Пятёрка с хвостиком - Нестайко Всеволод Зиновьевич - Страница 20

Воины его сразу же отпустили пленников и тоже растерянно хлопали глазами.

Наконец Володька немного пришёл в себя:

— Да ну вас! Раскричались… Уж и поиграть нельзя. Поиграешь с вами в какую-нибудь человеческую игру… Ну, кадры! Айда, хлопцы! Ань-ань!

Впрочем, это «ань-ань» вышло у него хиленькое, дохловатое. И под это дохловатое «ань-ань» войско Лободы скрылось в кустах.

Впервые в истории Лободиных войн победа над ним была одержана без единого выстрела.

Старший из узбекских друзей, мокрый как хлющ Батыр подошёл к такому же мокрому как хлющ Дениске, снял свою тюбетейку и надел Дениске на голову.

— О!.. Дениска — настоящий батыр! Не Батыр — батыр, не Хамид — батыр, а Дениска — батыр!

Дениска смущённо пожал плечами, а все удивлённо переглянулись. Вот что выяснилось.

Батыр и Хамид забрели в кусты. Там на них напало Лободиное войско и захватило в плен. Дениска случайно стал свидетелем этого. Он побежал за ними в овраг. И там, когда Володька Лобода поднял над головой "водную бомбу", чтобы кинуть её на Батыра и Хамида, Дениска осуществил десантную операцию. Сзади набросился на Володьку, ударил по «бомбе». «Бомба» разорвалась у Володьки над головой. Но… силы были неравные.

Что было потом — вы знаете.

Вот тогда-то впервые и узнали все о Денискиной мечте стать десантником.

И хотя «десант» победы не принёс, все решили, что поступок Дениски заслуживает самой высокой оценки. И что мир надо защищать.

И что кадровые военные очень для этого нужны. А десантники, может быть, особенно.

Через два дня на Денискиной парте лежал листок из тетради в линейку, на котором была выведена жирная красивая пятёрка с хвостиком.

Последняя пятёрка с хвостиком

Нет-нет. Речь не о Денискиной, Денискина была не последней, Впрочем, о той последней расскажем чуточку погодя. А теперь самое время познакомиться с Иринархом Ивановичем. Если вы его никогда не видели, вы себе даже представить не можете, что это за человек. Когда он, слегка прихрамывая, заходил в школу, первое впечатление, что это какой-нибудь профессор. Фетровая шляпа с шелковым бантом. Синий костюм-тройка. Ослепительно белая рубашка, галстук. В руках чемоданчик-дипломат. Если к этому добавить благородные черты немолодого лица, солидную, слегка полноватую, но стройную фигуру, то выйдет портрет члена-корреспондента Академии наук или же художественного руководителя столичного театра.

Да ещё имя, которое встречается, наверное, один раз на несколько миллионов (если не больше) — Иринарх. Иринарх Иванович.

Но он не профессор, не член-корреспондент и не художественный руководитель столичного театра. Иринарх Иванович — учитель труда.

В мастерской он снимает шляпу, переодевается в синюю спецовку, вынимает из дипломата инструменты и начинает урок.

Конечно, есть школы, в которых на уроках труда собирают полупроводниковые схемы, работают с компьютерами, но в нашей школе покамест этого нет. Зато такого учителя труда, я думаю, нет ни в одной школе Советского Союза. Есть, может быть, даже лучшие, но такого нет.

Только не думайте, пожалуйста, что он какой-нибудь чудак, оригинал, как говорится, "с приветом".

Никакого чудачества в нём нет. Разве, может, то, что он носит инструменты в дипломате, вместо того чтобы спокойно оставлять их в шкафу мастерской. Но…

— Носит же музыкант свою скрипку или виолончель с собой, — улыбается Иринарх Иванович. — И ничего. А ведь для настоящего рабочего человека инструмент всё равно что для музыканта скрипка. Ну конечно, дорогие товарищечки, сыны и дочки, токарный станок не понесёшь. А вот ножовку, шерхебель, плоскогубцы, молоток, стамеску, рубанок — запросто. Как-то привыкаешь к своему инструменту. И чужой молоток уже не такой удобный для рук, и чужой рубанок не так стружку снимает…

Нет, ничего в Иринархе Ивановиче нету чудаческого.

Но человек он необыкновенный.

Его уроки труда не только уроки труда, но и уроки истории нашего государства.

На своих уроках Иринарх Иванович всё время рассказывает, А рассказать ему есть что.

