100 великих событий ХХ века - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 33

Главы делегаций первыми подписали Договор и Декларацию. От РСФСР – М.И. Калинин, от УССР – М.В Фрунзе, Г.И. Петровский, от ЗСФСР – М.Г. Цхакая, от БССР – А.Г. Червяков. Создание Союза было юридически оформлено. Делегаты избрали ЦИК СССР в составе 371 члена и 138 кандидатов. Большинство представлять не было необходимости. Л.Б. Красин и Г.М. Кржижановский стояли у истоков партии, как и Н.К. Крупская. Первыми советскими наркомами стали А.Г. Шлихтер (земледелия), И.В. Сталин (по делам национальностей), Н.А. Семашко (здравоохранения), Ф.Э. Дзержинский (пред. ВЧК, нарком железнодорожного транспорта), А.Д. Цюрупа (продовольствия). Полководцы и герои Гражданской войны, деятели науки и искусства. Был избран и Бела Кун – один из организаторов КП Венгрии (а также участник массовых расстрелов белогвардейцев в Крыму).

Экономические сдвиги, происходившие в стране после введения НЭПа, расширение местной инициативы, демократизация жизни общества отразились и на национально-государственном строительстве. На территории Средней Азии возникли Узбекская и Туркменская ССР, вступившие в 1925 г. в СССР, и Киргизская АССР в составе РСФСР. Шел процесс ликвидации старого имперского наследия. В 1924 г. ряд районов с преобладанием белорусского населения был передан из РСФСР в БССР.

Совершенствовались автономные отношения. В первой половине 20?х гг. в составе РСФСР были образованы автономные республики – немцев Поволжья, Бурят-Монгольская и др. Аджарская и Абхазская автономные республики появились в Грузии. В Азербайджане права автономии получили Нахичевань (АССР) и Нагорный Карабах (АО). В составе УССР образовалась Молдавская АССР.

На протяжении первого полугодия 1923 г. шла работа по выработке Конституции СССР. Она велась под руководством ЦК РКП (б) и ЦК КП союзных республик. Активное участие в работе конституционной комиссии приняли представители всех союзных республик. Было принято решение о создании в составе ЦИК двух равноправных палат: Совета Союза и Совета Национальностей.

Летом 1923 г. сессия ЦИК утвердила и ввела в действие Конституцию. Окончательное утверждение должно было произойти на II съезде Советов в январе 1924 г. Верховным органом власти провозглашался съезд Советов. Делегаты на него избирались на губернских или республиканских съездах. При этом сохранялось преимущество для рабочих: от городских советов и т. п. один делегат от 25 тыс. избирателей, а от губернских съездов один от 125 тыс. Сохранилось ограничение политических прав, установленное Конституцией 1918 г. В 1922–1925 гг. к выборам не допускалось от 2 до 9 % населения старше 18 лет.

Были созданы союзные наркоматы, ведавшие внешней политикой, вопросами обороны, транспортом, связью, планированием. Ведению верховных органов власти подлежали, кроме того, вопросы границ СССР и республик, прием в Союз. В решении остальных проблем республики были суверенны.

31 января 1924 г. II съезд Советов СССР утвердил Конституцию. Председателем СНК в связи со смертью В.И. Ленина был назначен А.И. Рыков.

Советский Союз не пережил XX век. Когда испарился «идеологический клей», скреплявший конструкцию, неустранимые национальные противоречия, казалось бы, успешно преодоленные большевиками в ходе социалистического строительства, разорвали государство. «Мина замедленного действия» – возможность выхода республик из Союза – была заложена в далеком 1922 г. В.И. Лениным.

1924

Смерть Ленина*

Вопрос о смерти Ленина, скончавшегося 21 января 1924 г., следует считать величайшей государственной тайной и одним из отправных моментов советской истории.

В конце 1920 г. началась болезнь Ленина, от которой он так и не смог оправиться. 3 марта 1921 г. Ленин пишет записку Каменеву, впервые опубликованную в 1989 г.: «Вижу, что на съезде, вероятно, не смогу читать доклада. Ухудшение в болезни после трех месяцев лечения явное […]. На съезде и пленуме Цека важен и мой доклад. Очень боюсь, что ни там, ни здесь не смогу. […] Имейте в виду, что обмен коротенькими записочками […] нервы выносят лучше разговоров (ибо я могу обдумать, отложить на час и т. д.). Оч[ень] прошу поэтому завести стенографистку и чаще посылать мне (перед Пол[ит] Бюро) записки в 5—10 строк. Я подумаю час-два и отвечу».

