Аня и Долина Радуг - Монтгомери Люси Мод - Страница 20

— Сами как-нибудь справитесь, пока я снова не встану, — простонала она. — Хорошо хоть, что Джон в отъезде. В доме полно холодного вареного мяса и хлеба, и можете попробовать сварить овсянку.

Девочки уже попробовали, но пока без особого успеха. В первый день она оказалась слишком жидкой. На второй — такой густой, что ее можно было нарезать ломтиками. И оба раза она пригорела.

— Терпеть не могу овсянку, — сказала Фейт раздраженно. — Когда у меня появится собственный дом, в нем никогда не будет овсяной каши.

— Что тогда будет с твоими детьми? — спросила Уна. — Детям нужна овсянка, а иначе они не вырастут. Все так говорят.

— Им придется вырасти без нее или остаться коротышками, — упрямо заявила Фейт. — Давай, Уна, помешивай ее, пока я накрою на стол. Если я оставлю эту противную размазню без присмотра хоть на минуту, она непременно подгорит. Уже половина десятого. Мы опоздаем в воскресную школу.

— Я не видела, чтобы кто-нибудь проехал сегодня по дороге в церковь, — сказала Уна. — Скорее всего, немногие захотят выходить из дома в такую погоду. Только посмотри, льет как из ведра! К тому же, когда священник в отпуске и нет проповеди, фермеры не хотят тащиться в такую даль только для того, чтобы привезти детей в воскресную школу.

— Сбегай наверх и позови Карла, — сказала Фейт.

У Карла, как оказалось, болело горло — он промок накануне вечером, когда ловил стрекоз в заболоченном уголке Долины Радуг. Домой он пришел в насквозь мокрых чулках и ботинках и просидел в них весь вечер. Боль в горле была такой сильной, что завтракать он не мог, и Фейт заставила его снова лечь в постель. После еды девочки не стали убирать со стола, а сразу отправились в воскресную школу. Когда они добрались туда, в классной комнате никого не было. Они ждали до одиннадцати, но никто так и не пришел, и тогда они побрели домой.

— Похоже, и в методистской воскресной школе никого нет, — сказала Уна.

— Я рада, — заявила Фейт. — Мне было бы неприятно думать, что методисты посещают воскресную школу в дождливые воскресенья лучше, чем пресвитериане. Но сегодня в их церкви тоже нет проповеди, так что, может быть, занятия в их воскресной школе начнутся во второй половине дня.

Уна вымыла посуду — довольно неплохо, так как успела научиться этому у Мэри Ванс. Фейт кое-как подмела пол и начистила картофеля к обеду, порезав при этом палец.

— Хорошо бы у нас было к обеду что-нибудь еще, кроме «того же самого», — вздохнула Уна. — Мне оно так надоело. У Блайтов даже не знают, что такое «то же самое». И у нас никогда не бывает пудинга. Нэн говорит, что Сюзан в обморок бы упала, если бы ей сказали, что у них по воскресеньям не будет пудинга. Почему мы не такие, как все, Фейт?

— Я не хочу быть «как все», — засмеялась Фейт, перевязывая кровоточащий палец. — Я хочу быть собой. Это интереснее. Джесси Дрю такая же хозяйственная, как ее мать, но неужели ты хотела бы быть такой тупой, как она?

— Но дом у нас не в порядке. Так Мэри Ванс говорит. Она говорит, что все в округе рассказывают друг другу, как у нас все запущено.

У Фейт мгновенно родилась идея.

— Мы все отмоем и вычистим! — воскликнула она. — Завтра же возьмемся за работу. Так удачно, что тетушка Марта слегла и не сможет нам помешать. Дом у нас весь будет сиять чистотой к тому времени, когда папа вернется, — как это было прежде, когда Мэри от нас еще не ушла. Подмести, вытереть пыль и вымыть окна любой сумеет. У людей больше не будет повода чесать о нас языки. Конечно, Джем Блайт говорит, что чешут языки только старые сплетницы… но их болтовня задевает не меньше любой другой.

— Надеюсь, завтра будет хорошая погода, — сказала Уна, загораясь энтузиазмом. — О, Фейт, это будет замечательно — везде чистота!

— Только бы «рюматизм» тетушки Марты продлился до завтра, — сказала Фейт. — А иначе она нам ничегошеньки сделать не даст.

