Милая чаровница [Милая колдунья] - Картленд Барбара - Страница 41

Но как она ни была уверена, логика и здра­вый смысл подсказывали обратное: он поспе­шил к дому матери и прячется сейчас в таком месте, где полиции его не найти.

Если жандармы и возвращались на яхту, ей об этом не сообщили. Она могла бы расспросить Джима, но чай ей принес другой стюард. Тот сказал, что у Джима выходной, он еще утром ушел на берег и вернется только после обеда.

«Он помог бы мне», – подумала было Зария, но тут же поняла, что все равно ничего нельзя было сделать. Она хотела поговорить с капита­ном, но побоялась. Предположим, – только предположим, – что Чак действительно совер­шил что-то противозаконное. В этом случае она только ухудшит дело.

Уже переодевшись к ужину, она заглянула в каюту Чака. Ей не просто хотелось немного ус­покоиться, прикоснувшись к его вещам, но она решила, что поступит мудро, если проверит, нет ли среди них того, что могло быть поставлено ему в вину.

В каюте уже навели порядок. Костюмы Чака были убраны в гардероб, пижама аккуратно лежала на кровати, халат висел на стуле. Все казалось обычным, и ничего не говорило о личности жившего здесь человека.

Зария открыла ящик туалетного столика – носовые платки без меток, два галстука и пачка обычных сигарет, «Америкэн Честерфилдс». Она секунду разглядывала их, вспоминая о тех длинных узких коробках, которые нашла поли­ция. Их, очевидно, подкинул Эди, чтобы вы­званная им полиция арестовала Чака.

Она уже собиралась закрыть ящик, когда за­метила в глубине его какой-то предмет; Сама не зная почему, она протянула руку и вытащила его. К ее огромному изумлению, это была ма­ленькая бутылочка с краской для волос.

Некоторое время Зария, недоумевая, смотре­ла на нее, потом положила обратно и вышла из каюты. Во все время ужина она не могла думать ни о чем другом. Краска для волос! Темная краска! Так вот почему волосы Чака составляли настолько сильный контраст его серым глазам.

Ей всегда казалось, что он непохож на брюне­та. Подбородок у него никогда не был синим, как у Эди. В его темных волосах, которые он тщательно зачесывал назад с широкого лба, бы­ла какая-то неестественность. Почему он скрывал свою внешность? Этот вопрос не давал ей покоя. Зачем ему изменять цвет волос, если не для того, чтобы спрятаться от кого-то? Может быть, именно поэтому он не расставался с темными очками, а его объясне­ния по поводу близорукости были сплошной ложью?

Его глаза не выглядели близорукими. Напро­тив, у него был пронизывающий, наблюдатель­ный взгляд, который не наводил на мысли о слабом зрении.

В такси она молчала, не пытаясь выяснить, куда они ехали. Только по продолжительности пути она поняла, что они миновали центр горо­да и углубились в окраины.

Некоторые улицы были хорошо освещены и забиты машинами, но подъездная аллея, на ко­торую они в конце концов выехали, была пуста. Однако, к ее удивлению, большая прямоуголь­ная комната, в которую они попали после того, как прошли через тяжелую, обитую металлом дверь и спустились по ступенькам, была запол­нена людьми.

Стены комнаты украшали цветные гобелены, по ее периметру у стен стояли низкие, покры­тые коврами сиденья. В центре были маленькие столики со множеством напитков различной окраски.

Их явно ждали, потому что при их появле­нии к ним сразу же подошел араб и провел в маленькую нишу сбоку. Пол ниши был на фут выше, чем в остальной части комнаты, а вход завешен портьерами, так что они оказались скрыты от взоров остальных посетителей, со­стоявших исключительно из арабов, не считая двух-трех женщин. Женщины, пышно одетые и экзотически накрашенные, явно принадле­жали к известной профессии.

Араб, который провел их сюда, поставил бу­тылку виски и четыре стакана на низенький столик и ушел, так и не произнеся ни слова.

Зария огляделась. Арабы в широких черных одеждах с белыми тюрбанами выглядели очень живописно, однако в них чувствовалось что-то угрожающее. Это были не городские арабы, го­товые раболепно ждать причитающейся им платы за услуги. Это были арабы пустыни.

