Луна над Эдемом - Картленд Барбара - Страница 18

У Пруденс загорелись глаза.

— Тогда я должна научиться танцевать!

— Прежде всего, ты должна хорошо есть, — вмешалась Доминика, — иначе у тебя не хватит сил, чтобы танцевать всю ночь! Правда, милорд?

Она бросила выразительный взгляд на лорда Хокстона.

— Безусловно, — серьезно подтвердил он. — Танцы — это очень утомительное занятие. Будет очень обидно, если, как Золушке, вам придется исчезнуть в самый разгар бала!

— Я буду хорошо есть, — пообещала Пруденс. Теперь же, сидя в поезде и глядя в окно, Доминика думала о том, как умело он смог убедить ее сестренку хорошо кушать. С ней приходилось так трудно, потому что Пруденс была очень разборчива в елј и никак не могла привыкнуть к тому скудному и однообразному рациону, на котором настаивал их отец.

Поля сменялись поросшими джунглями холмами, которые казались островками посреди изумрудно-зеленого моря молодых рисовых побегов. Изредка можно было увидеть неуклюжих буйволов, бредущих по колено в грязи и тянущих за собой деревянные плуги. Землю готовили к новым посадкам.

Начиная от Рамбуканы дорога пошла в гору, и к составу прицепили дополнительный локомотив.

На одном участке пути, который, как было известно Доминике, назывался» Скалой страха «, дорога шла вдоль крутого склона горы, откуда открывался потрясающий вид. А вниз уходила пропасть глубиной в 700 футов, переходящая в еще более глубокое ущелье.

Иногда им встречались холмы, засаженные молодыми чайными кустами, которые росли между засохших пней, оставшихся от кофейных деревьев, но в основном по обеим сторонам дороги тянулся густой лес.

Лорд Хокстон сидел напротив Доминики, но, чувствуя, что он не настроен разговаривать, перекрикивая шум двигателя и стук колес, она уставилась в окно, погрузившись в собственные мысли.

На ней было очень элегантное дорожное платье, маленький, великолепно сшитый жакет лежал на соседнем сиденье. Когда сестры увидели Доминику в этом костюме и в новой шляпке, украшенной цветами, они онемели от восхищения. Наконец Фейт, нарушив молчание, спросила:

— Сколько лет ты будешь носить это платье, прежде чем отдашь его мне?

— Я пришлю его тебе сразу же, как только мне купят другое, — пообещала Доминика.

Ей так много нужно было успеть сделать до отъезда, дать столько указаний Малике, что у нее не было времени разбираться в своих чувствах или думать о том, что ждет ее впереди.

Лишь иногда по ночам ее охватывал страх, когда она представляла себе Джеральда Уоррена и думала о том, что он, возможно, тоже с тревогой смотрит в будущее.

Она, по крайней мере, представляла себе, что он похож на своего дядю, и это в некоторой степени служило ей утешением.

Он же вообще не знал о ней ничего, и Доминика боялась, что он испытывает гнев и возмущение при мысли о том, что его собираются женить неизвестно на ком.

Она знала, что лорд Хокстон написал племяннику письмо еще в понедельник, и чтобы быть уверенным, что его доставят без промедления, он отправил его с посыльным, оплатив тому дорогу из Коломбо до плантации и обратно.

Лорд Хокстон не сказал Доминике, должен ли посыльный привезти ответ. Ей почему-то казалось, что он не рассчитывал на это, поскольку был совершенно уверен, что племянник исполнит его желания без всяких возражений.

В то же время она с трудом могла сдержать волнение и тревогу, когда поезд, после четырехчасового пути, прибыл в Канди, где им предстояло сделать пересадку на другую ветку.

Она и раньше слышала, что Канди — изумительно красивый город, последний оплот цейлонских царей с его священным храмом Зуба, возвышающимся над искусственным озером. Но то, что она увидела, превзошло все ее ожидания.

У них было еще два часа до отхода поезда, идущего в Центральную провинцию, который, как объяснил лорд Хокстон, делал остановку всего в пяти милях от его плантации.

Зная, что ей это будет интересно, он нанял экипаж, и они отправились кататься по городу и вдоль берега озера.

