Невеста поневоле (Брак поневоле ) - Картленд Барбара - Страница 8

— Не так уж и богат, — улыбнулся сэр Гораций, — но я уверен, что с твоей помощью мы сможем продержаться на плаву следующий год. По крайней мере, нам уже не будет грозить голод или долговая тюрьма.

— Теперь все пойдет хорошо, — уверила его Камилла, — и ты знаешь, что я все отдам, чтобы вы были счастливы.

Сэр Гораций посмотрел на дверь, словно хотел проверить, не подслушивает ли их кто, затем подошел и взял Камиллу за руку.

— Дитя мое, — произнес он дрогнувшим голосом. — Я знал, что могу положиться на тебя. Конечно, не хотелось бы обсуждать эти вещи, но твоя поддержка в ближайшие месяцы будет очень важна для нас с мамой.

— Я готова помочь всем, чем смогу. Как только я начну распоряжаться деньгами, я пришлю вам необходимую сумму.

— Торопиться не нужно. У нас остается еще довольно много от тех десяти тысяч, что фон Хелм вручил мне на подготовку приданого. Мне не хотелось бы, чтобы принц или его мать считали, что мы живем за твой счет. Тем не менее на те деньги, что остались, мы можем продержаться несколько месяцев.

Камилла поцеловала отца в щеку.

— Не волнуйся, папа. Я сделаю все, что в моих силах.

Сэр Гораций обнял дочь, — Пойду отдам указания насчет вина. Пора переодеваться к ужину, дорогая. Не хотелось бы, чтобы гостям пришлось тебя ждать.

— Хорошо, папа. Я пойду переодеваться прямо сейчас.

Сэр Гораций вышел. Камилла медлила. Она снова повернулась к окну. За деревьями ярко светился золотистый шар заходящего солнца. На огромных вязах в саду гнездились грачи. Стоял тихий и спокойный вечер, но Камиллу переполняли тревога и тоска.

Ей хотелось плакать, кричать, что она не может уехать и бросить все, что любит, ради чужой страны и мужчины, которого она никогда не видела.

«Мы все хотим выйти замуж за мужчину своей мечты!»

Мягкий голос матери стоял в ее ушах. Она прощалась не только с домом, но и со своей мечтой.

«Все это глупые детские фантазии», — говорила она себе, но в душе Камилла всегда верила, что когда-нибудь снова встретит того мужчину, которого увидела на скачках шесть лет тому назад.

Какой-то знаменитый полк, название которого она забыла, стоял тогда неподалеку от Лондона.

Офицеры пригласили принять участие в скачках местных дворян. Узнав это, принц Уэльский пожелал почтить их личным присутствием.

Это известие взбудоражило все графство. Поместные дворяне, получившие приглашения от командира полка, отправились на скачки в парадных каретах и экипажах. Леди надели лучшие туалеты и задорные шляпки, а дети всю дорогу прыгали и засыпали родителей бесчисленными вопросами.

Камилла до сих пор помнила тот день в мельчайших подробностях. Перед глазами вновь предстало множество белых палаток; те, что побольше, предназначены для принца и его окружения; на ветру развеваются флаги полка; алеют красные мундиры солдат; лошадей выстроили в ряд перед зрителями.

Ее мало интересовали роскошные женщины в нарядных платьях и юные денди, высокие цилиндры которых были лихо сдвинуты набок. Они делали безумно высокие ставки и постоянно забавляли принца Уэльского.

Вскоре она пошла посмотреть на лошадей. Среди них ей понравилась одна — горячий жеребец черной масти. Он выбивал копытами искры и так плясал, что грум еле удерживал его на месте.

Вскоре в падок пришли наездники, и она увидела, что ее любимца оседлал высокий красивый молодой человек. Он держался в седле настолько непринужденно, что представлял со своим скакуном одно целое.

Она знала, что скачки будут самым важным событием дня. Все участники смеялись и шутили друг с другом.

— Какие ставки на Аполлона? — крикнул наездник черного жеребца букмекеру.

— Только два к одному, сэр, пока вы выступаете на нем, — ответил тот.

— Ах ты, старый плут! Я ставлю на себя десять фунтов.

— Проиграешь! — заметил другой наездник. — Первым придет Светлячок.

