Наказанная любовью - Картленд Барбара - Страница 5

— Да, но я очень похожа на тебя, а ты — на меня, — ответила Тони.

И это была правда. У обеих девушек были светлые волосы, глубокие голубые глаза, да и роста они были почти одинакового.

Только у Тони лицо было подвижным и озорным, а у Латонии — более спокойным и одухотворенным. Высший свет не успел наложить на него свою печать, и оттого Латония казалась гораздо невиннее Тони. Было что-то нежное и юное в ее глазах и мягких губах, которые в отличие от губ кузины еще не знали поцелуя.

И все же Латония понимала, что Тони права.

— Твой замысел невыполним, — сказала она вслух. — А если твой дядюшка узнает правду? Представляешь, как он рассердится?

— Может, и рассердится, но ты будешь уже в Индии или, по крайней мере на полпути туда, а я выйду замуж за Айвена, потому что старый герцог вряд ли протянет больше нескольких месяцев или даже недель.

Латония промолчала, хотя в глубине души чувствовала, что дурно желать смерти кому бы то ни было, даже герцогу, которого они не любили еще детьми, потому что он никогда не приглашал их на праздники, устраиваемые для маркиза.

— Если ты поедешь в Индию с дядюшкой, через мгновение сказала Латония, — я уверена, что Айвен дождется, пока отцу не станет лучше, и отправится вслед за тобой.

— А если нет? — негромко спросила Тони. Он же любит тебя.

— Сейчас — да, но все ему только и твердят, чтобы он не забывал о своем положении, которое герцог ставит еще повыше королевского.

Сложив вместе ладони, Латония произнесла:

— И ты всерьез просишь… чтобы я заняла твое место… и поехала в Индию с твоим дядюшкой вместо тебя?

— Я не прошу, а на коленях умоляю тебя, Латония, — сказала Тони. — Мое счастье зависит от этого. Я должна остаться здесь с Айвеном, чтобы он не забыл о нашей любви и отказался жениться на принцессе, если отец попросит его об этом на смертном одре.

Латония невольно подумала, что герцог вполне мог бы заставить маркиза дать такое обещание. Любому человеку, а особенно столь юному, как маркиз, трудно было бы отказать в просьбе умирающему.

Она слишком хорошо понимала опасения Тони в последнюю минуту потерять любимого, и в то же время все ее чувства восставали против такого обмана. Будь ее родители живы, они бы пришли в ужас, узнав, что она в нем участвовала.

— Я очень хочу помочь тебе, Тони, — сказала Латония. — Ты знаешь, дорогая, что я люблю тебя больше всех на свете. Но если ты считаешь, что я способна согласиться на подобное безрассудство, боюсь, что я огорчу тебя.

— Почему? — удивилась Тони. — Мы с тобой так близки, что даже думаем почти одинаково, и ты тоже прекрасно знаешь, как я повела бы себя в тех или иных обстоятельствах.

Она сделала паузу и добавила с шаловливым огоньком в глазах:

— В конце концов, это и тебе было бы полезно. Тебе придется научиться сводить с ума всех молодых людей вокруг; впрочем, учитывая, что ты красивее меня, тебе это будет совсем не трудно.

Латония в ужасе посмотрела на кузину.

— Как я могу на это решиться? — возразила она. — Ты только представь, что скажет твой дядюшка! Он ведь и тебя берет в Индию только из-за твоего дурного поведения.

— И считает такое наказание вполне приемлемым, — презрительно заметила Тони.

— Но маме и папе Индия очень понравилась… — начала Латония и, внезапно сама себя перебив, воскликнула:

— Ох, Тони! Они ведь наверняка рассказывали там обо мне! А вдруг по их рассказам твой дядюшка сразу поймет, что я не его племянница, а их дочь. Что тогда?

— Ничего он не поймет, — фыркнула Тони. — Насколько я знаю, тебя никогда не фотографировали.

— Нет, конечно, — согласилась Латония. — Для нас это слишком новое и дорогое удовольствие.

— Тогда можешь ничего не бояться, — заявила Тони. — Если твоя мама описывала тебя, то вполне могла описывать и меня, с той лишь разницей, что ты у нее хорошая, а я плохая.

— Не плохая, дорогая, — примирительно сказала Латония. — Просто ты немного… непредсказуема.