Об этом говорили их обветренные от непого­ды лица, жилистые от долгого сидения в седле и бесконечных путешествий по безжалостным пескам тела. У них был орлиный взгляд и суро­во сжатые губы. Зария недоумевала, что привело сюда этих людей, пока не увидела в дальнем конце комна­ты музыкантов. Они все были слепы. Девушка вспомнила, что, по традиции, арабским тан­цовщицам всегда аккомпанировали слепые му­зыканты. Тамбурины в оркестре начали отби­вать ритм. К ним присоединилась флейта и арабский кларнет. Музыка разрешилась бурным мелодичным взрывом, и на площадку выпорхнула девушка. У нее были высокие скулы, иссиня-черные во­лосы и огромные подчерненные глаза. В ушах перкали огромные кольца, а на шее – монисто из золотых монет, свидетельство успеха в своей профессии.

Ее босые ноги медленно двигались в стран­ном, словно ей одной понятном, танце, сначала лишь едва заметно раскачивая бедра. Посте­пенно бедра двигались все быстрее и быстрее, и дыхание зрителей становилось все учащеннее, как бы сливаясь с их ритмом.

Этот танец нельзя было назвать красивым, он был странным и диким, действуя на зрителя от­кровенностью и неистовостью движений. Зария забыла о Чаке. Ее сердце начало биться в такт странным зазывным движениям девушки.

В этот момент, когда глаза всех присутствую­щих были обращены на танцовщицу, голос по­зади Зарии произнес:

– Хорошо танцует!

Слова были сказаны по-арабски. Зария обер­нулась и увидела сверкающие на темном заго­релом лице черные глаза, белый тюрбан вокруг красивого жестокого лица и коричневый бур­нус, чуть отвернутый на одну сторону, обнажая неизменный нож с длинной рукояткой.

– Кто вы? – спросила она, уже зная ответ, и взглянула на Эди и мистера Вирдона, которые только сейчас почувствовали присутствие рядом с собой другого человека.

– Вы – шейх Ибрахим ибн Каддор? – прямо спросил Эди, но коричневый палец лег на его губы.

– Давайте обойдемся без имен, – сказал шейх по-арабски. – И говорите тише.

Зария перевела.

– Спросите его, привез ли он деньги, – при­казал Эди. Зария спросила.

– Они в седельном вьюке, – кивнул шейх. – Сколько у них товара?

Зария перевела его вопрос. В ответ Эди пока­зал три пальца, а потом разом растопырил пальцы обеих рук. Шейх кивнул.

– Скажите американцам, – обратился он к Зарии, – что я буду ждать их на рассвете в Эль-Кеттаре. Это кладбище за городом. Inshallah!

Inshallah! – «Если на то будет воля Господ­ня!» В этом слове заключался весь фатализм мусульманина. Зария перевела то, что сказал шейх. Эди задумался.

– Рассвет – это слишком рано, – наконец сказал он по-английски. – Покажется подоз­рительным, если мы в такой час покинем яхту.

– Нет, вы же собираетесь производить рас­копки, – ответила Зария.

– Вы правы, – согласился Эди. – Скажите ему, мы там будем, но передадим товар только в том случае, если он раскошелится. Я хочу поло­вину сейчас.

Зария перевела. Шейх сузил глаза.

– Половину? – переспросил он. – Почему я должен доверять им, если они не доверяют мне?

По выражению его лица Эди понял ответ без перевода.

– Скажите ему, это мое условие, – ответил он. – Мы не для того везли этот товар в такую даль, чтобы его прикарманили черномазые бандиты.

– Я не могу этого перевести, – возразила Зария.

– Тогда скажите, что либо он платит, либо остается ни с чем.

Испытывая неловкость, Зария повторила его слова. Шейх, казалось, не удивился.

– Подождите! – произнес он.

Он быстро удалился через портьеры на дальней стене ниши. Очевидно, там была еще одна дверь, очень удобная для тех, кто хотел войти незамеченным.

Никто в комнате не видел шейха. Все были поглощены танцем, который в этот момент достиг своей наивысшей точки. Еще не успели смолкнуть бурные аплодисменты, когда на сцену вышли две другие девушки, не старше четырнадцати, и начали «Танец с кинжалами».

Тонкие стальные клинки в их руках, блестя и переливаясь, мелькали в воздухе. Маленькие загорелые ноги быстро двигались в монотонном ритме. Музыка громко зазвучала и смолкла, лишь иногда врываясь ударами бури по листьям пальм или завыванием смерча в пус­тыне.