Иринарху Ивановичу далеко за шестьдесят, а может быть, даже и за семьдесят, но он ещё крепкий как дуб. Начал он свой трудовой путь в двенадцать лет. И кем только в своей жизни не был: и слесарем, и столяром, и трактористом, и бетонщиком, и каменщиком, и штукатуром, и электриком, и монтажником — все, наверное, профессии рабочие освоил.

— Как десантник, — сказал Дениска.

И куда только не бросала Иринарха Ивановича судьба! Он строил Днепрогэс и Комсомольск-на-Амуре, Магнитогорск и Волго-Балт…

Во время войны он тоже и воевал, и строил. Он был в войну сапёром, строил блиндажи, мосты, наводил переправы. А после войны отстраивал тот же Днепрогэс, разрушенный фашистами, поднимал целину, строил посёлки для первоцелинников. Неспокойный был у него характер. Любил Иринарх Иванович новые впечатления. Любил быть, как он говорил, на передовом рубеже эпохи.

— И работу люблю «оперативную», как я её называю, — говорил он. — Чтобы сделал — и сразу видишь, что ты сделал. И что нужно это людям.

Потом он возводил в Киеве новые районы — Русановку, Березняки, Оболонь.

На Оболони с ним случилось несчастье: упала бетонная плита и раздробила ему ногу. И хоть возраст у него и так был пенсионный, а тут ещё и инвалидность, не захотел Иринарх Иванович сидеть дома. Пошёл в школу учителем труда.

— И ничуть не жалею, что жизнь подкинула мне на закуску такую петрушку, как я это называю, — улыбался Иринарх Иванович. — Десять лет уже вожусь с вашим братом калистратом и не скучаю, дорогие мои товарищечки, сыны и дочки. Нравится.

Надо сказать, что и четвёртому «А» (как и всей, правда, школе) очень нравились уроки Иринарха Ивановича. Даже Гришка Гонобобель на уроках труда молчал и только свистел носом, выпиливая какой-нибудь крючок и слушая в то же время рассказы Иринарха Ивановича.

Этот год для их школы знаменательный. Вот-вот должен был открыться школьный пионерлагерь труда и отдыха. В лесу за тридцать километров от Киева по дороге на Обухов.

Помогали строить лагерь шефы школы — экскаваторный завод, на котором работал Николай Иванович Ярёменко, папа Ивасика и Тины.

Да и не только он работал на этом заводе. В школе училось много детей, чьи родители работали на экскаваторном заводе. В их микрорайоне было несколько домов экскаваторного.

И вот, благодаря энергии Вадима Григорьевича (которая, как вы помните, была равна энергии атомной электростанции) и активной поддержке родителей, удалось построить школьный пионерлагерь труда и отдыха.

Вадиму Григорьевичу очень хотелось торжественное открытие лагеря приурочить к концу учебного года и первую смену «запустить» сразу после экзаменов.

Но, как это нередко случается, строители немного не справились, не уложились в сроки. Поэтому было решено устроить родительский воскресник по доведению школьного пионерлагеря до кондиции, как выразился Вадим Григорьевич.

Это стало известно в последний день занятий, перед последним звонком.

— Слушайте! — сказала вдруг Шурочка. — А давайте и мы попросимся! Старшеклассники не могут — у них экзамены. А мы же в пятый перешли, и экзаменов у нас нет.

— Ой! Правильно! Давайте! — подхватили все. — Это же так интересно!

— А фто? Можно! — сказал Боцман Вася.

— Категорически! — кивнул Ромка Лещенко. Даже Гришка Гонобобель, который все благородные идеи сначала под любыми предлогами старался завалить, эту поддержал сразу:

— Годится! Свежий воздух… лес… В казаков-разбойников поиграем. Рио-де-Жанейро!

— Мы не играть едем, а помогать довести лагерь до кондиции, — строго сказала Шурочка.

— Я пошутил. Хи-хи! — хихикнул Гонобобель. Глафире Павловне идея тоже понравилась, но она решила всё-таки для верности посоветоваться с Вадимом Григорьевичем.

Вадим Григорьевич идею четвёртого «А» горячо поддержал:

— Прекрасно! Молодцы! И четвёртый «Б» сагитируем! Третьи, конечно, ещё рановато, а четвёртые, то есть они уже даже пятые, как раз. Всё! Решено! Заказываю автобусы с сопровождением,