Дона Флор и ее два мужа - Амаду Жоржи - Страница 67

— Жаль беднягу…

— Да — улыбнулась дона Флор.

— Пора положить этому конец… Уж я постараюсь…

Дона Норма решила откровенно поговорить с влюбленным фармацевтом и сразу внести в дело ясность. Дона Флор не скрывала, что относится к нему с интересом, хорошо о нем отзывалась и неизменно оказывалась у окна, если он проходил мимо.

— Поговорю с ним…

— Ты что, с ума сошла? Подумает еще, что я тебя подослала, что я легкомысленная женщина и навязываюсь…

— Не глупи… И во всем положись на меня…

Но дона Норма так и не успела взять на себя инициативу: тем же вечером взволнованная дона Флор примчалась к ней домой. У нее в руках было несколько листков дорогой голубой бумаги с золотым обрезом и благоухающих сандалом, которые содержали признание в любви, сделанное в самых изысканных выражениях на отличном португальском языке. Подробно описав свое финансовое положение и свои достоинства, доктор Теодоро, преисполненный самых честных и благородных намерений, выражал полную готовность положить к стопам доны Флор все, чем он располагал. Послание было пронизано самой пылкой любовью, но не выходило за рамки дозволенного.

— Он великолепен!.. — воскликнула дона Норма, жадно проглотившая письмо. — Просто чудо!

13

Если первый брак доны Флор был совершен наспех, без обычных в таких случаях церемоний, то второй состоялся по всем правилам и даже с некоторой помпой. Она не была обручена с Гулякой, свадьбу отпраздновали кое-как, торопясь с помощью государства и церкви вернуть невесте если не невинность, то хотя бы доброе имя.

На этот же раз все было как положено: в типографии отпечатали приглашения на свадьбу, в газете «А тарде» поместили оповещение, где доктора Теодоро называли «нашим уважаемым и досточтимым подписчиком». Свадьба была многолюдной, с музыкой и цветами. Венчались в церкви св. Бенто, где отец Жеронимо произнес одну из своих самых красноречивых проповедей. А на гражданской церемонии судья доктор Пиньо Педрейра, как всегда, коротко, изящно и сердечно пожелал новобрачным жить в мире и согласии «под звуки божественной музыки». Сухопарый красавец судья играл на кларнете в том же любительском оркестре, что и жених.

Итак, вторая свадьба доны Флор отличалась от первой. Жених и невеста попросили дону Норму, имевшую в подобных делах опыт, заранее все предусмотреть и все продумать, и очень многие из соседей охотно вызвались ей помогать.

Доне Норме удалось даже уговорить дону Розилду помириться с дочерью и приехать на свадьбу. Приехали также брат и невестка доны Флор; не хватало только Розалии и Антонио Мораиса, который ни за что не соглашался вернуться в Баию, пока теща не отправится в ад.

На сей раз доне Розилде не к чему было придраться: ей понравились и свадьба и зять, который весьма приближался к ее идеалу. Хотя до принца ему было далеко, все же он был доктором, вполне обеспеченным и порядочным человеком, совладельцем одной из самых больших аптек в центре, а не каким-нибудь прощелыгой вроде мужа Розалии, который зарабатывал себе на хлеб, ползая под чужими машинами, весь в масле, уже не говоря о первом муже Флорипедес, бродяге и мошеннике. Таким зятем не стыдно было похвалиться перед именитыми друзьями.

Второй брак доны Флор обошелся без ухаживаний, поскольку вдове не пристало кокетничать, гулять по улице с мужчиной и обниматься в подъездах. Подобные вольности может позволить себе невинная девушка, разумеется, если намерения возлюбленного серьезны, но не вдова.

Вот почему после того, как доктор Теодоро в благородном и пылком послании признался доне Флор в любви, обе стороны по совету и с одобрения родственников и друзей пришли к решению, что помолвку они, как люди степенные, используют, чтобы лучше у знать достоинства и недостатки друг друга и определить, смогут ли они жить в браке. «Дона Флор уже научена горьким опытом, — сказала сеу Самтайо супруга, она же поверенный в делах невесты, — и не станет больше рисковать без надежной гарантии на успех».

Даже дона Норма при всем расположении к Флор не взяла на себя смелость подсказать ответ на любовное послание фармацевта, хотя и понимала как самая близкая подруга, посвященная во все тайны молодой вдовы, что брак этот разрешит все проблемы. Ответ на столь страстное и учтивое признание в любви нельзя было свести к одному слову «согласна».