Тони рассмеялась:

— Надеюсь, дядюшка Кенрик будет приятно удивлен, когда повстречает тебя. Наверное, он решит, что своим неодобрением внушил мне благоговейный страх.

Она обняла Латонию и произнесла:

— Дорогая, я знаю, что ты меня выручишь. Только нужно побыстрее все обдумать, потому что, если ты хочешь появиться в Лондоне к четвергу, нам предстоит многое сделать.

Латония вопросительно на нее посмотрела, и Тони пояснила: — Прежде всего, прислуга должна поверить, что я уехала в Индию по велению дядюшки;

— Где же ты тогда будешь жить? — спросила Латония.

— Не будь глупенькой, дорогая. Если ты собираешься стать мной, то я стану тобой. Я перееду в твой дом. Обо всем будет знать только старушка Уадди, а она, ты ведь знаешь, она никогда меня не выдавала.

И опять Тони была права. Она всегда была любимицей мисс Уаддсдон, и вовсе не потому, что платили гувернантке ее родители. Мисс Уаддсдон никогда не жаловалась им на плохое поведение Тони, а если те сердились на дочь, неизменно ухитрялась их успокоить.

— Ты что, в самом деле хочешь поселиться у нас дома? — недоверчиво спросила Латония.

— Конечно! — ответила Тони. — Ты только представь, как удобно там будет встречаться с Айвеном.

— Прямо в… доме?

— Ну разумеется! Мне уже надоело бегать по лесам, да еще в дождь, когда с деревьев капает прямо за шиворот. Айвен будет заходить со стороны сада, и никто, кроме Уадди, его не увидит. Ну, а она наверняка захочет лечь спать пораньше.

— А ты представь; что герцог все узнает. Что тогда? — спросила Латония. — Узнав, что ты принимаешь молодого человека наедине, без компаньонки, он будет шокирован.

— Никто ничего не узнает, — уверенно сказала Тони. — К тому же встречаться в доме гораздо безопаснее, чем в лесах. Однажды мы еле-еле удрали от герцогских дровосеков.

Латония сжала пальцы.

— Только будь поосторожнее! Люди очень болтливы. Герцог может раз и навсегда запретить маркизу встречаться с тобой.

— Айвен не станет слушаться старого герцога. К тому же я слишком люблю его, чтобы позволять ему волноваться.

— Ну конечно, дорогая, — согласилась Латония. — Мама всегда говорила, что если любишь кого-то, то хочешь защитить его от всех бед и напастей.

— Поэтому ты и защитишь меня от дядюшки Кенрика! — победно сказала Тони.

Латония, разумеется, могла бы протестовать и дальше или вообще отказаться от предложения Тони, но она любила кузину и хотела, чтобы та была счастлива.

Она не сомневалась, что Тони права и герцог пустит в ход любые средства, чтобы женить своего сына на девушке, которую он ему выберет. И конечно, это будет не дочь его старого врага и соседа лорда Бранскомба.

«Я должна думать о Тони, — сказала себе Латония. — Главное — притворяться ею до тех пор, пока они с маркизом не поженятся. Тогда ее дядя уже ничего не сможет поделать, и она будет счастлива».

В то же время Латонии было страшно. Она боялась не столько того, что придется играть роль, к которой она не готова, сколько необходимости ехать в совершенно незнакомую ей страну.

Из-за недостатка денег ее родители не могли позволить себе путешествовать и принимать гостей так часто, как им хотелось. Поэтому поездка в Индию, независимо от ее цели, была для них, как выразился отец, вторым медовым месяцем и самым большим праздником со времени их свадьбы. Поскольку все расходы оплачивал лорд Бранскомб, отец Латонии шутливо называл это «выигрышем в лотерее», на который никто не надеялся.

И все же, с тоской подумала Латония, не будь этого «выигрыша», сегодня они были бы живы.

Сглотнув подступающие слезы, она строго приказала себе думать только о Тони.

Тони была так же одинока в этом мире, как и Латония. Ей нужен был муж, человек, который любил бы ее и оберегал. Латония, как никто, знала, что увлечение Тони флиртом происходило от недостатка любви и смеха в ее семье. Каждый, кто попадал в замок Бранскомбов, сразу ощущал царящий там холодок, и поэтому любое внимание Тони было в новинку, и она невольно тянулась к нему, словно цветок к теплу.