У гроба В.И. Ленина

Думать час-два над запиской в 5—10 строк – это уже не Ленин октября 1917 года!

Отметим также, что 1921 г., когда писалась записка Ленина, – год введения НЭПа – второго, после Брестского мирного договора, «оппортунистического» шага Ленина. По непопулярности в кругах партийно-коммунистической номенклатуры НЭП мог сравниться только с Брестским миром. Точнее – компромисс на внутреннем фронте (НЭП) явился следствием компромисса на фронте внешнем (Брестское соглашение). А поскольку именно об этом и предупреждали многочисленные противники Брестского мира, от Троцкого до левых коммунистов, провозглашение НЭПа, по их мнению, было со стороны Ленина обманом и издевательством над партией. Ленин создавал систему, при которой всевластный, но голодный коммунист должен был мирно сосуществовать с бесправным, но сытым нэпманом.

Такое униженное положение партийного актива было самой благоприятной почвой для новых заговоров, конкретными предпосылками которых были, во-первых, оставление Дзержинского – извечного политического противника Ленина – во главе ГПУ и на посту наркома внутренних дел; во-вторых, выдвижение Сталина на пост генсека весной 1922 г.; в-третьих, первый удар у Ленина, произошедший 25–27 мая.

Не позднее 10 июня Ленин оказывается изолированным в Горках людьми Дзержинского (разумеется, под предлогом необходимости покоя и лечения). Об этом становится известно из письма Л.П. Серебрякова от 10 июня наркому социального обеспечения А.Н. Винокурову. Загадочным образом письмо это оказалось в редакции «Таймс» и, разумеется, было опубликовано (2 августа 1922 г. в обратном переводе с английского берлинской белоэмигрантской газетой «Руль»): «Возвращайтесь, как можно скорее. Дела пришли в такую путаницу, что необходимо будет напряжение каждого нерва для группы, чтобы восстановить ее старое положение. Левые настаивают на немедленном созыве партийного съезда, но если это будет сделано, мы будем банкротами и получим жалкое меньшинство. […] С Ильичем дело так плохо, что даже мы не можем добиться к нему доступа. Дзержинский и Смидович охраняют его как два бульдога от всех чужих и никого не допускают к нему, или даже во флигель, в котором он живет. Я считаю эту тактику бессмысленной, так как она ведет только к распространению легенд и самых невероятных слухов.

Еще не совсем ясно, кто эти трое, которые должны составить директорию. ЦИК снял кандидатуру Рыкова. Правда, что Каменев сильно за него борется, но мы хорошо понимаем, что Рыков ему нужен только как ширма, как лояльная креатура. Что касается Сталина, то он решительно отказывается работать с Каменевым, поведения которого в Лондоне он еще до сих пор не забыл. В то же время среди нас закипают семейные ссоры, как раз в момент, когда они нам менее всего нужны. Более всего раздражает меня Радек, занявший таинственную позицию в одно и то же время по отношению к ЦИКу и к нам, в особенности в отношении Троцкого. Он и Склянский всегда вместе. Он вертится вокруг Лебедева, вообще конспирирует или может быть что-то подготовляет. Были слухи, что эти люди создают новое трио, с Троцким во главе, но я думаю, что это все клевета, так как в настоящее время никто не может выступать открыто, кроме Дзержинского, а хваленая популярность Троцкого просто миф.

В провинции что-то начинается. Во всяком случае Кремль ежедневно осаждается всякого рода делегациями и носителями петиций из отдаленнейших углов, и они являются не от имени советских учреждений, а от всякого рода кружков и групп, которые возникли независимо от контроля партийных органов. Многие из них самые настоящие русские крестьяне, отношение которых к правительству теперь совсем не так благоприятно, как оно было раньше. Чувствуется, что там в этих далеких их углах созрело новое настроение, и я вовсе не уверен, что оно в нашу пользу. Меня очень смущает мысль, что мы были слишком поглощены нашими действиями за границей и недавним нашим первым “министерским кризисом”, что мы потеряли контакт с крестьянским настроением и не будем в состоянии приноровить его в надлежащий момент к нашим целям. Я уже обращал на это внимание, но все наши глубоко поглощены собственными ссорами и соперничеством и не обращают внимания на мои слова, за единственным исключением Сталина, который, кажется, единственный человек, видящий вещи так, как они есть.