Лиса в ловушке - Картленд Барбара - Страница 19

Невада перевела взгляд с одного на другого. Должен же кто-нибудь прийти ей на помощь!

И тут Тайрон Штром заговорил с ней по-английски:

— Никто не понял вашего призыва о помощи, мисс Невада, — сказал он холодно. — Но джентльмен рядом со мной предложил мне за вас верблюда и четырех овец. Он сказал, что ему нравятся женщины с норовом, потому что его забавляет выбивать его из них.

У Невады отчаянно застучало сердце, но она продолжала смотреть на него с вызовом.

— Может быть, мне стоит принять его предложение? — спросил он. — Это хорошая цена за женщину в здешних местах.

— Как вы смеете!

На мгновение Невада забыла и шейхов, и все вокруг, все, кроме Тайрона Штрома и своей постоянной с ним борьбы.

— Вам решать! — настаивал он. — Мне это в высшей степени безразлично.

Девушка затаила дыхание. Она с ужасом подумала, что безжалостный Тайрон Штром действительно способен отдать ее шейху, и тогда она погибла.

Глаза ее еще горели гневом, но она сдалась. И в этом поединке он вышел победителем. С возгласом отчаяния Невада повернулась и взбежала по ступеням террасы. До нее донесся смех и говор мужчин.

Когда она вернулась на террасу, женщины уставились на нее с ужасом. Но они были очень вежливы, и, чтобы не смущать ее, сосредоточились на происходящем внизу.

Раздались звуки музыки. Двадцать музыкантов, расположившихся в дальнем конце двора, играли на барабанах, свирелях и бендирах, разновидности тамбурина.

Музыка отличалась четким ритмом, и через несколько секунд в центре двора появилось несколько танцовщиц.

На них были легкие разноцветные одеяния из муслина и шелка и множество украшений, позванивающих при каждом их движении.

— Это танцовщицы из Тизнита, — прошептала на ухо Неваде говорившая по-французски женщина, — очень знаменитые, самые лучшие.

Невада вспомнила, что в одной из книг Тайрона Штрома она читала, что во всей Северной Африке не было равных танцовщицам из Тизнита с их экзотической грацией исполненных чувственности движений.

Неваде казалось, что их танец походил на турецкий» танец живота «. Девушки стояли почти неподвижно, в то время как их тела содрогались и трепетали.

В золотистом свете костров их тела отбрасывали огромные темные тени, из-за чего все зрелище приобретало странный, почти зловещий вид.

Во время танца откуда-то из глубины двора донеслось и смешалось с музыкой монотонное пение.

Танец закончился, девушки расположились полукругом, а в центре появилась женщина, при виде которой у Невады захватило дух.

Очень юная, стройная, как статуэтка, с длинными распущенными волосами. Девушка была одета в голубые покрывала и усыпана драгоценностями.

Девушка опустилась на колени, глаза ее были закрыты. Танец начался с легкого движения кистей рук, затем это движение распространилось по всем направлениям; на плечи, шею, голову, туловище, бедра и наконец на все тело.

Казалось, что какой-то внутренний огонь, все сильнее разгораясь, постепенно охватывал ее, пока не поглотил полностью.

Ее покрывала соскользнули при движении, и Невада поняла, что юная танцовщица была обнажена до пояса!

Раскачиваясь, целиком подчиняя ритму каждое движение своего гибкого тела, она казалась воплощением сладострастия. Невада замерла, наблюдая за тем, как танцовщица двигалась все быстрее, все более чувственно, ее руки извивались, как змеи, рот был полуоткрыт; было видно, что она достигла экстаза.

Своим очарованием, страстностью и чувственностью она привела в возбуждение не только шейхов, но и наблюдавших за ней женщин. Часто дыша, они, как под гипнозом, двигались в такт музыке.

Конец наступил неожиданно. Танцовщица кружилась и кружилась, пока не опустилась на землю в полном бессилии. Барабаны замерли, во внезапно наступившей тишине зрители могли бы услыхать только биение собственных сердец.

На какое-то время все словно застыли, но затем шейх Хассам эль Зигли движением руки дал знак тизнитским танцовщицам, стоявшим полукругом, приблизиться.