— Спорю на пятьсот фунтов, что выиграю, — уверенно отозвался первый наездник. Ответа Камилла уже не слышала.

Лошади стартовали. Она от всей души желала победы черному жеребцу.

Это был стипль-чез, или скачки с препятствиями. По всему скаковому кругу расставили барьеры, которые должны были брать лошади. Камилла внимательно следила за яркой голубой блузой офицера на Аполлоне.

Позади осталось три четверти круга. Аполлон шел третьим. Не всем лошадям удавалось брать препятствия, многие падали, но Аполлон перелетал через барьеры, словно птица. Когда лошади приблизились к трибуне, Камилла заметила, что Аполлон нагоняет своих соперников. Вот он уже обошел одного.

— Давай, давай, — шептала она. — Ты сможешь победить. Я знаю, ты сможешь.

Ей казалось, что она сама скачет на нем, что он подчиняется ее голосу, откликается на ее прикосновения. Последний барьер лидеры брали уже вместе.

Вдруг одна лошадь упала. Сначала Камилле показалось, что упал Аполлон. Но затем она увидела, что он благополучно преодолел препятствие и взял в галоп. Победителя приветствовали восторженные крики толпы. На лице у наездника, прижавшегося к шее лошади, сияла ликующая улыбка.

— Он победил, победил! — восклицала Камилла.

Она чувствовала себя на седьмом небе от счастья.

Жеребец развернулся. Наездник снял шляпу в знак уважения к принцу и провел жеребца перед почетными гостями.

— Отлично скакал. Молодец! — похвалил наездника какой-то старик, сидевший рядом с девочкой. — Я потерял кучу денег, но не могу не восхищаться этим молодцем.

Сколько раз потом Камилла вновь и вновь вспоминала те минуты, когда каждый нерв, каждая клеточка ее тела были напряжены до предела, подталкивая черного жеребца к победе. Стоило ей закрыть глаза, как она видела улыбающегося наездника, только что пересекшего финишную отметку.

Со временем в мечтах она стала представлять его рядом с собой. Она говорила себе, что пора забыть детские грезы, но все же, думая о мужчине, который мог бы покорить ее сердце, она всегда представляла того офицера с чудесной улыбкой, который выиграл скачки на Аполлоне.

«С ним я тоже сегодня прощаюсь, — сказала она себе и выглянула в окно. — Завтра у меня начнется новая жизнь, восемнадцать лет будут вычеркнуты из нее. Все пойдет по-другому, и для меня будет разумнее не оглядываться назад».

Да, но как трудно забыть все это. Боль в сердце не утихала. Она вновь устремила взор на куст, где пряталась от гувернантки во время урока, на деревья, по которым любила лазить, как мальчишка, на фонтан, где она еще малышкой пыталась поймать пальчиками золотую рыбку.

Там вдалеке, за деревьями, начиналась аллея, по которой она любила гулять, когда ей хотелось побыть одной. Там она предавалась мечтам или находила убежище, если чувствовала себя несчастной или одинокой.

Часы в гостиной пробили половину седьмого.

Камилла опомнилась, что пора идти переодеваться к ужину. Отец просил ее не опаздывать. Она взглянула последний раз на золотисто-багровый закат.

— Я буду поступать, как велит мне разум.

Последние слова она произнесла вслух, словно убеждая саму себя в их правоте. Внезапно позади нее дверь распахнулась, и дворецкий торжественно объявил:

— Капитан Хьюго Чеверли, мисс Камилла.

Она быстро повернулась. На мгновение ей показалось, что она все еще грезит и находится в плену одной из своих фантазий. Затем она осознала, что перед ней на самом деле стоит он, мужчина ее мечты, которого она помнила с того самого дня, как он вел к победе черного жеребца.

Она почувствовала, что ее сердце подпрыгнуло от радости. Девушка двинулась к нему навстречу, но неожиданно увидела, что он смотрит на нее со странным выражением. Она прочла в его глазах презрение…

Хьюго Чеверли прибыл в дом Ламбурнов в самом отвратительном расположении духа. Он опаздывал, и ему пришлось гнать лошадей, чего он терпеть не мог. При этом он знал, что, кроме себя самого, винить больше некого.

Он не собирался задерживаться у Анастасии, но, как всегда, поддался искушению, перед которым был не в силах устоять.