Бескрайние земли - Амаду Жоржи - Страница 71

Страшная история — история этих краев, история их любви. Лягушка кричит в пасти змеи.

Однажды Виржилио пригрезилось романтическое видение: ночью на вороном коне он скачет к веранде каза-гранде. На небе над деревьями какао и над сельвой сияет огромная желтая луна. Эстер ждет его, робкая и застенчивая, но мужественная в своем страхе и смущении. Он, не останавливая коня, подхватывает ее за талию и поднимает на лошадь. Они скачут меж плантаций какао, проносятся по дорогам, поселкам и городам, мчатся на вороном коне над океаном и уносятся галопом в другие, далекие края.

Шипит змея, кричит в ее пасти лягушка. Эстер скачет на лошади, откуда она взялась? Виржилио опускает поводья, дает коню бежать куда ему вздумается. Ветер свистит в лицо, Эстер с ним, он крепко держит ее за талию. Страшная история! Они скачут на край света, ноги их освободились от клейкого сока какао, который держал их здесь… У коня крылья, они умчатся далеко, далеко от змей, от пожираемых ими лягушек, далеко от плантаций какао, от убитых на дороге людей, от крестов, освещаемых свечами в ночи тоски. Как ветер несется вороной конь над плантациями, над лесами, над выжженными участками и просеками. Эстер скачет с Виржилио, в лунной ночи слышны их любовные возгласы. Они мчатся подобно ветру, не сдерживаемый конь несется галопом… Ночь залита лунным светом, издалека доносится музыка. Человек поет:

Песня звучит как свадебный марш. Никто не узнает, что последняя строка песни будет написана этой ночью на дороге в Феррадас. Какое значение имеет смерть, выстрел в грудь, крест на дороге, свеча, зажженная Манекой Дантасом, если Эстер мчится с ним на вороном коне в иные края, далекие от этих краев какао? Музыка провожает его подобно свадебному маршу. Страшная история!

3

Ильеус проснулся в волнении. В это праздничное утро улицы были усыпаны цветами, из окон верхних этажей свешивались флаги, слышался праздничный перезвон колоколов. Толпы народа стекались к порту, они заполнили всю набережную. Пришли учащиеся: девочки из гимназии, из Носса Сеньора да Витория — недавно отстроенного монастырского пансиона на вершине холма, господствующего над городом; мальчики и девочки из частных колледжей, и победнее — учащиеся начальной школы. Все они пришли в парадной форме. У девочек из монастырского пансиона на белых платьях была повязана голубая лента — символ религиозной конгрегации. Прошел, наигрывая марши, духовой оркестр в яркой красно-черной форме. Утро было очень оживленным. Браз командовал солдатами полиции, маршировавшими с ружьями на плечах.

На набережной собрались самые видные люди города; они были в черных фраках, которые надевали в особо торжественных случаях. Доктор Жессе, нынешний префект Ильеуса, стиснутый крахмальным воротничком, изнывал от жары. Он вспоминал текст речи, которую ему предстояло произнести; целых два дня заучивал он ее. Пришел и Синьо Бадаро с дочерью и зятем, он чуть прихрамывал на правую ногу, раненную при нападении на каза-гранде. Сторонники правительства и оппозиционеры собрались все вместе в порту; здесь же были падре и монахини. Даже брат Бенто приехал из Феррадаса и беседовал с монахинями на своем ломаном языке. Торговые заведения в этот день были закрыты; толпа заполнила порт.

Таверна испанца, находившаяся в порту, была полна народу. Человек с фальшивым брильянтом, великодушно простивший испанцу его показания в полиции, сказал человеку в синем жилете:

— Ну, что такое вообще епископ, чтобы делать из-за него столько шума? Я в свое время видел одного архиепископа на юге, знаешь, на что он был похож? На вареного рака…

Человек в синем жилете не спорил. Может, и правда, откуда ему знать? В этот день прибывал первый епископ Ильеуса. Недавним папским декретом церковный приход Ильеуса был преобразован в епархию и падре из Параибы посвящен в епископы. Газеты Баии писали, что это человек весьма достойный и очень образованный. Теперь, когда у Ильеуса был свой епископ, город приобретал большее значение, это знаменовало прогресс. Несмотря на недостаток религиозности, что, по мнению брата Фрейтаса, вообще являлось характерным для этого края, Ильеус гордился тем, что получил епископа, и вот сейчас готовился встретить его по-королевски.

