Стояние в Вере - Митрополит (Снычев) Иоанн - Страница 34

Таким образом, прежнее решение Синода осталось в силе, но если первое постановление носило сокровенный характер, то настоящее должно было быть в обязательном порядке обнародовано ленинградской пастве. В довершение ко всему, временное управление Ленинградской епархией митр. Сергий возложил на себя, [92] хотя фактически управление было оставлено за еп. Петергофским Николаем.

6(19) октября постановление Синода было направлено митр. Иосифу и еп. Иннокентию в Ростов и еп. Николаю в Ленинград. Вслед за этим, не без совещания, конечно, с членами Синода, 8(21) октября Заместитель Патриаршего Местоблюстителя издал указ № 549 о поминовении во всех храмах Русской Церкви за богослужением предержащей власти и об отмене поминовения всех епархиальных архиереев, находящихся в ссылках. В издании этого указа митр. Сергий руководствовался следующими мотивами: во-первых, он считал, что моление о власти (хотя и антирелигиозной) заповедано апостолом (1 Тим. 2:2) и, во-вторых, оно в какой-то мере послужит открытым доказательством лояльности Церкви по отношению к государству. Что же касается отмены моления о ссыльных архиереях, то это было вызвано тем обстоятельством, что гражданские власти расценивали такое поминовение как прямой выпад против них.

Следует, однако, отметить, что митр. Сергий отменил поминовение не вообще, а только в той части, где произносится моление об епархиальном архиерее. Обычного же поминовения в сугубой ектений он не отменял, и каждый православный христианин мог подавать помянник о здравии своего ссыльного епископа.

Оба этих мероприятия: постановление о переводе митр. Иосифа и 549-й указ наложились во мнении прихожан одно на другое и послужили еще большим поводом для вспышки недовольства.

Что же касается митр. Иосифа, то он, получив выписку из постановления Синода, подтверждающего его перевод, еще более смутился духом. В нем все больше и больше просыпалось самолюбие. Он никак не хотел смириться с предписаниями Синода, которые теперь казались ему уже не просто несправедливыми, но направленными против самой Церкви Христовой. Молчать об этом митрополит не мог и потому решил защищать себя и обличать, как он думал, ложь стоящих у власти церковных деятелей. К этому, как ему казалось, побуждал его тот высокий пост, на который он был поставлен.

Он начал открытый протест с письма митр. Сергию от 17(30) октября, в котором пытался оправдать свои действия и показать несостоятельность возводимых на него Синодом обвинений. Митр. Иосиф писал, что в тех нестроениях, которые возникли в Ленинграде и Ростове, виноват не он, а те, кто тайно огласил первый указ, и Синод. Утверждал, что его связь с ленинградской паствой не искусственная, о чем свидетельствует горячая любовь к нему пасомых. Убеждал, что жизнь в Ростове его не соблазняет, ибо там он имеет весьма скудные средства для существования, однако послушания церковной власти он оказывать не желает, поскольку она сама находится в рабском состоянии. [113]

Это письмо логически связано с первым его посланием митр. Сергию. Как и ранее, основной мотив нежелания перейти в другую епархию заключался, главным образом, не в общецерковной, а в личной пользе. Народ-де его “любит, уважает и даже считает невинным страдальцем за веру, а расторгать эту любовь переводом в другую епархию никто не имеет права”. Ясно, что при таком взгляде на взаимоотношения между епископом и паствой ожидать какого-либо послушания не приходится, ибо всякое действие, направленное к разделению архипастыря и пасомых, будет рассматриваться не меньше чем посягательство на любовь, а источник действий будет признан противозаконным. К этому выводу, собственно, и пришел митр. Иосиф, признав высшую церковную власть чуждой церковному началу, а ее распоряжения — незаконными. И когда Киевский митрополит Михаил (Ермаков) телеграммой запросил митр. Иосифа, когда тот намерен прибыть в Одессу, тот ответил:

“Перемещение противоканоничное, недобросовестное, угождающее злой интриге, мною отвергнуто”. [111]

Свою позицию митр. Иосиф оправдывал тем, что он-де держится принципа древней церковной практики, когда архиереи оставались в той епархии, на которую были рукоположены. Но если бы он действительно держался этого принципа, то для начала должен бы был отказаться от назначения на Ленинградскую кафедру, оставаясь до конца дней Ростовским архиепископом. Но в те дни он посчитал свое перемещение приемлемым и каноничным. Теперь, при тех же самых условиях, он отвергнул законность высшей церковной власти.