Человеколюбивое желание Фейт было исполнено. На следующий день тетушка Марта все еще не могла встать. Карл тоже был по-прежнему болен, и его легко удалось уговорить остаться в постели. Ни Фейт, ни Уна понятия не имели, насколько серьезна болезнь брата; заботливая мать вызвала бы доктора без промедления, но матери не было, и бедный маленький Карл с больным горлом, тяжелой головой и пылающими щеками ворочался на сбившихся простынях и страдал в одиночестве, немного утешаясь обществом маленькой зеленой ящерицы, сидевшей в кармане его рваной ночной рубашки.

Мир, омытый дождем, был полон яркого солнечного света. Лучшего дня для уборки невозможно было придумать, и Фейт с Уной с радостью взялись за работу.

— Мы уберем в столовой и в гостиной, — сказала Фейт. — В кабинет лучше не соваться, а спальни наверху не имеют большого значения — их никто, кроме нас, не видит. Первым делом надо все вынести.

И все было вынесено. Стулья и кресла сложили кучей на крыльце и в палисаднике, а на изгороди методистского кладбища развесили пестрые половики. Последовало увлеченное подметание, а затем Уна предприняла попытку вытереть пыль, в то время как Фейт мыла окна в столовой — одно стекло при этом разбилось, еще два дали трещины. Уна с сомнением обозрела мутные разводы.

— Все же окна выглядят как-то не так, — сказала она. — У миссис Эллиот и Сюзан они прямо-таки сияют и сверкают.

— Ничего. Свет пропускают, и ладно, — бодро отозвалась Фейт. — Я на них столько мыла и воды извела, что они не могут не быть чистыми, а это главное. Смотри-ка, уже двенадцатый час. Вот вытру сейчас эту лужу на полу, и пойдем во двор. Ты будешь вытирать пыль с мебели, а я вытрясу половики. Я собираюсь сделать это на кладбище. Не хочу, чтобы пыль летала по всему палисаднику.

Фейт нравилось вытрясать половики. До чего весело было стоять на могильной плите Хезекаи Поллока, хлопая ими в воздухе! Правда, церковный староста Эйбрахам Клоу и его жена, проезжавшие мимо со своими дочками в большой четырехместной повозке, уставились на нее, как ей показалось, с мрачным неодобрением.

— Ужасное зрелище, не правда ли? — сказал староста Эйбрахам серьезно.

— Ни за что не поверила бы, если бы не видела собственными глазами, — ответила его супруга еще серьезнее.

Фейт весело помахала семейству Клоу половиком. Ее не смутило, что староста и его жена не ответили на ее приветствие. Все знали, что староста Эйбрахам ни разу не улыбнулся с тех пор, как его четырнадцать лет назад назначили попечителем воскресной школы. Но ее обидело, что Минни и Аделла Клоу не помахали ей в ответ. Ей нравились Минни и Аделла. После Нэн и Ди Блайт они были ее лучшими подружками в школе, и она всегда помогала Аделле решать задачки. И вот вам благодарность! Ее подруги сделали вид, что не узнают ее, только потому, что она выколачивает половики на старом кладбище, где уже много лет, как выразилась Мэри Ванс, «ни одной живой души не похоронили». Фейт обогнула дом и бросилась на веранду, где нашла огорченную Уну — девочки Клоу ей тоже не помахали.

— Я думаю, они на что-то разозлились, — сказала Фейт. — Может быть, обижаются, что мы все время играем в Долине Радуг с Блайтами. Ну, вот подожди, начнутся занятия после каникул, и Аделла захочет, чтобы я объяснила ей, как решить задачку! Мы с ними расквитаемся. Пошли, поставим все на место. Я до смерти устала и думаю, что комнаты выглядят ненамного лучше, чем до нашей уборки… хотя всю пыль я вытрясла на кладбище. Терпеть не могу всю эту уборку.

Был уже третий час, когда усталые девочки расставили все по местам в гостиной и столовой. Они уныло перекусили в кухне и собирались сразу вымыть посуду. Но Фейт случайно взяла в руки новую книжку, которую одолжила ей Ди Блайт, и забыла обо всем на свете до самого заката. Уна понесла чашку перестоявшего чая Карлу, но обнаружила, что он уснул; тогда она сама свернулась калачиком на кровати Джерри и тоже уснула. Тем временем невероятная история быстро облетела весь Глен св. Марии, и люди серьезно спрашивали друг друга, что же делать с этими ужасными детьми.