Повсюду цвели магнолии, жасмин и орхидеи; нежные белые цветы champee наполняли воздух упоительным ароматом.

— А вам известно, что Кришна, который является богом любви у индусов, делает наконечники для своих стрел из цветков champee? — спросила Доминика.

— И что, это усиливает их действие? — с улыбкой поинтересовался лорд Хокстон.

— Так считают брамины. — Внезапно осмелев, Доминика спросила:

— А вы когда-нибудь любили, милорд?

— Не настолько, чтобы расстаться со своей свободой, — ответил он.

— Это значит, что вы не любили, — сказала Доминика. — Я уверена, что ради настоящей любви человек готов пожертвовать всем!

— Из ваших слов можно сделать вывод, что вы читаете сентиментальные романы, — с иронией заметил лорд Хокстон.

— Папа никогда бы не допустил, чтобы в доме появились какие бы то ни было романы, — сказала Доминика, — но я уверена, что если человеку посчастливилось найти любовь… настоящую любовь, у него не хватит сил противиться ей.

Еще не успев договорить, она поняла, что совершила оплошность. Нельзя было говорить подобные вещи лорду Хокстону, учитывая, что она согласилась выйти замуж за его племянника не только без любви, но даже не будучи знакома с ним. Но вокруг было так красиво, что, казалось, сама природа невольно подсказывала мысли о любви.

Словно желая переменить тему, лорд Хокстон принялся рассказывать Доминике о мужестве и отваге жителей Канди, которые последними из цейлонцев покорились британским завоевателям.

Он рассказал ей также о самом большом карнавале в Азии Исала Перахира, который ежегодно проводят в Канди уже в течение двух тысячелетий.

— Вам очень понравится, — сказал он. — Вы увидите там ярко разукрашенных слонов, танцоров и барабанщиков, представителей знати в усыпанной драгоценными камнями одежде, канатоходцев; все вместе это самое захватывающее зрелище, которое я когда-либо видел.

— Мне всегда было интересно, каким образом на Цейлоне оказался зуб Будды, — сказала Доминика.

Ее взгляд был направлен в сторону женщин в разноцветных сари, которые поднимались по ступеням храма. В руках они несли охапки цветов champee, чтобы возложить их к месту поклонения.

— По преданию, эта священная реликвия попала на Цейлон из Индии, будучи спрятанной в прическе принцессы, спасавшейся бегством во время войны, — ответил лорд Хокстон. Он помолчал немного, а потом с улыбкой добавил:

— Надо полагать, у нее были такие же длинные и густые волосы, как у вас.

Доминика покраснела.

— Откуда вы знаете… какие у меня волосы?

— У меня были подозрения, что вам с трудом удается уложить их в прическу.

На лице Доминики появилось озабоченное выражение.

— Может быть, я буду выглядеть лучше, если укорочу их?

— Ни в коем случае, — решительно заявил лорд Хокстон. — У женщины должны быть длинные волосы, это часть ее очарования. Ваши же волосы просто восхитительны, вы должны гордиться ими!

Доминика снова покраснела, но в то же время эти слова заставили се затрепетать от восторга. Это был комплимент!

Ей хотелось так много спросить у него, но время пролетело очень быстро, и вскоре они снова сидели в поезде.

— Все это так не похоже на дни моей юности, когда я только что купил плантацию, — сказал лорд Хокстон, когда состав отошел от станции. — В те времена в Канди вела лишь пыльная проселочная дорога, по которой мы на телегах, запряженных волами, перевозили кофе. — Он улыбнулся и добавил:

— Сейчас даже трудно представить себе, что губернатор Норт, отправляясь путешествовать по острову, брал с собой 160 носильщиков для паланкинов, 400 кули и двух слонов!

— Сколько хлопот, чтобы разместить их всех на ночлег! — ужаснулась Доминика.

Она старалась разговаривать спокойно, но с каждой минутой ее тревога и страх росли.

Она отлично знала, что лорд Хокстон рассчитывает на ее спокойствие и выдержку. В конце концов, из-за этих качеств он и выбрал ее в жены своему племяннику, и если сейчас он заметит, что она нервничает, он станет презирать ее.