Аня и Долина Радуг - Монтгомери Люси Мод - Страница 15

— А где Уолтер? — спросила Аня.

— Боюсь, не тем он занят, чем следовало бы, миссис докторша, дорогая. Сидит на чердаке и пишет что-то в тетрадке. А ведь он не особенно хорошо успевал по арифметике в этом году — так мне сказал учитель. И причина этого мне отлично известна. Все пишет свои глупые стишки, когда ему следовало бы решать задачки. Боюсь, этот мальчик станет поэтом, миссис докторша, дорогая.

— Он уже поэт, Сюзан.

— Ну, вы принимаете это на удивление спокойно, миссис докторша, дорогая. Хотя, конечно, лучше мужественно встречать несчастье, если только у человека хватает силы духа. У меня был дядя, который начал с того, что стал поэтом, а кончил тем, что сделался бродягой. В нашей семье все его ужасно стыдились.

— Вы, похоже, не очень высокого мнения о поэтах, Сюзан, — засмеялась Аня.

— А кто о них высокого мнения, миссис докторша, дорогая? — спросила Сюзан в неподдельном изумлении.

— Ну, а как насчет Мильтона или Шекспира? Или Библии?

— Мне говорили, что Мильтон не ладил с женой, а Шекспира иногда с трудом терпели в обществе. Что же касается Библии, то, конечно, жизнь была совсем другой в те времена, хотя царь Давид — говорите что хотите — никогда не вызывал у меня особого уважения. Я никогда не видела, чтобы из писания стихов вышло что-нибудь хорошее, и надеюсь и молюсь, что наш дорогой мальчик с возрастом избавится от этой склонности. Если же нет… надо попробовать, не поможет ли рыбий жир.

ГЛАВА 8

Вмешивается мисс Корнелия

На следующий день мисс Корнелия нанесла неожиданный визит в дом священника и учинила допрос Мэри. Эта юная особа, обладая незаурядной проницательностью и умением разбираться в людях, рассказала ей свою историю просто и правдиво, без всяких жалоб или бравады. Мисс Корнелия нашла, что девочка производит более благоприятное впечатление, чем можно было ожидать, однако сочла своим долгом выказать внешнюю суровость.

— Все члены этой семьи, — сказала она строго, — отнеслись к тебе с исключительной добротой. Ты считаешь проявлением благодарности то, что вчера оскорбила одну из их маленьких подруг и преследовала ее?

— Ну да, я поступила отвратительно, — с готовностью признала Мэри. — Не знаю, что на меня накатило. Эта дурацкая рыбина оказалась так чертовски удачно под рукой. Но я потом ужасно об этом жалела… я даже плакала из-за этого прошлой ночью, когда легла спать, — честное слово, плаката. Спросите Уну, если не верите. Я не сказала ей, из-за чего плачу, потому что мне было стыдно, и тогда она тоже заплакала — подумала, что меня кто-то обидел. Да уж я-то совсем не обидчивая. Я больше всего тревожусь из-за того, что миссис Уайли меня не разыскивает. Это на нее не похоже.

Мисс Корнелия тоже нашла, что это довольно странно, но ничего не сказала и, решительно потребовав от Мэри, чтобы та впредь не позволяла себе никаких вольностей с сушеной рыбой священника, отправилась в Инглсайд, чтобы сообщить о результатах своего расследования.

— Если девочка говорит правду, необходимо разобраться в этом деле, — сказала она. — Я кое-что знаю об этой Уайли, поверьте мне. Маршалл был довольно близко знаком с ней, когда жил на той стороне гавани. Прошлым летом я слышала от него о каком-то приютском ребенке, который у нее живет. Вероятно, об этой самой Мэри. Он говорил, что, по словам соседей, она замучила девочку работой до смерти, почти не кормит ее и не одевает. Знаете, Аня, душенька, моим правилом всегда было не иметь никаких дел с теми, кто живет на той стороне гавани. Но я завтра же пошлю туда Маршалла, чтобы он выяснил, если сможет, как в действительности обстоит дело. А после этого я поговорю с мистером Мередитом. Только подумайте, Аня, душенька, его дети нашли эту девочку буквально умирающей от голода в старом сарае Джеймса Тейлора. Она провела там целую ночь, замерзшая, голодная и в полном одиночестве. А мы в это время спали в своих теплых постелях после хорошего ужина.

— Бедняжка, — вздохнула Аня, рисуя в воображении одного из своих собственных любимых детей в подобном положении — замерзшего, голодного, одинокого. — Если с ней плохо обращались, нельзя возвращать ее туда, откуда она убежала. Я сама была когда-то сиротой.

