Муха и самозванный принц - Некрасов Евгений Львович - Страница 11

Помолился Ваха и поехал. Как голый себя чувствовал без автомата, особенно в поезде. Заходят погранцы, заходят менты, все проверяют документы, а у Вахи аж сводит палец, так хочется нажать на спусковой крючок.

Приехал в Москву вечером. Кругом огни, девчонки улыбаются, ни воронок, ни развалин, дома чистенькие. Тут Ваху стал смущать шайтан. Шепчет: «Может, ну ее, независимость? Если б мы не воевали за нее, может, и у нас так было бы»? Ваха зашел в подъезд, помолился. Место, конечно, нечистое, но паломник и посреди дороги молится. Воздать славу Аллаху нигде не зазорно. Бисмилляхи, л-рахмани, л-рахими. Легче стало.

Идет дальше, прикидывает: сюда бы самосвал подогнать с битым кирпичом, а под кирпич — тонну взрывчатки. Вот была бы потеха! Они наши дома не жалели, и я их дома жалеть не буду. Интересно, какую работу даст брат по вере? Муса сказал, по специальности.

Брат по вере жил богато: особняк, четыре машины во дворе. Ваху за ворота не пустили. Позвонил в звонок, а из калитки голос: «Чего надо?». Обиделся Ваха. Попробовали бы с ним так разговаривать, когда в «разгрузке» у него гранаты, а за плечом автомат! «Свиньи вы, — сказал он голосу из калитки. — Живете тут с кафирами, свинину жрете и сами стали свиньями! А ну, зови хозяина! От Мусы к нему приехали, из Ичкерии». Хорошо сказал, самому понравилось.

Минуты не прошло, бежит через двор человек, трясет пузом: «Ты куда приперся, с ума сошел твой Муса?!» Не усадил, не угостил. Сунул бумажку с адресом и сто долларов: «По Москве не шатайся, бери машину и езжай. Это поселок за городом, но близко, за сотню тебя любой отвезет».

И правда, первый же водила согласился везти за сотню. Ваха нарочно велел ехать через центр, чтобы посмотреть. Мало ли где работать придется.

Хорошие дороги у кафиров, ровные. Потому что по своим дорогам они не ездят на танках, а в Ичкерии все можно. Водила попался любопытный, все спрашивал, к кому Ваха да зачем. «К вам приехал. Работать по специальности», — ответил Ваха и расплатился фальшивой сотней. В темноте не видно было.

Пока Ваха добрался до поселка, пузан из особняка уже там. Оказалось, он и есть брат по вере, которому надо помочь. Загородный дом у него попроще и сам брат по вере держался просто. Вахе обрадовался, как будто первый раз видел. «Вот, — говорит, — главный специалист по минно-взрывному делу!» Ваха подтвердил: что есть, то есть, специалист, он свой первый фугас в десять лет заложил.

В доме человек двадцать кавказцев, из них половина моджахеды. Их по походке узнаешь, по тому, как оглядываются через каждые десять шагов. Одного Ваха видел раньше в отряде у своего тезки полевого командира Джабраилова Вахи. Там он был снайпером, ходил с винтовкой Драгунова, а здесь, смешно сказать, на рынке торговал колготками и по паспорту считался украинцем.

Брат по вере говорит: «Ты отдохнуть хочешь или готов работать?» Так спросил, что сразу ясно, какого ответа ждет. Ваха говорит: «Чего там, я в поезде выспался. Показывайте объект, а я скажу, что мне нужно». Сели в машину, поехали. Объектов было два: магазинчик «Автозапчасти» и спортивный «Мерседес» — игрушка, в Ичкерии такой на первой же колдобине засядет.

Потом поехали в гараж, где у Хозяина хранился арсенал. (Брата по вере все звали Хозяином, а еще Алибабой). Ваха посмотрел: пластит, гексоген, тол, детонаторов три вида — все, что душе угодно. А еще темно, четыре утра. Ваха спрашивает: «Во сколько светает?» Ему говорят: «Поздно. Тебе точное время надо?» — «Не надо. Два часа в запасе есть?» — «Есть». — «Значит, сегодня и сделаем. Вам как, с человеческими жертвами или без?» «Магазин, — говорят, — надо просто взорвать. Через него наши враги продают по частям угнанные машины. Не будет магазина, они без денег останутся. А вот «Мерседес» желательно вместе с хозяином». «Если Аллах поможет, — ответил Ваха. — Только вы отключите противоугонку».