Каждая из девушек подбежала к одному из шейхов и простерлась у его ног, склонив голову и сложив руки в традиционной позе, отражавшей униженную покорность.

Невада жадно наблюдала за происходящим, потрясенная до глубины души. Прекрасная полуобнаженная танцовщица наконец открыла глаза. Шейх Хассам протянул ей руку, помогая подняться, и подвел ее к Тайрону Штрому.

Невада заметила, как он при этом поднял на нее глаза, увидела его улыбку и отвернулась с чувством ненависти и презрения!

Глава 5

Раскачиваясь в своем кресле на спине верблюда, Невада никак не могла уснуть.

Она чувствовала страшную усталость, так как ночью ей совсем не удалось отдохнуть. Девушка беспокойно металась на Мягком ложе, предоставленном ей на женской половине. Каждый звук, нарушающий тишину в комнате, действовал ей на нервы.

Перед ее глазами то и дело возникала гибкая извивающаяся фигурка юной танцовщицы. Невада никогда не думала, что танец может быть настолько чувственным, возбуждающим и в то же время гипнотизирующим.

Много позднее, когда она вслед за родственницами и наложницами шейха вернулась к себе, Невада, глядя на них, могла убедиться, насколько было сильно воздействие музыки и танца.

К тому же самая молодая из жен шейха расплакалась и одиноко сидела в углу. Объяснявшаяся по-французски женщина объяснила Неваде, что это были слезы ревности.

— Мули очень любит нашего господина, — шепотом сказала она, — а теперь, когда здесь танцовщицы, он будет развлекаться с ними и не пришлет за ней два или три дня.

Неваде казалось странным, что восемнадцатилетняя и очень красивая четвертая жена шейха может так его любить.

Но девушка тут же подумала, что, поскольку он был единственным мужчиной, какого знала Мули, у нее не было выбора.

Когда все женщины улеглись, Невада не могла перестать думать о Тайроне Штроме и о том, каким взглядом он смотрел на прекрасную танцовщицу.

Его лицо рисовалось ей в темноте настолько отчетливо, что девушке казалось, будто она видит его улыбку, различает вспыхнувший в его глазах страстный огонь.

Мать шейха устроила Неваду как можно удобнее, предоставив гостье почетное место на низкой софе, представляющей собой покрытые ковром подушки, расположенные на длинных деревянных опорах.

Постель оказалась удобной, особенно после стольких дней кочевой жизни, но сон бежал ее, и, когда настало утро, она поднялась с ввалившимися глазами, измученная и бледная, как никогда в жизни.

Ее разбудили рано, так как Тайрон Штром прислал слугу сказать, что желает тронуться в путь с рассветом.

Неваду растрогало то, как сердечно простились с ней мать шейха и другие женщины. Казалось, короткого времени, проведенного в гареме, хватило им, чтобы сблизиться.

Их добрые пожелания, и напутствия, и выражение надежды, что она скоро посетит их вновь, были переданы ей говорившей по-французски женщиной.

После бесчисленных поклонов и прикладываний рук сначала ко лбу, а потом к губам и к груди, ритуал прощания по восточным обычаям был завершен, и Невада последовала за слугой по бесконечным извилистым галереям и переходам в комнату, где их по приезде приветствовал шейх.

Ни шейх, ни Тайрон Штром, о чем-то оживленно разговаривающие по-арабски, не обратили внимания на ее появление. Только направляясь к выходу, он взглядом приказал ей следовать за ним туда, где их ожидали лошадь и верблюд, на которых они совершали свое путешествие.

Остальной караван присоединился к ним уже за воротами касбы, и они тронулись под шумные выкрики слуг шейха и детей, которые еще некоторое время бежали за ними по пустыне, провожая гостей.

Когда они выезжали из крепости, дул холодный ветер, но с восходом солнца он затих, и с каждым часом жара все более усиливалась, становясь непереносимой. Неваде казалось, что она скоро задохнется под плотной чадрой.

Скоро окружающая их местность совершенно изменилась. По обе стороны узкой долины, в которой лежал их путь, поднимались отвесные скалы, изрытые пещерами. Один раз они пересекли мелководную реку, протекавшую среди гранитных валунов. Вскоре скалы сменились унылыми голыми холмами, где на бесплодной почве под палящим солнцем виднелись кое-где жалкие чахлые деревья.