Цвет мира — серый - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 33

У городских ворот стоял небольшой отряд, на самих же стенах солдат было немного. Впрочем, как я уже говорил, стены у Клагенфурта были скорее символические и могли защитить городских жителей разве что от шайки ленивых разбойников. Для обычной регулярной армии служить препятствием они не могли.

Для армии Гарриса — тем более.

— Разумный ход, — одобрительно буркнул Ланс, чьи мысли текли в том же направлении. — К чему длить агонию осадой? Лучше встретить врага в поле — так оно гораздо быстрее закончится.

— Гаррис брал приступом и более крупные города, — заметил я.

— Так и я о том же говорю. Если все заранее знают результат, зачем растягивать удовольствие?

— Если следовать твоей логике, зачем же тогда вообще воевать?

— Ну, не скажи, юноша. Для того, чтобы повоевать, всегда есть причины.

— Например?

— Воины скучают в походах, — пояснил он. — Поэтому надо периодически давать им разминаться на более слабом сопернике, дабы они окончательно не заскучали перед серьезной заварушкой. А победы, пусть даже и незначительные, поддерживают в солдатах боевой дух и все такое.

— С Империей мне все ясно, — сказал я. — А вот какие причины для драки у каринтийцев? Неужели они верят, что смогут отстоять свою независимость?

— Я ж тебе уже говорил, у них давно нет никакой независимости, так как всем здесь заправляют брекчианские церковники, — сказал Ланс. — Заметь, именно один из них произнес напутственную речь, хотя было бы логичнее, если бы это сделал кто-то из местного дворянства. Но даже если бы они были независимы, неужели ты думаешь, они сдались бы без боя?

— А что бы им помешало? Силы-то слишком неравны.

— Могут быть разные причины, чтобы не сдавать свою страну без сопротивления. — Я не мог этого видеть, но готов был поклясться, что сейчас Ланс пожал плечами. — Например, национальная гордость.

— Довольно глупая причина, на мой взгляд, — сказал я.

— Решение о сопротивлении обычно принимают правители, — сказал Ланс. — Их участие в непосредственных боевых действиях минимально, но зато после номинального отпора, даже после демонстрации своих воинственных намерений, они могут получить гораздо более выгодные условия сдачи. Правда, это не всегда срабатывает. Иногда победители их просто казнят. Человеческие войны обычно запутаны, и для начала каждой из них всегда есть более одного повода. Потому зачастую события могут развиваться непредсказуемо. Наверное, он прав.

В войнах между видами всегда существует одна главная причина — эти самые видовые различия и взаимная ненависть, которую они порождают.

В древности люди бились с магическими тварями и целыми расами, не имеющими с людьми почти ничего общего, но сейчас о тех войнах остались только легенды. Сравнительно недавно, по историческим меркам, завершилась война с норнами, которая закончилась их полным уничтожением и победой человеческой расы. Это на Срединном континенте.

Тхайцы до сих пор ведут постоянные войны на юге своего материка, и ходят слухи, что там им тоже противостоят не только люди.

Каринтийская армия ожидала врага всего в нескольких километрах от города и представляла собой довольно жалкое зрелище.

Навскидку численность ее вряд ли превышала пять тысяч человек, при этом больше половины составляло наспех набранное ополчение. Люди необученные, одетые и вооруженные как попало, они просто сидели на земле и жгли костры.

Регулярная армия разбила палатки, над некоторыми даже можно было разглядеть штандарты рыцарей.

Над самым большим шатром вилось знамя с изображенным на нем стилизованным числом шесть. Там наверняка разместился кто-то из командиров.

Повышенной активности в лагере не наблюдалось.

Впрочем, я и не ожидал, что нас сразу бросят в бой. Ведь нам даже оружие не успели раздать.

— Сброд, — констатировал Ланс. Увиденное его тоже не вдохновило. — Если армия Империи хороша хотя бы вполовину, как о ней говорят, то хватит и одного батальона, чтобы разметать это отребье.

Мы прошествовали мимо лагеря. Ополченцы провожали нас хмурыми взглядами, профессиональные военные даже не смотрели в нашу сторону. Мы были «мясом», и нас списали в расход еще до начала сражения.