Магазинчик он разнес в то же утро, а с «Мерседесом» Аллах не помог. Ваха свою работу сделал: поставил мину грамотно, без собаки не найдешь. Только владелец машины-игрушки так и не сел за руль. Уехал куда-то надолго. Но вернется же.

После той ночи Хозяин исчез. Ваха с остальными жил в его доме, командовать собой не позволял, хоть и был самый младший годами. Дрова колоть, барашка резать — все по очереди, и неважно, кто младше. Он показал себя в деле, а других еще посмотреть надо.

За главного был Рафик, мутный человек. Веры неизвестной, национальности непонятной. Аллаху не молился, креста не носил, ходил с пистолетом и ментов не боялся. Иногда Рафик увозил на работу то троих-четверых, то десять человек. Ваху не брал. «Там, — сказал, — работа для быков, а тебя для настоящего дела беречь надо».

Прожили с две недели, шесть баранов съели. Раз подъезжает Рафик, зовет Ваху в машину: «Садись, надо съездить в одно место». Ваха и сел. Вещей не взял, только куртку накинул.

Приехали на рынок. Рафик повел Ваху в магазин, и не туда, где продают-покупают, а на склад. Там Ваху одели с головы до ног: кафирская ушанка, дубленка, сапоги на меху, темно-серый костюмчик, белая рубашечка, галстук. Без примерки наложили еще целый чемодан: второй костюм — черный, туфли, рубашки, белье. «Будешь телохранителем при Хозяине», — сказал Рафик. Ваха просил его: «Раз телохранителем, то дай пистолет, как у тебя». Не дал. «Спалишься, — говорит, — и Хозяина спалишь. Я числюсь охранником в одной фирме, вот и ношу пушку, а с твоей детской рожей можно только водяной пистолет». Зачем обидел, не мог нормально объяснить? А «детская рожа» сколько раз выручала Ваху. При зачистках солдаты в паспорт не смотрят, берут всех, кто по виду годится в моджахеды. Ваху не брали, хотя он и есть самый настоящий моджахед.

С рынка ехали долго и все кругами. Солнце то слева, то справа, то опять слева — кто прятался в лесах, такие вещи замечает. Потом нагнал их длинный «Мерседес». Поравнялись, затормозили. Рафик — хлоп Ваху по плечу: «Садись туда, быстро, пока нет других машин. Только смотри, не зови Хозяина Алибабой. У него теперь другое имя». А Ваха давно понял, что Хозяин вроде того «украинца» со снайперской подготовкой — тоже с двойным дном. В Москве один человек, в загородном поселке другой.

Так Ваха попал в «Райские кущи». Это санаторий для богатых. Хозяин там хотел откачать жир из пуза. Сказал, проколют дырочку и — насосом. А кафирским бабам в санатории тянут кожу, как на бубен, чтобы не было морщин. Неисповедимы дела Аллаха. Если он такое терпит, значит, надо зачем-то.

Сначала Ваха везде ходил за Хозяином. Встанет за спиной, озирается — засекает источники повышенной опасности, как положено телохранителю. А Хозяин все по знакомым, и говорит как не по-русски: «трансферты», «оффшоры», «транши». Знакомые на Ваху смотрят недовольно. Один сказал Хозяину: «Отошли своего обалдуя, а то вид у него бандитский. Так и сверлит глазами, сосредоточиться не могу». «Родственник, — объяснил Хозяин. — Спустился с гор: дай ему работу, и все тут! Вот, охраняет меня теперь». Знакомый засмеялся, хотя что тут смешного? И Хозяин засмеялся, махнул Вахе: «Иди куда хочешь».

А куда идти?

У телохранителей и шоферов своя компания: зал для них в ресторане отдельный, комната с играми. Но Вахе к ним нельзя, он же «родственник». Были в санатории кафирские дети. К ним Вахе можно, только не тянет. Игры у них незнакомые, шутки непонятные. Кафиры, они кафиры и есть. Ну их к шайтану, а то сегодня познакомишься, а завтра Хозяин прикажет кого украсть или зарезать. Знакомого убивать — ночь не спать, а незнакомого легко, как барана.

Сидит Ваха в хозяйском номере. Скучает. Палочку и то не построгаешь, на ковры-то. В коридоре ходят, смеются. Вспомнит Ваха, как лежал в снегу, прячась за убитым арабом от двадцатимиллиметровых снарядов. Друзей вспомнит, кто в том снегу навсегда остался. Ибрагимова Абали и Ибрагимова Бектемира, Канташева Давлета и татарина Галиуллу (мир с ними). Расстелет коврик, помолится. А эти все смеются. Так бы и полоснул из автомата!