Любовь и Люсия - Картленд Барбара - Страница 16

Венецианка остановила его.

— Ты не покинешь меня! — воскликнула она. — Я не стану посмешищем для всей Венеции только потому, что надоела тебе! Ты заплатишь — да, мой дорогой, заплатишь за то, что сделал с женщиной, отдавшей тебе сердце!

Ее голос сорвался, актриса запустила руку за низкий вырез декольте и достала длинный тонкий стилет.

Оружие засверкало в падавшем из окна солнечном свете, и в этом отблеске маркизу почудилось нечто зловещее.

Отработанным движением Франческа занесла стилет над маркизом, рассчитывая нанести удар прямо в сердце.

Не ожидавший такого поворота событий маркиз на миг застыл.

Но Люсия, вовремя сориентировавшись, не медлила, и тут же выплеснула содержимое своей чашки прямо в лицо Франческе.

Горячий чай обжег актрису и помешал ей нанести маркизу смертельный удар. Стилет задел лишь плечо его сюртука.

В тот же миг маркиз пришел в себя, схватил Франческу за запястье и заставил разжать пальцы, вцепившиеся в стилет. От его железной хватки актриса вначале закричала, а потом осела на стул и зашлась в дикой истерике, визжа, плача и смеясь одновременно.

Люсия стояла с пустой чашкой в руке, не смея вздохнуть. Маркиз тихо сказал ей:

— Идите к себе, Люсия!

Она опустила чашку.

— Но вы… ранены — Царапина. Идите же!

Выкрики Франчески заглушили его слова, но Люсия все прекрасно поняла.

Словно боясь здесь оставаться и желая скрыться от чего-то жуткого и неприятного, она выбежала из комнаты с проворством зверька, ищущего укрытие.

Маркиз подождал, пока она скрылась из виду, а потом резко заговорил:

— Веди себя прилично, Франческа! Мне не нравятся твои фокусы. Если бы ты меня убила, случился бы международный скандал, и твоя карьера была бы погублена.

Франческа сжала губы, но потом неожиданно взмолилась:

— Как ты можешь быть так жесток! Ты разбил мое сердце!

— Надеюсь, подарок, который ты получишь, если будешь хорошо себя вести, залечит твою рану.

Маркиз говорил холодным тоном, который сильнее слов свидетельствовал о его крайнем отвращении к этой женщине.

Словно пожалев о том, что совсем потеряла над собой контроль, Франческа начала преувеличенно унижаться:

— Прости меня! Все потому, что я люблю тебя и не могу потерять, не могу отдать другой женщине! Я так страдаю!

— Похоже, в подтверждение своей любви ты решила убить меня, — заметил маркиз.

С этими словами он поднял с пола стилет, подошел к окну и выбросил его в канал. Потом он шагнул к камину и позвонил слугам.

— Франческа замерла, не сводя с него глаз. Она медленно сняла отделанную перьями шляпу и пригладила темные волосы.

Вошел слуга. Маркиз приказал:

— Синьорина Росса сейчас уезжает. Приготовьте для нее гондолу, соберите вещи и отправьте их во второй гондоле.

Маркиз говорил по-итальянски. Слуга покорно склонил голову и закрыл за собой дверь.

Мгновение Франческа чего-то ждала. Потом она вскочила на ноги, подбежала к маркизу и обвила его шею руками.

— Прости меня! — всхлипывала она. — Я люблю тебя всем сердцем! Ты же не отошлешь меня прочь, правда?

Клянусь, я умру без тебя!

Маркиз разнял ее руки.

— Бесполезно, Франческа. — сказал он. — Ты достаточно умна, ты понимаешь, когда занавес закрывается, представление заканчивается. Я дам тебе немного денег.

Он замолчал и потом продолжал уже медленнее:

— Получишь ты ожерелье или нет, зависит от того, как ты будешь вести себя до моего отъезда. Сцены или попытки убийства вроде той, что случилась только что, — и ожерелья тебе не видать.

Франческа поняла, что проиграла. Она резко повернулась и отошла к окну, горячо воскликнув:

— Ненавижу тебя!

Маркиз цинично улыбнулся, но ничего не ответил.

Он сел за стол и выписал чек на сумму, которая, как он знал, смогла бы удовлетворить потребности очень расточительной актрисы.

Он подошел к Франческе, вручил ей чек и по ее глазам понял, что она сильно удивлена.

— Полагаю, ты не ждешь от меня благодарности? — поинтересовалась Франческа.

