Нежить - Адамс Джон Джозеф - Страница 48

Расти подбежал к грузовику. Он забрался в рефрижератор и боролся с желанием присоединиться к общей свалке за обладание мячиком. Вместо этого Расти Керфаффл, который не был героем и не был симпатичным человеком, достал что-то из кармана. У него был карман, потому что мужчина с тихим голосом дал ему новый синий блейзер, чтобы Расти выглядел более презентабельно, а в кармане блейзера лежало хрустальное пресс-папье с пурпурным цветком внутри. В прошлый раз Расти позволили оставить пресс-папье у себя, потому что до него больше никто не хотел дотрагиваться. «Оно теперь всё в гребаных трупных микробах», — сказал мужчина с тихим голосом, и Расти задрожал от радости. Ему не придется влюбляться во что-то другое, он может остаться с этой любовью.

И теперь Расти использовал пресс-папье, чтобы отвлечь от мячика двоих нежелательных трупов и еще нескольких, что были ближе к нему. А потом он стал с ними разговаривать, хотя было очень и очень трудно говорить связно.

Все, чего Расти на самом деле хотел, — это ласкать пресс-папье.

Он ждал, когда закроются двери фургона.

За стенами склада была весна — благоуханное, цветущее время. Рефрижератор ехал мимо клумб, усаженных яркими цветами, мимо пешеходов, которые шли по тротуарам, подняв лица к солнцу, мимо парков, где дети в восторге взлетали на качелях к небу. Конвой грузовиков въехал в центральный городской парк и по трехполосной дороге проследовал к открытой эстраде в глубине этого парка. На сцене стоял мужчина с тихим голосом, рядом — его помощник. Одна часть собравшейся публики размахивала плакатами в поддержку мужчины с тихим голосом, вторая — осуждавшими его плакатами. И там, и там были вкрапления репортеров с камерами и микрофонами. Мужчина с тихим голосом без выражения смотрел в проход, разделявший публику на две части, и читал приготовленную помощником речь.

— Четыре месяца назад, — говорил он, — этот город пострадал от разрушительного, чудовищного нападения. Сотни невинных людей были убиты. Эти люди были вашими мужьями и женами, вашими детьми, вашими братьями и сестрами, вашими друзьями. Эти люди погибли в расцвете лет. Их жизни отобрали враги, которым они не причинили никакого вреда. Враги, которые хотели только одного — уничтожить их, которые и теперь хотят только одного — уничтожить нас. Этих людей уничтожило абсолютное зло.

Мужчина с тихим голосом выдержал паузу, ожидая, что толпа зашевелится. Но движения не последовало. Толпа наблюдала за ним и ждала. Только листья дрожали на легком весеннем ветру. Мужчина на сцене откашлялся и продолжил:

— В результате этого неслыханного акта разрушения мужественные лидеры нашей великой нации решили, что мы должны нанести ответный удар. Мы не можем оставить зло безнаказанным. И мы посылаем наших храбрых солдат на битву со злом, они уничтожат зло, уничтожат силы, которые забрали у нас наших любимых.

И снова пауза. На этот раз публика зашевелилась… немного. Кто-то с одной стороны собравшихся махнул плакатом «МЫ НИКОГДА НЕ ЗАБУДЕМ!». Кто-то на другой стороне махнул плакатом «ГЛАЗ ЗА ГЛАЗ — ВЕСЬ МИР БЕЗ ГЛАЗ!». Застрекотали камеры. Защебетали птицы. Рефрижераторы подъехали к навесу для оркестра, и мужчина на сцене улыбнулся.

— Я поддержал мужественное решение наших отважных лидеров, — сказал он. Голос его зазвучал чуть громче, — Существует только один способ среагировать на это ужасное зло, на насилие, жертвами которого стали те, кого мы любили, и то, что для нас свято. Эту принципиальную позицию поддерживают миллионы людей нашего великого народа. Но есть среди нас, среди вас, — тут мужчина свирепо глянул на человека, который размахивал вторым плакатом, — и те, кто заявляет, что эта позиция делает меня недостойным моего положения в кабинете, недостойным продолжать быть вашим лидером. Если это правда, тогда многие лидеры этой страны тоже недостойны.

Голос мужчины звучал все громче. Женщина, стоявшая рядом с мужчиной, который размахивал вторым плакатом, поднесла ладони рупором ко рту и бодро крикнула:

— Нет возражений, босс!

