Нежданная любовь - Картленд Барбара - Страница 7

— Маркиз? — Валета изумленно вскинула брови.

— Вы еще удивляетесь! Ему следовало прийти к вам гораздо раньше, посочувствовать вам, поддержать!

Валета не слушала няню.

Она принялась поправлять платье и приглаживать растрепавшиеся волосы. А через минуту вышла из кабинета и направилась по небольшому коридору в гостиную. Няня проводила ее материнским взглядом.

Приблизившись к двери гостиной, Валета приостановилась, сделала глубокий вдох и выдох, на мгновение зажмурила глаза, окончательно прогоняя слезы, и взялась за дверную ручку.

Маркиз стоял у окна с выступом и так же, как Валета несколько минут назад, смотрел в сад.

Он думал о том, как великолепно играют лучи солнца между клумбами с ярко-красными розами, расположенными по кругу, как цифры на циферблате часов.

У небольшой белой беседки росла жимолость. Все цветы были настолько ухоженными и красивыми и так радовали глаз насыщенными красками, что любой художник, наверное, увидев это чудо, непременно решил бы запечатлеть его в картине.

Услышав, что в комнату кто-то вошел, маркиз повернулся и замер в изумлении: внешность Валеты произвела на него поистине сильное впечатление.

Сэр Чарльз был человеком весьма приятной наружности, поэтому маркиз предполагал, что его дочь симпатична. Но никак не ожидал увидеть перед собой такую красавицу.

Небольшое лицо вошедшей в гостиную девушки по форме напоминало сердце. Самыми примечательными в нем были серые прозрачные глаза, обрамленные густыми темными ресницами.

Ее нежная кожа напоминала фарфор, а в светлые волосы, казалось, были вплетены солнечные лучи.

Маркиз думал, что дочь Лингфилда появится перед ним в траурных одеяниях, но ошибся.

На ней было белое муслиновое платье — из ткани весьма дешевой, но прекрасно облегавшей ее стройную чудесную фигуру, напоминающую фигуры греческих богинь.

Единственным знаком, говорящим о перенесенной этой девушкой тяжелой утрате, являлись две черные ленты, по-видимому, лишь недавно нашитые на платье под грудью.

На протяжении некоторого времени ни маркиз, ни Валета не произносили ни слова. Она заговорила первой — нежным, спокойным голосом:

— Вы желали меня видеть, милорд?

Он кивнул.

Сделав маркизу реверанс. Валета прошла к камину. Гость последовал ее примеру.

Она выжидающе посмотрела ему в глаза, но сесть не предложила. Было что-то странное в выражении ее ангельского лица.

— На прошлой неделе я просил передать вам мои глубочайшие соболезнования, мисс Лингфилд, — сказал маркиз. — И послал вам карточку вместе с венком. Надеюсь, вы прочли ее?

Валета не ответила, лишь едва заметно кивнула.

Последовало напряженное молчание. Маркиз ждал, что собеседница все же что-нибудь скажет, но этого не произошло.

И он вновь заговорил:

— Я не приходил к вам в дом с визитом раньше лишь только потому, что хотел дать вам возможность немного оправиться от потрясения, мисс Лингфилд. Сегодня же решил навестить вас. Нам необходимо обсудить с вами кое-какие вещи.

— Я догадываюсь, о чем речь, милорд. Об арендной плате за этот дом, верно?

Маркиз удивленно повел бровью:

— Признаюсь честно, это мне пока даже в голову не приходило. Во-первых, я хотел поинтересоваться, почему вы вернули пятьсот гиней, которые ваш отец выиграл в скачках с препятствиями.

Наступила очередная тягостная пауза. На этот раз, посчитав, что все время молчать — слишком неучтиво, Валета гордо приподняла подбородок и ответила:

— Вы полагаете, милорд, я должна была принять деньги, из-за которых мой отец лишился жизни?

— Я подозревал, что вы именно так воспринимаете случившееся! — воскликнул маркиз. — Хотя очень надеялся на другое. Поймите, смерть вашего отца не связана напрямую с устроенными мною бегами. Во время соревнований сэр Чарльз был великолепен.

Он немного помолчал.

— Доктор Мурленд сообщил мне лишь недавно, что в последнее время у вашего отца было не все в порядке с сердцем.

