Хари и Кари - Мукержи Дхан - Страница 12

Счастливая встреча

В наших скитаниях по джунглям нам часто приходилось встречаться со стадами слонов. Я всегда с тоской вглядывался в толпы великанов, вспоминая своего Кари. Прошло уже три долгих года с тех пор, как я лишился моего старого друга, но я с прежней силой продолжал горевать о моей утрате. И вот пришел день, когда я увидел его снова, увидел на краткое мгновение, чтобы потом опять потерять!

Мы с отцом лежали, прильнув ухом к земле, и прислушивались к далекому шуму. Мне сперва показалось, что где-то вдали идет стадо буйволов, но отец сказал:

— Это не буйволы, это слоны. Когда движется стадо буйволов, слышно шуршание: их копыта режут и рвут траву. Когда же идет слоновье стадо, земля тихонько дрожит. Это дрожанье слышно издалека.

Мне казалось, что звук идет справа; отец говорил, что слева. Он долго лежал, прислушиваясь к колебанию земли, а потом воскликнул:

— Мы оба правы, мой сын! Звук идет и справа и слева. Два стада приближаются к нам с разных сторон.

Звуки были так неясны, что мы не знали, куда бежать. Скоро раздался знакомый треск и хруст ветвей. В нескольких десятках шагов от нас мы увидели хоботы слонов, рвавших сучья и ветки с деревьев. Поблизости не было высоких деревьев, на которых мы могли бы искать спасения. Мы вскочили на ноги и замерли не шевелясь.

— Не беги и не бойся, — сказал отец. — Как-нибудь ускользнем.

Но в тот же миг грузный самец увидел нас, затрубил и понесся на нас; за ним побежал и второй.

— Вперед! — крикнул отец. — На дерево!

Теперь было поздно пускать в ход ружье. Огромная черная туша неслась за нами; земля дрожала под тяжестью слона. Он настигал нас, а мы были не в силах бежать быстрее его.

И вдруг второй слон обогнал его, обернулся и стал между нами и нашим преследователем. Столкновение было ужасно. Мы видели, как бивни самца вонзились в тело второго слона. Удар отбросил его в сторону, но мы были спасены: мы успели достигнуть очень толстого дерева и скрылись в его ветвях.

Стадо слонов бушевало внизу. Я раздвинул ветки и увидел, как старый самец расправляется с нашим спасителем. Он скоро одержал верх над молодым слоном, и тот повернулся к нам своим кровоточащим боком.

— Кари! — вскрикнул я тут, но ладонь отца зажала мне рот.

Я ясно увидел на плече у слона след нашей первой тигровой охоты: шрамы, которые были мне так же знакомы, как шрамы на собственном теле.

При возгласе «Кари!» слон оглянулся, но, никого не увидя, понуро поплелся за стадом.

— Кари! Наконец-то он нашелся! — повторил я, когда миновала опасность. — И он не забыл меня, он помнит, он обернулся!

Никто не понял бы моей радости лучше отца. Он крепко прижал меня к груди и сказал:

— Хари, он будет твоим. Я сумею вернуть его, мальчик.

Никогда в жизни не испытывал я такого волнения. Два или три дня после этого мы шли по следам слонов. Первые несколько часов нам указывали путь капли крови, которые Кари ронял на траву. Дальше мы выбирали дорогу по веткам деревьев. Где ветки были обломаны на высоте трех метров над землей, там наверняка недавно проходили слоны. У ручьев и потоков мы угадывали, куда направляется стадо, по отпечаткам ног на сыром песке. Так шли мы за слонами на север, пока они не скрылись в горах. И вот после долгих недель блужданий отец сказал:

— Наши поиски бесполезны. Нам придется отложить их до будущего года. Теперь стадо ушло на лето далеко в горы, и нам остается одно — ждать, пока оно вернется сюда через год, и тогда мы отыщем нашего Кари!

Отец сразу перестал говорить и думать о Кари, будто о нем забыл. Я же был молод и всю долгую осень и зиму не переставал мечтать о том, как найдем мы старого друга, но эти мечты я держал про себя.

Наши охоты

Пришла весна, и с нею пришли надежды: вот, наконец, думал я, мы отправимся на поиски моего старого друга. Но отец почему-то не спешил с этим делом. Сколько я ни докучал ему расспросами, он ничего не отвечал.