— Нам придется обсудить этот вопрос с руководством приюта в Хоуптауне, — сказала мисс Корнелия. — Но так или иначе, а оставлять ее в доме священника нельзя. Неизвестно, чему она может научить этих несчастных детей. Насколько я понимаю, ей случается даже выругаться. Но подумать только! Она живет у них уже целых две недели, а мистер Мередит до сих пор не заметил этого! Какое право имеет такой человек заводить семью? Ему, Аня, душенька, следовало бы стать монахом.

Два дня спустя мисс Корнелия снова пришла под вечер в Инглсайд.

— Это поистине невероятно! воскликнула она с порога. — Миссис Уайли нашли мертвой в постели в то самое утро, когда Мэри сбежала. Она уже много лет страдала от тяжелого заболевания сердца, и доктор предупреждал ее, что конец может наступить в любую минуту. Своего батрака она рассчитала накануне, так что в доме никого не было. На следующий день ее нашел кто-то из соседей. Они, кажется, сразу же хватились девочки, но предположили, что миссис Уайли отправила ее к своей родственнице, которая живет под Шарлоттауном. Она не раз говорила, что собирается это сделать. На похороны эта родственница не приехала, а потому никто так и не узнал, что Мэри у нее нет. Соседи, с которыми побеседовал Маршалл, рассказали ему кое-что о том, как миссис Уайли обращалась с девочкой, и от услышанного у него вся кровь вскипела. Знаете, Маршалл всегда приходит в ярость, когда слышит, что с ребенком жестоко обращаются. Соседи сказали, что она безжалостно порола девочку за любую маленькую провинность или оплошность. Некоторые уже давно поговаривали, что надо бы написать об этом директрисе приюта, но у семи нянек дитя без глазу, и никто так ничего и не сделал.

— Жаль, что эта Уайли уже умерла, — с горячностью заявила Сюзан. — Я с удовольствием сходила бы на ту сторону гавани и сказала ей все, что о ней думаю. Морить голодом и бить ребенка, миссис докторша, дорогая! Как вы знаете, я за то, чтобы отшлепать, если для этого есть основания, но дальше такого наказания никогда не пойду. А что теперь будет с этой бедной девочкой, миссис Эллиот?

— Я полагаю, ее надо отправить обратно в Хоуптаун, — сказала мисс Корнелия. — Все семьи в округе, которые хотели взять приютского ребенка, уже это сделали. Завтра я схожу к мистеру Мередиту и выскажу ему свое мнение обо всей этой истории.

— И она, без сомнения, это сделает, миссис докторша, дорогая, — покачала головой Сюзан после ухода мисс Корнелии. — Она любое дело доведет до конца — даже крышу на церкви покроет заново, если уж решила. Но для меня непостижимо, как кто-то — пусть это даже Корнелия Брайант — может разговаривать со священником подобным образом. Можно подумать, он самый обыкновенный человек.

Когда мисс Корнелия удалилась, Нэн Блайт тихонько вылезла из гамака, в котором до этого, свернувшись калачиком, прилежно учила урок, и бегом бросилась в Долину Радуг. Остальные уже были там. Джем и Джерри метали кольца в цель: кольцами служили одолженные у деревенского кузнеца старые лошадиные подковы, и надо было суметь с расстояния в несколько метров набросить подкову на воткнутый в землю колышек. Карл выслеживал муравьев на одном из солнечных пригорков. Мэри, Ди, Фейт и Уна слушали Уолтера, который, лежа на животе среди папоротников, читал им вслух удивительную книгу — сборник мифов, содержавший увлекательные рассказы о Пресвитере Иоанне[13], о Вечном Жиде, о волшебной лозе[14], о хвостатых людях, о черве, способном пробиваться через скалы, открывая путь к скрытым в недрах земли сокровищам, и об Островах Блаженства[15], и о девах-лебедях. Выяснилось, что истории о Вильгельме Телле и Гелерте тоже были всего лишь мифами, и это оказалось для Уолтера настоящим потрясением, а рассказу о епископе Хатто[16] предстояло не дать ему уснуть в следующую ночь. Но больше всего ему понравились истории о Крысолове[17] и Святом Граале. Он читал их с трепетом, а над его головой на летнем ветерке позванивали подвешенные на Влюбленных Деревьях бубенчики, и прохлада вечерних теней незаметно подкрадывалась все ближе через долину.