— Правильно, милорд, — сказала Валета. — А объяснил ли вам доктор Мурленд, что папе не следовало подвергать сердце чрезмерным нагрузкам?

— Значит, с его стороны было неосмотрительно соглашаться принимать участие в скачках.

— Крайне неосмотрительно, — согласилась Валета.

В ее голосе прозвучали обвинительные, враждебные нотки.

— Скорее всего любовь к физическим тренировкам и стремление проверить свою смелость взяли в вашем отце верх над предосторожностью. И вы не должны считать меня виноватым в случившемся, мисс Лингфилд.

Маркиз посмотрел на нее с укоризной.

— А кого, как не вас, мне считать виноватым в этом? — мужественно выдерживая его взгляд, спросила Валета.

Он хотел что-то ответить, но она не дала ему такой возможности.

— Думаю, вы предвидели, милорд, что некоторые люди, например, мой отец, могут согласиться принимать участие в вашем безумном развлекательном мероприятии лишь по одной причине: из желания выиграть деньги! И, надеюсь, знали, что ваши скачки весьма опасны и что кому-то они могут стоить жизни!

Голос Валеты звучал осуждающе и жестко, глаза выражали злобу и отвращение.

Маркиз не привык, чтобы женщины, особенно молодые и красивые, смотрели на него с неприязнью, и в первый момент почувствовал себя ужасно дискомфортно.

— Мне кажется, ваше обвинение несправедливо.

— Но я говорю правду, милорд, — ответила Валета. — Согласитесь. Мой отец был бы сегодня жив, если бы вы не предложили столь огромную сумму за выигрыш в совершенно нелепом мероприятии. Даже не верится, что эта бредовая затея пришла в голову взрослому человеку!

— Значит, вы считаете, что устраиваемые мной скачки — бредовая затея, — пробормотал маркиз.

— Именно! — с чувством подтвердила его слова Валета. — Вы должны были подумать о людях, которых вовлекли в свою игру! — Она перевела дыхание. — Скажу больше: вы подаете ужасный пример всем тем, кто живет и работает на землях Трута.

Разговор был вполне обычным — никто не повышал тона.

Но так категорично, так горячо и так правдиво с маркизом не беседовала ни одна женщина.

Он чувствовал себя вдвойне неприятно не только потому, что дочь Лингфилда обладала на удивление красивой внешностью, но и потому, что была очень молода. От этого ему с трудом удавалось подбирать нужные слова, оставаться спокойным и соблюдать правила приличия, — Скажу вам прямо, мисс Лингфилд: я не привык оправдываться перед кем бы то ни было. К тому же нам с вами необходимо поговорить совсем о других вещах. Для вас эта беседа крайне важна.

— Не могу себе представить ничего более важного, чем тот факт, что мой отец умер из-за чужой глупости! — отпарировала Валета. — А «кровавые деньги», которые мне принесли, я не приняла бы ни при каких обстоятельствах, даже если бы умирала с голоду! И считаю серьезным оскорблением ваш вопрос о том, почему я отослала их вам!

— Какую чушь вы несете! — ответил маркиз. — Ваш отец добровольно согласился принять участие в моих скачках, пусть даже настоящей причиной тому послужила нужда в деньгах. К тому же он превосходно держался в седле и, я уверен, получил от мероприятия большое удовольствие.

Он окинул гостиную многозначительным взглядом и добавил:

— Для вас пятьсот гиней были бы совсем не лишними. Я считаю ваше нежелание принимать их просто абсурдным.

Хотя… решать вам.

— Мое отношение к этим деньгам останется неизменным, милорд, — твердо сказала Валета. — Единственное, что в настоящий момент для меня действительно важно, так это необходимость вносить арендную плату за этот дом. Мне, конечно, не хотелось бы выезжать из него. А со смертью отца я лишилась его пенсии. Если бы вы снизили сумму оплаты…

— Установлением цен на дома, располагающиеся на наших территориях, занимаюсь не я, мисс Лингфилд, — ответил маркиз.

— Но только вы имеете право влиять на тех, в чьем ведении они находятся. Я убеждена, что для некоторых из фермеров-арендаторов весьма затруднительно платить помногу…