— Разве ты можешь в один день зеленый плод превратить в спелый? Попытка, сделанная раньше времени, опасней недозрелого яблока.

— Но откуда ты знаешь, отец, что плод еще зелен? — возразил я.

— Плод — не скажу, но рука, чтобы схватить его, и голова, чтоб обдумать дело, они еще зелены, в этом я поручусь, — засмеялся отец.

Я был обижен не на шутку.

— Отец, — сказал я, — разве мне не семнадцать лет? И разве я не знаю всех жителей джунглей, как брат знает брата? От Полосатого Брата до Кака-Вади, павлина, есть ли хоть одно существо, которого бы я не знал в джунглях?

— Ты прав, мой сын. Ты — хороший охотник, — ответил отец. — Но спешить нам не приходится. Имей терпение, малыш, ты родился только вчера. Доверься своему отцу, и, прежде чем кончится лето, твое желание сбудется.

Я увидел, что у отца есть свои планы относительно поимки Кари, а перестал надоедать ему.

До этого времени мы охотились на свой риск и страх и потом сбывали шкуры скупщикам, которые приезжали к нам из города, но теперь мы ушли с привычных мест и перебрались к востоку, где вдоль реки раскинулись поселения. Отсюда отправлялись в лес большие отряды охотников, и мы нанимались к ним в провожатые. Скоро слава о нашем искусстве прошла по всему краю; приезжие охотники не желали в проводники никого другого. Чаще всего это были англичане; иные служили у нас в городах, а некоторые приезжали для охоты на тигров издалека, из-за моря. Они привозили с собой какие-то особенные ружья, целые ящики ружей разных сортов. А иногда нам приходилось водить на охоту наших индийских князей — магарадж. Они приезжали с низовьев реки на разукрашенных слонах, с целым поездом свиты. У слонов были вызолочены бивни, раскрашены уши и головы. На шее у них сидели магуты, одетые в белое, а за спиной у магутов устроены были расписные хаудахи, — в них сидели магараджи в великолепных одеждах и в тюрбанах, убранных драгоценными камнями. Магараджи приводили с собой целые отряды полуголых загонщиков с большими барабанами. В лесу загонщики рассыпались цепью по двое и отчаянным шумом гнали зверя прямо на охотника.

Мне не нравились городские люди. Они ничего не понимали в лесной жизни. Тигра, Полосатого Брата, они называли «добычей». Слонов — умных, как человек, и могучих, как буря, они звали «слоновой костью», потому что они неспособны увидеть слона и видят только дорогие слоновые бивни. Посмотришь на них в лесу, и смех разбирает. Они снимаются с ночевки, оставляя после себя тлеющие головни, обрывки газет, бутылки, яичную скорлупу. В самую глубь джунглей за ними тянется широкая дорога; самый сильный ливень, и тот не смоет их следов. Малый ребенок может идти за отрядом и собирать окурки сигар и консервные банки.

— Так всегда бывает, — говорил отец. — Домашний и дикий слон тоже не похожи друг на друга. Или возьми собаку, которая жила с человеком. Она не скроет в джунглях своего следа. А собака, выросшая на опушке джунглей, пройдет и не оставит за собой ни следа, ни знака Корова бредет по деревне ночью, и всюду грязнит, и шумом будит половину поселка. Даже во сне ты слышишь ее присутствие. А дикий буйвол? Грузный зверь разрезает воздух, точно стрела; свист воздуха — это весь его шум. Он не щиплет много травы в одном месте, чтобы охотник не настиг его по следам. Он не оставляет позади себя на каждом шагу кучи помета, и даже там, где он пьет и купается, почти не видно его следов. Трава, на которую он ступает с огромной тяжестью, недолго хранит отпечаток его копыт. Через несколько часов она уже выпрямится и скроет его дорогу. Дикий зверь не знает, с какой стороны появится враг, потому он осторожен и чуток. Городской человек и домашние животные спокойны — им нечего опасаться, они не смотрят по сторонам! Из безопасности родятся вялость, неряшливость и невнимание!

Я был согласен с отцом.

Люди из города принесли с собой в джунгли палатки и барабаны. У джунглей есть свои голоса: птичий щебет, рев тигра, трескотня обезьян, вой шакалов. Но барабанный бой был худшим из всех звуков, какие я слыхал в своей жизни.