Кто-то в толпе засмеялся, кто-то загудел; камеры жужжали. Мужчина на сцене сверкнул глазами и продолжил уже совсем не тихим голосом:

— Но это ложь! Лидеры этого города, этого штата, этой нации должны быть мужественными! Должны быть принципиальными! Должны быть готовы дать бой злу, где бы оно ни находилось!

— Должны быть готовы послать одних невинных молодых людей убивать других невинных молодых людей! — крикнула та же женщина из толпы.

Толпа загудела еще громче.

Мужчина на сцене мрачно улыбнулся.

— Давайте вспомним, кто действительно невинен. Вспомним, кто был невинен четыре месяца назад. Если бы они могли говорить с нами, что бы они нам сказали? Что ж, скоро вы это узнаете. Сегодня я привел их сюда, наших мертвых возлюбленных, чтобы они поговорили с нами. Чтобы сами сказали, чего они от нас ждут.

Мужчина подал сигнал. Двери грузовика открылись. Трупы заковыляли из рефрижератора: они моргали от великолепного солнечного света, они глазели, разинув рты, на цветы и деревья, на складные стулья и стрекочущие кинокамеры. Толпа ахнула, некоторые начали рыдать. Остальных затошнило. Дополнительная команда помощников, хорошо подготовленных ко всякого рода случайностям, приступила к раздаче платков и пакетов; и на тех и на других были напечатаны слоганы компании.

Расти Керфаффл упрямо не обращал внимания на деревья и цветы, на складные стулья и камеры репортеров. Он упрямо отказывался думать о любимом пресс-папье, которое лежало у него в кармане. Он продвигался к сцене и тащил за собой нежелательных мертвых. В рефрижераторе Расти удалось решить сложную задачу: он снял с других трупов кое-какую одежду и обрядил в нее нежелательных. Так у него был шанс, что мужчина с тихим голосом не поймет, что Расти задумал, и не попытается его остановить. Пока все шло гладко.

Мужчина с тихим голосом говорил что-то о любви, о потерях и о насилии. Его помощники пытались организовать разбредавшихся мертвых. Большинство людей в толпе у сцены рвало. Расти прикрыл глаза, чтобы не видеть окружавшие его привлекательные вещи, и взял каждого из нежелательных за руку. Так они, как трое маленьких детей, переходили через дорогу. Сосредоточься, Расти. Иди к сцене…

Он добрался до сцены. Три ступеньки — и он стоит наверху, и два нежелательных трупа рядом с ним. Мужчина с тихим голосом повернулся к Расти и улыбнулся.

— А теперь, леди и джентльмены, перед вами Расти Керфаффл, героический муж Линды Керфаффл, которого вы видели по телевизору. Линда, ты с нами?

— Дорогой! — воскликнула женщина в толпе.

Она побежала к сцене, но на полпути ее остановил позыв к рвоте. Расти попробовал догадаться, сколько ей заплатили.

Один из помощников похлопал Линду по спине и передал ей пакет. Помощник на сцене пробормотал: «Пиар-катастрофа», — но слишком тихо для микрофонов. Мужчина с тихим голосом кашлянул, прочищая горло, и толкнул Расти в спину.

Расти догадался, что это сигнал к действию.

— Привет, Линда, — сказал он.

Он не мог понять, уловили ли микрофоны его слова, и поэтому помахал рукой. Линда махнула ему в ответ, сделала несколько шагов к сцене, и ее снова одолела рвота.

Помощник на сцене застонал, мужчина с тихим голосом вышел вперед и мрачно сказал:

— Я вернул Расти и этих мужественных граждан, этих патриотов, любимых, которых вы потеряли, чтобы они рассказали вам о том, какой ужасной и бессмысленной была их смерть и насколько важно бороться со злом. Чтобы вы услышали их мольбы совершить правильный поступок, так как некоторые из вас стали жертвой пропаганды.

Расти краем глаза увидел бабочку. Ему потребовалось зажать в кулак всю свою волю, чтобы не побежать за ней, а подойти к микрофону. Но он выполнит свой долг.

Он подошел к микрофону и подтащил за собой компаньонов.

— Привет, — сказал он. — Меня зовут Расти. Да вы это знаете.

Толпа не сводила с него глаз, многие продолжали блевать. Линда вытирала рот. Люди начали расходиться.