Мадонна с лилиями - Картленд Барбара - Страница 14

— Я могу подождать.

— Мисс Сирилла никого не принимает, — произнесла женщина решительным тоном, удивляясь, что этот с виду приличный господин не понимает, что означают слова «нет дома».

— Надеюсь, для меня она сделает исключение, — уверенно промолвил маркиз.

— Вряд ли, сэр.

— Но я настаиваю!

С этими словами он раскрыл дверь пошире, и служанке пришлось нехотя отступить. На лице ее сохранялось все то же недовольное выражение.

Маркиз понял, что его всегдашняя уверенность помогла ему победить. Как видно, это признала и служанка, потому что недовольно сказала, как будто подчиняясь насилию:

— Подождите, пожалуйста, в гостиной, ваша светлость, я пойду доложу мисс Сирилле.

Маркиз положил на стул свою шляпу и вошел в гостиную вслед за ней.

Только сегодня маркиз заметил, как истерт лежащий на полу ковер и как аккуратно заштопана старенькая обивка на диване и стульях.

«Разве подобает такому прекрасному, неземному существу, как Сирилла, жить в подобном месте? — подумал он. — Это все равно что вставить настоящий бриллиант в дешевую оправу!»

Он начал мысленно представлять себе интерьер, подобающий этой изумительной девушке, и решил, что его достойно воплотил Лохнер на своей картине еще четыреста лет тому назад.

За дверью послышались шаги, и в комнату вошла Сирилла.

Одного взгляда на девушку было достаточно, чтобы маркиз понял, что произошло. Глаза у нее покраснели, и все же ни одна женщина не могла бы выглядеть так прекрасно, даже будучи заплаканной.

Огромные глаза Сириллы еще туманились от недавних слез, губы припухли, а лицо побледнело. Она напомнила маркизу прелестную лилию, над которой только что пронесся летний ливень.

Несколько минут они молча стояли и смотрели друг на друга, а затем что-то подхватило Сириллу, и она вдруг очутилась в объятиях маркиза. Девушка спрятала лицо у него на груди, а все ее тело сотрясалось от рыданий.

— Я догадываюсь, что у вас случилось, — как можно мягче произнес маркиз.

— Папы больше нет! Он умер во сне…

Сирилла прошептала эти слова еле слышно, но маркиз все равно их услышал.

— Должно быть, это страшный удар для вас, — сочувственно сказал он. — Мужайтесь!

— Я стараюсь, — прерывистым шепотом промолвила Сирилла, — но мне кажется, что мир без него опустел…

— Все мы испытываем подобные чувства, когда теряем тех, кто нам дорог, — желая ее утешить, произнес маркиз.

Сирилла молчала, и он понял, что она изо всех сил старается удержать слезы.

— Вы уже распорядились о похоронах?

— Н-нет… Ханна сказала, что сама сходит в погребальную контору, но мне кажется, что это должна сделать я…

— Ни в коем случае! — возразил маркиз. — Предоставьте все мне. Ваш отец будет похоронен со всеми подобающими почестями. Я не допущу, чтобы подобные хлопоты прибавляли вам лишние страдания!

Сирилла с облегчением вздохнула.

— Вы так добры! Это, наверное, глупо, но я чувствую себя такой… беспомощной…

Когда она это сказала, маркизу на мгновение представилось, что перед ним ребенок, нуждающийся в защите, но в то же время округлые формы Сириллы, чье тело он все еще держал в объятиях, несомненно, принадлежали женщине.

— Сядьте, — распорядился он, подводя девушку к дивану. — А я пока пойду и скажу вашей служанке, что беру все хлопоты на себя.

— Но мне не хотелось бы вас затруднять…

Только теперь Сирилла оторвала голову от груди маркиза и подняла на него глаза. По его мнению, слезы делали ее еще восхитительнее.

— О чем вы говорите? — запротестовал маркиз. — Позвольте мне сделать то, что я хочу, — позаботиться о вас!

Сирилла на мгновение замерла, а затем тихо повторила:

— Вы очень добры…

Высвободившись из его объятий, она села на диван.

Если бы так поступила любая другая женщина, маркиз счел бы, что это сделано намеренно, с целью, чтобы он сел рядом. Но мысли Сириллы сейчас были заняты только смертью отца.