В ее хитрой голове постоянно вертелись мысли о том, Как заполучить себе любовника. В театре маркизу доводилось слышать о вспышках ее буйного темперамента, и он понял, что минуту назад Франческа совершенно потеряла голову и не думала о последствиях, а теперь глубоко сожалела о потере очередного богатого покровителя. Он смерил ее презрительным взглядом, жалея про себя, что столь совершенная красота оказалась испорчена довольно склочным характером.

— Тебе придется научиться играть, Франческа, — сказал он, — играть не только на сцене, но и в жизни. Будь благодарна, что такая прозаичная вещь, как чашка чая, спасла тебя от венецианской тюрьмы — говорят, это не самое уютное место.

Франческа передернула плечами, но было ясно, она глубоко жалеет о содеянном.

Уголки ее алых губ поползли вниз, а глаза, еще недавно полные ярости и злобы, потемнели и смотрели испуганно.

Маркиз поднес ее руку к своим губам.

— Прощай, Франческа, — сказал он. — Спасибо тебе за те счастливые минуты, что мы доставили друг другу. В будущем постарайся быть умнее и держи себя в узде, а не бесись, словно дикий зверь.

Франческа довольно натурально всхлипнула.

— Я не хочу терять тебя, — повторила она. — И как мне быть, что объяснять, когда надо мною начнут смеяться?

— Скажи правду, — ответил маркиз. — Скажи, что я возвращаюсь в Англию — это на самом деле так.

— Правда?

— Я уеду как можно быстрее. Здесь меня ничего больше не останавливает.

Он выпустил ее руку и, хотя она и пыталась прильнуть к нему, отвернулся.

— Гондола уже ждет тебя, Франческа, — произнес он на прощание и вышел из библиотеки, оставив актрису .одну. Она подалась вперед, словно собираясь догнать маркиза, но, поняв, что это бесполезно, топнула ножкой.

— Ну что я за дура! — воскликнула она. — Дура! Дура!

Так мне и надо!

Потом, смирившись с неизбежным, она взяла со стула шляпку и водрузила ее на свои темные волосы. На стене висело зеркало в золотой раме. Актриса повертелась перед ним, укладывая кудри и поправляя свой макияж. Посмотрев на свое отражение, она улыбнулась, и глаза у нее засияли.

«Если он уезжает, значит, уже завтра я получу изумрудное ожерелье», — сказала она себе.

Высоко подняв голову и гордо ступая, словно по сцене, она вышла из библиотеки, и слуга проводил ее к ожидавшей у палаццо гондоле.

Даже у себя в спальне Люсия не могла унять дрожь.

Она не верила, что женщина способна вести себя так, как Франческа, и мало того, угрожать мужчине оружием, которое — как слишком хорошо знала Люсия — могло серьезно ранить или даже убить его.

Отец часто рассказывал ей о разном оружии, которое применяли в борьбе и схватках итальянцы.

— Мы считаем, что дуэли опасны, — говорил отец, — но могу тебя заверить, что настоящее изобретение дьявола — это стилет. Однажды я видел здоровяка, который погиб от одного удара, нанесенного маленьким тщедушным противником. Этот противник и раунда не продержался бы на ринге, — пренебрежительно добавил отец.

После такого рассказа Люсии оставалось только надеяться, что она никогда не увидит стилет в деле.

Но Люсия спасла маркиза не только благодаря отцовским рассказам, но и благодаря неведомому чувству, вовремя подсказавшему ей, что взбешенная венецианка опасна.

Одно представление, как длинное тонкое лезвие пронзает сердце маркиза, повергало Люсию в трепет, заставляло в ужасе дрожать и тщетно пытаться согреть заледеневшие руки.

Девушка села на край кровати и спрятала лицо в ладонях. Невыносима была мысль о столь страшной смерти маркиза. Ведь она могла потерять и отца и маркиза и осталась бы совсем одна-одинешенька, не сумев даже получить денег за проданные картины.

Люсия винила себя за то, что думала о себе в то время, когда маркизу грозила смертельная опасность, но девушка не могла успокоиться. За два года, проведенных в Венеции, она поняла, что венецианцы очень темпераментны и могут впасть в безумство по любой причине. Они накручивают себя до предела и, сверкая глазами и заламывая руки, кидаются в водопад страстей. Люсия постепенно привыкла к подобным выходкам. Однако она никогда не думала, что женщина способна на убийство, причем убийство возлюбленного.