Но как бы ни протестовал митр. Иосиф, действия митр. Сергия были вполне законными. Как первый епископ, он имел все основания, в целях благоустройства церковной жизни, назначать и перемещать епископов с одной кафедры на другую. В своем решении относительно судьбы митр. Иосифа он руководствовался 18-м правилом Антиохийского Собора: “Аще кто поставленный во епископа не пойдет в тот предел, в который он поставлен, не по своей вине, но или по неприятию его народом, или по другой причине, от него не зависящей; таковый да участвует и в чести и в служении епископом, токмо ни мало не вмешиваясь в дело Церкви, где пребывает, и да ожидает, что определит о нем совершенный собор тоя области, по представлении в оный дела”.

Митр. Иосиф находился именно в таком положении, о котором говорит правило. Целый год, по независящим от него причинам, он находился вне своей епархии, да и будущее не сулило никаких перемен к лучшему. Следовательно, он должен был, согласно постановлению Собора, ожидать решения о нем высшей церковной власти. Эта власть и определила для пользы дела переместить митр. Иосифа в Одессу. Последний же, не повиновавшись ее решению, поступил антиканонично и проявил греховное самочиние.

О том, что митр. Сергий имел право переводить архиереев на другую кафедру, говорит и определение Поместного Собора 1917 — 1918 гг. В примечании первом к статье 16 во второй главе “Об епархиальном архиерее” значится: “В исключительных и чрезвычайных случаях, ради блага церковного, допускается назначение и перемещение архиереев Высшей Церковной Властью”. А также в статье 18 той же главы говорится: “Архиерей пребывает на кафедре пожизненно и оставляет ее только по церковному суду или по постановлению Высшей Церковной Власти, в случаях, указанных выше в примечаниях к ст. 16”.[114]

Нам неизвестно, получил ли митр. Иосиф какой-либо ответ на свое письмо от 17(30) октября. Возможно, ответви не было. Вероятнее всего, митр. Сергий предпочел либо лично вызвать к себе митр. Иосифа, либо послать к нему когонибудь из членов Синода. Но как бы ни было, дело закончилось тем, что митр. Иосиф заверил митр. Сергия и Синод, что он добровольно отойдет в сторону от церковных дел, ни на какой раскол не пойдет и подчинится “беззаконной” над ним расправе вплоть до запрещения и отлучения.[115]Однако, как мы увидим дальше, слова своего митрополит не сдержал, хотя, действительно, на какой-то срок отошел от церковной жизни и молча наблюдал за ее событиями из Ростова.

Как и было предписано, 25 октября за всенощным бдением в кафедральном соборе Вознесения Христова еп. Николай сообщил верующим о перемещении митр. Иосифа, указав причины перевода. И хотя это не было новостью для паствы, все же до сих пор в ней теплилась надежда на благополучный для митр. Иосифа исход дела, а теперь эта надежда была отнята. Понятно, поэтому, что официальное известие люди восприняли очень болезненно. Они не желали мириться с фактом, возмущались, а некоторые даже составили письмо, отправив его от имени “православного мирянина” 1 ноября 1927 года.

Автор (или авторы) его не соглашался с доводами за перевод митрополита и утверждал, что правила не позволяют высшей церковной власти переводить епископа в другую епархию без его согласия. Он настаивал на том, что с митр. Иосифом поступили несправедливо и просил еп. Николая убедить митр. Сергия и Синод оставить митр. Иосифа в Ленинграде, а гражданскую власть — разрешить ему проживание в этом городе. [116]