Люди бежали вдоль берега, пароход уже показался близ скалы Рапа. По узким уличкам спешили, направляясь в порт, мужчины. Богомольные женщины накинули на головы черные шали; они так нервничали, что даже не могли разговаривать. Девушки и юноши, воспользовавшись случаем, флиртовали. Даже проститутки пришли, но они поглядывали издалека, собравшись веселой группой позади палаток, торговавших рыбой. Проходили падре, и жители города спрашивали себя, откуда их столько взялось. Они прибыли из далеких поселков; викарии Итапиры и Барры-до-Рио-де-Контас совершили трудное путешествие, чтобы приветствовать своего епископа.

У причала был расстелен большой ковер, снятый с парадной лестницы префектуры. На него и должен был вступить епископ.

Расцвеченный флагами пароход проходил мимо песчаной отмели, протяжно гудя. На острове Понтал взлетели в воздух ракеты. Солдаты в знак приветствия дали залп из ружей. Падре, префект, полковники, монахини и богатые торговцы приблизились к месту причала. Пароход подошел под приветственные крики и аплодисменты; над городом вспыхивал фейерверк. Под звон колоколов епископ сошел с парохода; это был низенький толстый человечек. Доктор Жессе начал свою приветственную речь.

Толпа проводила епископа до дома каноника Фрейтаса, где был устроен завтрак для узкого круга приглашенных; на нем присутствовали лишь самые важные персоны. Во второй половине дня в церкви Сан-Жорже состоялось торжественное богослужение. Манека Дантас привел своих детей; Руи продекламировал стихи приветствия «духовному отцу». Прелат похвалил не по летам развитого ребенка. Синьо Бадаро тоже посетил епископа, попросил у него благословения для внука, который должен был скоро родиться.

Вечером был устроен большой фейерверк, в префектуре состоялся банкет, устроенный городом Ильеусом в честь своего первого епископа. Новый прокурор выступил с приветствием от населения; епископ кратко поблагодарил, выразив свое удовлетворение тем, что находится среди жителей этого края. Как только кончился банкет, епископ, сославшись на усталость, удалился. Но праздник продолжался, и к двум часам ночи доктор Руи был уже совершенно пьян. Он, пошатываясь, вышел на улицу, по дороге никого не встретил, остановился в порту, увидел там человека с перстнем и, за отсутствием другого собеседника, стал излагать ему свою теорию:

— На плантациях какао, в этих краях, сын мой, родится даже епископ. Родится железная дорога, родится убийца, кашише, особняк, кабаре, колледж, родится театр, родится даже епископ… Эта земля дает все, пока она дает какао…

Это не совсем совпадало со статьей, которую доктор Руи опубликовал в этот день в «А Фолья де Ильеус». Впрочем, мысли, выраженные им сегодня в «А Фолья де Ильеус», впервые совпали с идеями «О Комерсио». Обе газеты восторгались прогрессом округа и города, подчеркивали значение прибытия епископа, делали предсказания относительно блестящего будущего, которое ожидает Ильеус.

Мануэл де Оливейра написал: «Возвышение в епархию является не чем иным, как актом признания головокружительного прогресса Ильеуса, достигнутого благодаря деятельности великих людей, которые пожертвовали всем ради блага родины». И доктор Руи в другой газете соглашался с этим: «Ильеус — колыбель стольких детей труда, стольких людей, обладающих умом и твердым характером, которые проложили просеки цивилизации на этой варварской черной земле какао». Впервые обе газеты проявили единодушие.

Между тем, в порту пьяный Руи повторял заплетающимся языком, обращаясь к человеку с фальшивым брильянтом:

— Все — какао, сын мой… Под деревом какао родится даже епископ…