Любовь контрабандиста - Картленд Барбара - Страница 12

— Они не представляют собой большой ценности, — пробормотала она слегка рассеянно, как бы следуя за ходом своих собственных раздумий. — Моему отцу пришлось продать большинство вещей, за которые он мог выручить приличную сумму, в том числе старинные полотна из галереи и почти все фамильное серебро.

— Разве деньги имеют значение, когда речь идет о гармонии и совершенстве? — возразил лорд Чард. — Скажите мне, какую цену вы бы предложили за это?

Тут он вынул из кармана позолоченный ножик и срезал одну из роз, только начинавшую распускаться, белую, с едва заметными розовыми прожилками. Ее лепестки, покрытые капельками росы, были неподражаемы в своей свежести и безупречности формы. Он подержал цветок в руках, словно присматриваясь к нему, и затем поднес его девушке.

— Миллион фунтов! — ответила она, смеясь. — И половину моего королевства в придачу.

— Возможно, наступит день, когда кто-нибудь попросит вас об этом, — произнес он мягко.

Леона устремила на него вопросительный взгляд, невольно повинуясь притягательной силе его глаз, и тут же почувствовала, как холодок пробежал у нее по жилам. Даже самой себе она не могла бы объяснить почему, но ей казалось, что это мгновение было наполнено глубоким, сокровенным смыслом для них обоих — и огненный шар солнца над их головами, и нежное благоухание роз, и эта торжественная, благоговейная тишина, нарушаемая только веселым щебетанием птиц.

Он смотрел на нее с таким видом, будто хотел что-то сообщить ей и не решался… Если бы только она могла знать, что именно.

— Я… я вас не понимаю, — с запинкой выговорила Леона, совершенно не задумываясь над своими словами, движимая единственным желанием — прервать тягостное молчание, которое, как ей представлялось, она не в состоянии была вынести.

В ответ он протянул ей розу. Леона взяла ее дрожащими от волнения пальцами и быстро отошла от него прочь.

— Я д-должна справиться на кухне насчет завтрака, милорд, — промолвила она в замешательстве и поспешно удалилась, ее серое платье растворилось в ярких бликах солнца, игравших на поверхности распахнутого окна.

Лорд Чард на мгновение замер на месте, глядя вслед Леоне. Потом он повернулся спиною к дому, уставившись в глубину сада, туда, где посыпанная гравием дорожка спускалась вниз, к реке. По-видимому, он был всецело погружен в какие-то, ведомые лишь ему одному, размышления и расчеты, пока внимание его не отвлек звук шагов позади, и хриплый голос рядом с ним произнес:

— Вам удалось что-либо обнаружить, милорд? Я вижу, вы сегодня поднялись чуть свет.

На лице Николаса Уэстона застыло тупое выражение, помятый галстук съехал набок, волосы были взъерошены, на подбородке пробивалась обильная щетина. Лорд Чард не удостоил своего секретаря ответом, а лишь окинул его с головы до ног выразительным взглядом, который, однако, оказывал на служивших под его началом солдат более сильное воздействие, чем самый суровый выговор, полученный от любого другого офицера. Николас Уэстон густо покраснел:

— Кажется, прошлой ночью я выпил лишнего, милорд. Должно быть все дело в коньяке — этот проклятый напиток ударил мне в голову. Готов поклясться, что он более крепок на вкус, когда за него не платят таможенных пошлин.

— Я полагаю, Николас, — прервал его лорд Чард ледяным тоном, — что мы отложим разговор на эту тему до тех пор, пока вы не приведете себя в порядок и не побреетесь. Здесь мисс Ракли, и мне не хотелось бы, чтобы мой подчиненный попался ей на глаза в таком виде.

Словно побитый хозяином пес, Николас Уэстон отвернулся и, не сказав ни слова, поплелся обратно к дому, между тем как лорд Чард, заложив руки за спину, медленно прогуливался взад и вперед по террасе, меряя ее шагами, будто палубу корабля, и впервые за все утро между бровями его залегла глубокая складка.

Спустя некоторое время на пороге дома появилась Леона.

— Извините, что я побеспокоила вас, милорд, — начала она не без смущения, — но кухарка интересуется, что вы предпочитаете на завтрак. Она собиралась подать специально для вас бараньи отбивные, паштет и, вероятно, буженину, но слуга, которого мы послали в деревню за продуктами, еще не вернулся, и я боюсь, что, если вы не расположены ждать, придется ограничиться яичницей с беконом.