Сопровождавшие нас стражники приказали нам остановиться на склоне небольшого холма. На самом холме занимал позицию отряд лучников.

Ланс в очередной раз не смог удержаться от комментария.

— Заградотряд, — сказал он. — Надо отдать ребятам должное, в этом есть смысл. С одной стороны, мы защищаем лучников, с другой стороны, если мы побежим, эти же лучники нас и расстреляют.

Получилось так, что наша цепь разместилась в самом центре обороны. На обоих флангах стояли отряды ополчения, куда более многочисленные по сравнению с нашим, и на месте генералов Гарриса я ударил бы именно в центр — здесь оборона казалась слабее всего.

Однако за нашими спинами находились лучники, а с другой стороны холма ждал отряд тяжелой бронированной пехоты, готовый закрыть прорыв. Что ж, местные военачальники продемонстрировали хоть какое-то владение тактикой, но нам от этого легче не придется. Нас-то в любом случае поубивают первыми.

Едва стражники удалились, заключенные попадали на землю. Сковывающая нас цепь была тяжелой, и этот переход дался нам с большим трудом.

— Идеальное место для того, чтобы умереть, — пробормотал Ланс. — Даже если бы не эта чертова цепь, бежать-то все равно некуда.

— Ты же вроде бы собирался пережить эту битву, — буркнул Густав.

— Сейчас я оцениваю свои шансы более пессимистично, — признал Ланс. — Хотя загадывать в любом случае не стоит.

— Интересно, а пожрать перед боем нам дадут?

— Это вряд ли. Ты видишь где-нибудь поблизости выгребные ямы?

Выгребных ям поблизости не обнаружилось. Из-за невозможности выйти из общего строя, заключенные облегчались прямо на траву. Прелестно.

— Война — это всегда грязно, — ухмыльнулся Ланс, перехватив мой взгляд. — Но не волнуйся, скоро здесь все будет залито кровью, а не мочой и дерьмом.

Умеет этот человек вселять надежду.

Вместо обеда нам привезли телегу с оружием.

Конечно, если эту невразумительную гору железок можно было назвать оружием. Большую часть составляли мечи, выкованные из плохой стали, плохо отбалансированные, тупые, на некоторых из них было столько зазубрин, что они больше напоминали пилы дровосеков.

Я выбрал себе более-менее достойный клинок, у которого режущая кромка сохранилась в довольно приличном состоянии. Впрочем, он все равно был отвратительно заточен. В Тирене при виде такого меча начал бы плеваться даже самый зеленый оруженосец, а о том, чтобы пойти с ним в бой, речи вообще не было. Ни один уважающий себя рыцарь не осмелился бы показаться на людях с таким оружием.

Здесь же выбирать не приходилось.

Я сделал пару взмахов мечом, приноравливаясь к его весу и балансу.

Густав нашел себе большой боевой топор, похожий на те, которыми орудуют островные жители. В умелых руках это просто страшная штука, но Густав, я полагаю, руководствовался вовсе не умениями, а размерами. Взял самое большое, что смог найти.

Ланс, к моему удивлению, особо привередничать не стал и схватил первый попавшийся клинок. Он был еще отвратительнее, чем мой, его и мечом-то можно было назвать с большой натяжкой.

Просто полоска ржавого металла с рукояткой, обернутой потертой кожей.

— Судя по виду, у твоего меча отвратительный баланс, — сказал я.

— Баланс оружия — штука сугубо индивидуальная, юноша, — отрезал Ланс. — Хотя для человека твоего возраста ты подозрительно хорошо разбираешься в колюще-режущем. И даже машешь своей железкой так, как будто знаешь, что делаешь. Доводилось драться на мечах?

— Только тренировочные бои.

— Ого, — сказал Ланс. — Тренировочные бои не имеют ничего общего с настоящей рубкой, но это все же лучше, чем ничего. А где же тебя учили сему благородному делу, юноша?

— Это сейчас так важно?

— В общем-то нет. Просто любопытно, где бродягам могут преподавать такие уроки.