрасно знаете, что я не хочу рассказывать ни о себе, ни о мисс Хольц. Мне трудно отказывать вам, потому что я ваша гостья.

Она ненадолго умолкла, затем оживленно продолжила:

— Не сочтите, что это бестактно с моей стороны, но вы в самом деле можете позволить себе пригласить меня сюда пообедать?

— А если я отвечу, что не в состоянии? — спросил Пьер. — Как вы тогда поступите?

— Я предложу вам самой за себя заплатить. Пьер засмеялся:

— Услышать такое от француженки было бы оскорблением, но от самостоятельной американки, думаю, в порядке вещей.

— Вы позволите мне это сделать?

— Я не только рассержусь на ваше предложение, но сразу, как только закончим обедать, отвезу вас домой.

— Это самая страшная угроза из всех, которые я могу от вас услышать, — сказала Вада. — Вы же знаете, с каким нетерпением я ждала этот вечер.

— Сегодня днем вы спросили меня, пишу ли я стихи? Сейчас я хочу задать вам тот же вопрос. Вада опустила глаза.

— Я пыталась, — произнесла она, — но делала это тайком.

— Почему тайком?

— Потому что моя мать и те, кто меня учил, не поняли бы.

— А кто вас учил? Вы посещали школу?

— Нет, конечно.

— Ну, тогда у вас была гувернантка — увядшая старая дева, которая не имела ни малейшего представления о жизни за стенами классной комнаты, и занятия с ней превращались в невыносимую скуку.

Вада рассмеялась:

— Нет! Все было не так уж плохо. Но вы говорите так, будто вас самого учили гувернеры.

— Я знаком с их братией, — признался Пьер. — Они одинаковы во всем мире — в Париже, Англии, Германии и, думаю, в Америке тоже.

Вада молчала, и он продолжил:

— Поэтому я удивлен, что вы так свободно говорите по-французски и так глубоко мыслите. Большинство девушек вашего возраста обходятся обычными стереотипами и как будто вылиты по одному шаблону.

Замявшись, Пьер сказал:

— Возможно, из-за того, что вам самой приходится зарабатывать на жизнь, вы совсем другая, хотя я надеюсь, что работа, которую вы сейчас выполняете, вам нравится.

— Да, мисс Хольц моя подруга, — быстро проговорила Вада.

Девушка сознавала, что обманывает Пьера, притворяясь бедной и потому вынужденной работать.

— Все равно, вы же подчиненная, — заключил он. — Ваша госпожа хоть добра к вам?

— Конечно, да.

— Тем не менее она ваша госпожа и отдает вам распоряжения — сделать то, сделать это. Но, конечно, готова за все платить.

— Неужели деньги так важны? — спросила Вада.

— Безусловно, — в том случае, если вы мисс Хольц, — ответил Пьер Вальмон. — Попробуйте только себе представить, каково это — сознавать, что за миллион американских долларов вы можете себе позволить купить любого человека, который вам понравится, и сделать его своим мужем. Французского маркиза, немецкого принца, английского герцога, наконец!

Вада играла вилкой, лежавшей на столе.

— Вы думаете, что в ее положении… у мисс Хольц или любой другой женщины есть большой выбор? — спросила она, запинаясь.

— Вы имеете в виду, что такие браки обычно устраивают родители? — уточнил Пьер. — Послушайте, что ожидает в этом случае бедняжек-француженок. Будущий муж пересчитает каждое су приданого, чтобы убедиться, стоит ли отдавать свой августейший титул какой-нибудь едва оперившейся птичке, только что выпорхнувшей из классной комнаты. Одновременно он должен быть полностью уверен, что его прелестная, но дорогая любовница сделает его предметом зависти окружающих.

Вада сидела неподвижно.

— И что, это обязательно для всех французских браков? — спросила она.

— Ну конечно, — ответил Пьер. — Как правило, у француза есть любовница, так же как у него есть лошадь, экипаж, своя холостяцкая квартира. Это часть его жизни.

— А… у англичанина? — Вада с трудом выговорила свой вопрос.

Пьер Вальмон заметил, как напряглись ее пальцы, державшие вилку.

— Вы беспокоитесь о «мисс Богачке»? — спросил он. — Смею вас заверить, что англичане обычно более осторожны и осмотрительны. Более того, совсем немногие английские мужчины могут позволить себе иметь и жену и любовницу одновременно.

Вада испытала внезапное облегчение.

— Мне только интересно было это узнать, — произнесла она.

— Вы заставляете меня поверить слухам о том, что мисс Хольц добивается английского титула. Видимо, в них есть доля истины.

— Но почему вы так думаете?

— Потому что в ее положении совершенно естественно внимательно изучить рынок английских браков и купить наилучший вариант.

— В ваших устах это звучит чудовищно, — раздраженно сказала Вада. Пьер пожал плечами:

— Я подхожу к этому вопросу с практической точки зрения.

— Вы во всем видите коммерческий расчет.

— Но это так и есть на самом деле, — настаивал Пьер. — Между прочим, можете сказать своей подруге, что в Европе только два титулованных дворянства заслуживают внимания — немецкое и английское.

— Почему? — Вада вспомнила, что подобный разговор состоялся у нее с матерью.

— Потому что во Франции представители настоящих древних фамилий редко вступают в браки, заключенные вне кровных уз. И здесь, и в Италии все сыновья принца — принцы, или герцога — герцоги, — так что теперь их слишком много, и титулы мало что значат.

— А в Германии и Англии иначе?

— Да, там только старший сын или ближайший родственник по крови наследуют титул. Поэтому ваша подруга мисс Хольц будет искать себе мужа в этих странах, среди самых могущественных и достойных дворян.

— Мне кажется, говоря так, вы слишком много себе позволяете, — резко заметила Вада.

Затем, будто внезапно сообразив, с кем имеет дело, взволнованно сказала:

— Обещайте мне, поклянитесь, что не продадите репортерам ничего из того, о чем мы с вами только что говорили.

Пьер увидел страх в ее глазах и положил свою руку на руку девушки.