— Яичница с беконом — мое самое любимое блюдо, — невозмутимо заметил лорд Чард.

— Чудесно! — воскликнула Леона, сразу просияв. — Тогда завтрак будет готов через несколько минут.

Девушка снова исчезла за дверью, а лорд Чард продолжал расхаживать из стороны в сторону, но теперь облачко грусти исчезло с его лица и на губах появилась слабая улыбка.

В задних комнатах дома Леона, передав необходимые указания миссис Берне, как раз заглянула напоследок в столовую, чтобы удостовериться, не забыл ли старый Брэмуэлл положить на стол чистую льняную скатерть, когда перед нею вдруг возник Хьюго, уже успевший умыться, побриться и сменить костюм, но очень бледный и с темными кругами под глазами.

— Вот ты где, Леона! — бросил он на ходу. — Я искал тебя повсюду. Где ты пропадала, скажи на милость?

— То же самое и я хотела спросить у тебя, — возразила она с улыбкой. — Сегодня рано утром я побывала у тебя в комнате и увидела, что кровать пуста.

Хьюго схватился за голову и застонал.

— Черт бы побрал этого Уэстона! — воскликнул он. — Я-то рассчитывал, что он и Чард к концу вечера будут пьяны в доску, но Чард ускользнул от нас прежде, чем я догадался его остановить, а Уэстон наливал мне рюмку за рюмкой до тех пор, пока я мог хоть немного соображать а что было потом, честное слово, не помню, хоть убей!

Леона от души рассмеялась, вся искрясь весельем.

— Ох, Хьюги, вечно ты попадаешь в истории. У тебя болит голова?

— Ужасно, — сознался он. — У меня пересохло в горле, и, между нами говоря, я просто вне себя после вчерашнего.

— Завтрак скоро будет готов, — успокаивающим тоном заметила Леона.

— При чем здесь завтрак? — Хьюго тяжело вздохнул. — Что случилось? Ты говорила с Лью?

— Я сказала ему, — отозвалась Леона, и глаза ее помрачнели, — Ну, тогда ему должно быть ясно, что делать, — промолвил Хьюго. — Я только надеюсь, что у него хватит ума спрятать куда-нибудь подальше навьюченных лошадей.

— Они в деревне, — ответила Леона тихо; — Не думаю, чтобы лорд Чард мог их обнаружить.

— Откуда мы знаем, сколько проклятых шпиков увивается за ним, — возразил Хьюго резко.

— Конечно, такая возможность не исключена, — задумчиво произнесла Леона. — Но мне почему-то кажется, что его светлость не станет ничего предпринимать за нашей спиной. Это на него не похоже.

— Дьявольщина! С чего ты взяла? — рассердился Хьюго. — Для Чарда это предприятие ничем не отличается от очередного сражения с войсками Бони. Он будет добиваться своего всеми доступными средствами и уж наверняка не остановится ни перед чем.

— Может быть, ты и прав, — промолвила Леона с тревогой в голосе. Вместе с тем ей трудно было представить себе лорда Чарда в роли следователя, хладнокровно отдающего приказ своим людям обыскать деревни и одновременно изящными манерами и лестью усыпляющего бдительность своих жертв, пока не настанет пора нанести решительный удар. Возможно, она и ошибалась, но, так или иначе, подобного рода обман противоречил тому впечатлению, которое производил на нее лорд Чард, даже несмотря на то, что она заранее считала его источником серьезной опасности для них обоих.

— Где он сейчас? — спросил Хьюго, вставая.

— На веранде, ждет, когда подадут завтрак, — ответила Леона.

— Тебе следовало бы предупредить меня раньше, — жалобно произнес Хьюго. — Я должен пойти и засвидетельствовать ему свое почтение.

Когда он повернулся к двери, Леона остановила его движением руки.

— Послушай, Хьюги! — сказала она. — Я знаю, что, пока лорд Чард здесь, не может быть и речи о том, чтобы доставить на берег новые партии груза, но неужели тебе не достаточно неприятностей? Теперь, когда нам стало известно, что тебя подозревают, не было бы правильнее покончить с этим раз и навсегда? Передать мистеру Куэйлу, что ты не желаешь больше принимать участие в его махинациях?