Сначала следовало решить вопрос в принципе и заранее определить сроки помолвки и свадьбы, чтобы дона Флор не стала притчей во языцех, а фармацевт с достоинством вышел из глупого положения, в которое попал по своей неопытности, превратившись в посмешище для всех окрестных кумушек, повсюду следовавших за ним по пятам и следивших за каждым его взглядом и жестом.

Вот почему дона Норма пожелала выслушать мнение не только доны Гизы, женщины ученой и доброжелательной, но и сеу Сампайо, своего мужа. Сначала она хотела обратиться за советом к тете Лите и дяде Порто, поскольку мать и другие родственники доны Флор жили в Назарет-дас-Фариньясе или в Рио. Но потом они с вдовой решили, что присутствие стариков на предварительных переговорах, касающихся столь деликатных обстоятельств, не принесет пользы. Другое дело — помолвка, если она, конечно, состоится. На это торжественное событие они, несомненно, пригласят тетю Литу и дядю Порто, чтобы те сами убедились в честности намерений доктора Теодоро.

Все дела, намеченные на этот вечер, были отложены: доне Норме пришлось бежать к доне Амелии и просить ее навестить в больнице свою дальнюю родственницу, только что разрешившуюся от бремени.

— Вечно Норминья придумывает себе заботы, зачем ей понадобилось лезть со своими услугами, когда у девушки и без нее полно родственников… — ворчала дона Амелия по дороге в больницу, куда отправилась очень неохотно.

Доне Гизе тоже пришлось нарушить данное ею обещание присутствовать на вечере в доме немецких друзей, где гости в полумраке и благоговейной тишине слушали музыку Бетховена и Вагнера, потягивая через соломинку прохладительные напитки. Что касается сеу Сампайо, то дона Норма еле заставила его прийти: он терпеть не мог вмешиваться в чужие дела, особенно такие деликатные, как замужество. И только потому, что дона Флор пользовалась его высочайшим расположением как честная вдова и соблазнительная красотка, он отступил от своего распорядка дня и своих принципов, чтобы быть ей полезным.

Это историческое совещание на высоком уровне (как принято теперь выражаться) началось с чтения вслух письма доктора Теодоро.

— Несомненно, он человек с тонкими чувствами, письмо мне понравилось, — заявил сеу Сампайо, и дона Флор робко заметила:

— Мне тоже так кажется… Я вообще нахожу его симпатичным…

— Симпатичным? Да это же первоклассный мужчина! — воскликнула дона Гиза, уже научившаяся баиянскому жаргону.

По предложению доны Нормы Зе Сампайо уполномочили вступить от имени вдовы в переговоры с фармацевтом, объявить ему о согласии доны Флор и обсудить план дальнейших действий. Затем предложить немедленно прекратить прогулки под окнами доны Флор, вызывающие насмешки кумушек и только компрометирующие обе заинтересованные стороны, а также встретиться с дядей и теткой доны Флор, за чем последует официальная помолвка.

Тогда доктор Теодоро сможет встречаться со своей нареченной три раза в неделю: по средам, субботам и воскресеньям. По средам и субботам после обеда в ее доме, разумеется в присутствии третьих лиц, чтобы не запятнать честь достойной вдовы. По воскресеньям же они будут завтракать у дяди с теткой и ходить в кино вместе с Сампайо или Руасами.

Надо сказать, что дона Гиза выразила свое категорическое несогласие с такими ограничениями. Она считала это проявлением ханжества, порожденного нелепыми предрассудками и средневековыми нравами. Однако Зе Сампайо очень мудро полагал, что только так можно сохранить незапятнанным доброе имя соседки.

Хотя все говорило о том, что доктор Теодоро человек чести — и его поведение и высокий слог его письма, — все же следовало оградить вдову от всякого рода неожиданностей. Представьте себе, что аптекарь, посещая беззащитную дону Флор и прогуливаясь в ее обществе по городу, вдруг надумает сбежать, а ведь такое случается, и нередко, что тогда станет с ее безупречной репутацией? Из честной и уважаемой женщины дона Флор превратится в грязный сосуд, которым пользуются все, кому не лень. Ученая дона Гиза может смеяться над этими предрассудками, сколько ей угодно, но он, Жозе Сампайо, ревностно оберегающий достоинство доны Флор, считает, что…