И все же маркиз присел на диван рядом с девушкой, хотя и не слишком близко, так, чтобы невзначай не коснуться ее руки.

— В какую церковь вы обычно ходите? — осведомился он.

— По воскресеньям мы с Ханной обычно бываем в церкви Святой Марии, — ответила Сирилла.

— Я свяжусь с тамошним викарием и попрошу, чтобы вашего отца похоронили на церковном кладбище.

Мне бы этого очень хотелось, — призналась Сирилла. — А не попросите ли вы его похоронить отца рядом с моей мамой?..

— Ваша матушка тоже там похоронена?

— Да.

— Я уверен, что затруднений здесь не будет. Предоставьте все мне!

— Как мне благодарить вас?.. Я чувствовала себя такой одинокой, потерянной! И вдруг появились вы…

— Да, — подтвердил маркиз, — и теперь, Сирилла, вам больше не угрожает одиночество. Я о вас позабочусь!

Перед уходом он заглянул на кухню и поговорил с Ханной. Хотя она по-прежнему взирала на маркиза с подозрением, услышав, что он намерен взять на себя все хлопоты, связанные с устройством похорон, пожилая женщина немного смягчилась.

Однако не удержалась от вопроса:

— Зачем вы это делаете, ваша светлость?

— По одной простой причине — как знаток и покровитель искусства, я считаю, что мистер Винтак был непревзойденным художником, — внушительно ответил маркиз.

— Как жаль, что никому это не приходило в голову, пока хозяин был жив! — с горечью заметила Ханна.

— Полагаю, дело в том, что мистер Винтак рисовал свои картины в манере, которая была недоступна пониманию обычных покупателей.

Служанка недовольно фыркнула, в душе соглашаясь с такой оценкой.

Прежде чем откланяться, маркиз положил на кухонный стол немного денег.

— Купите мисс Сирилле все, что она пожелает.

Ханна явно колебалась. Боясь, что она откажется, маркиз быстро проговорил:

— Вам обеим нужно как следует питаться. Примите эти деньги в знак того, что я высоко ценю мистера Винтака как художника.

Служанка поняла, что это просто оправдание, а на деле маркиз хочет помочь Сирилле, но деньги все же решила взять.

— Благодарю вас, сэр, — сказала она не слишком любезным тоном и слегка поклонилась.

Улыбнувшись, маркиз покинул дом Винтаков и направился в приход Святой Марии.

Викарий оказался дома, и Фейн объяснил ему причину своего приезда.

— Не могу припомнить, ваша светлость, чтобы мне когда-нибудь приходилось встречаться с мистером Винтаком, — произнес священнослужитель, — но вот его дочь и служанка регулярно бывают в нашей церкви по воскресеньям. Здесь же два года назад была похоронена ее мать.

— Могу я взглянуть на ее могилу? — осведомился маркиз.

— Разумеется, милорд, — ответил викарий и провел посетителя на церковное кладбище.

— Могила, как видите, довольно скромная, — заметил он, — но, боюсь, мои прихожане не могли себе позволить ничего более пышного.

Маркиз между тем читал надпись на надгробии:

«Незабвенной Лорейн от безутешных Франса Винтака и Сириллы. Родилась в 1761 году. Скончалась в 1800».

Надпись удивила его своим лаконизмом. Возможно, это объяснялось тем, что художник был иностранцем. У маркиза защемило сердце, когда он подсчитал, что матери Сириллы было всего тридцать девять лет, когда она умерла.

«И к тому же такая красавица! — подумал он, вспомнив портрет, показанный ему Сириллой. — Впрочем, как и ее дочь…»

Как жаль, что ему не удалось познакомиться с обеими!

Но если Лорейн уже несколько лет как покоилась в могиле, дочь ее была жива, и маркиз решил, что, раз уж ему выпало счастье познакомиться с этой поразительной девушкой, он ни за что с ней не расстанется.

Он договорился с викарием, что похороны состоятся на следующий день.

Понимая, что нет на свете ничего более грустного, чем находиться в одном доме с мертвецом, маркиз желал как можно скорее избавить Сириллу от такой необходимости, а поскольку он выразил готовность щедро заплатить, гробовщики не стали упираться и обещали сделать все в срок.

Щадя репутацию Сириллы, маркиз решил не присутствовать на погребальной церемонии.