Лабиринт любви - Картленд Барбара - Страница 1

Барбара Картленд

Лабиринт любви

Глава 1

1871

— Боюсь, мисс Брантфорд, — сказал сэр Уильям Дженнер, — ваша матушка в очень плохом состоянии.

Именно это Девайна и ожидала услышать, но молча ждала продолжения. Она лишь подняла на него глаза в то время, как он далее развивал свою мысль:

— Это результат того, что она очень устает и находится в постоянном беспокойстве за вашего отца.

— Если бы мы хоть что-то знали о нем, — пробормотала Девайна, — но за два месяца ни одного письма.

— Конечно, отсутствие известий всегда тревожит, — согласился сэр Уильям. — Между тем вы должны сделать все возможное, чтобы отвлечь вашу матушку от грустных мыслей и внушить ей оптимизм.

Девайна подумала, что это нереально, но говорить об этом не имело смысла.

— Я беседовал с ее горничной, — продолжал сэр Уильям, — мне кажется, она достойная женщина, и она обещала проследить затем, чтобы ваша мать как можно больше отдыхала, не принимала слишком много посетителей и не забывала о лекарствах, которые я ей чуть позже пришлю.

— Вы очень добры, — сказала Девайна, — а я действительно очень волнуюсь за маму.

— Обратите внимание и на еду. Пища должна быть сытной.

Эти слова сэр Уильям произносил уже на ходу. Девайна проводила его в холл, где он оставил цилиндр, лайковые перчатки и трость.

Врач положил руку Девайне на плечо.

— Ну-ну, веселей, моя дорогая! Я уверен, что, как только вернется ваш отец, все изменится.

— Да, конечно. Большое спасибо за то, что вы приехали. — Девайна открыла входную дверь.

Сэр Уильям вышел из маленького домика на Айлингтон-сквер. У подъезда его ждала нарядная, четырехместная карета, запряженная парой лошадей. На козлах сидел кучер. Лакей захлопнул за ним дверцу. Сэр Уильям приподнял шляпу, прощаясь с Девайной, и карета тронулась.

Девушка вздохнула. Она смотрела карете вслед, пока та не скрылась из вида, потом она вернулась в дом и закрыла дверь.

Она знала, что за визит сэра Уильяма придется заплатить очень много, но все эти расходы были ничто по сравнению с ее беспокойством о состоянии здоровья леди Брантфорд.

Впрочем, он не сообщил ей ничего такого, о чем она бы не знала.

Все дело было в том, что леди Брантфорд отчаянно тосковала о муже. И то, что с тех самых пор, как он отправился с секретной и опасной миссией по поручению Министерства иностранных дел, семья не получила от него ни одной весточки, наталкивало его жену на самые худшие мысли.

«Что же я могу сделать», — мучилась Девайна. Потом она вспомнила, что существует еще одна проблема, которая требует немедленного разрешения: у них почти что не осталось денег.

Сэр Теренс, отец Девайны, который находился на дипломатической службе, женившись, вышел в отставку.

Он знал огромное количество языков. И когда у его бывших коллег совсем уж опускались руки, они каждый раз взывали к нему о помощи.

Отец не рассказывал о своих делах. Он только время от времени исчезал в неизвестном направлении, и Девайна никогда толком не знала, чем же он там занимается.

Однако на этот раз она знала, что граф Гранвилл, государственный секретарь Министерства иностранных дел, четыре месяца назад посылал за ее отцом. И через неделю после этого тот вновь уехал. Девайна, которой исполнилось 18, должна была начать выезжать.

Но отца не было, и им с матерью ничего не оставалось, как уединиться в небольшом особняке.

В самом начале года сэр Теренс снял недорогой, но очень милый домик на Айлингтон-сквер.

Он так много задумал сделать для своей обожаемой дочери. — Прости меня, дорогая, — говорил он ей в ночь перед отъездом, — но долг прежде всего. Этим я всегда руководствовался.

— Конечно, папа, ты должен выполнить их просьбу, — ответила тогда Девайна, — но, пожалуйста, возвращайся быстрее. Без тебя в Лондоне все не так.

— Я не задержусь ни на один лишний день, обещаю тебе, — сказал сэр Теренс.

Теперь был уже июль. Сезон практически завершился, а Девайна не побывала ни на одном балу, ни на одном приеме.

Сначала леди Брантфорд просто ждала, надеясь, что сэр Теренс в любой момент может вернуться, тем более что без него она с дочерью была просто не в состоянии выезжать.

Только сэр Теренс смог бы сказать, с кем нужно общаться, а с кем не стоит. Он также поддерживал отношения с теми, кто, если бы он их попросил об этом, с готовностью развлекали его жену и дочь.

Но без него леди Брантфорд даже не знала с чего начать.

Теперь же, спустя два мучительных месяца, проведенных в Лондоне, Девайна горячо жалела, что они покинули свой загородный дом. Ей нравилось общество матери и соседей, и к тому же в деревне она могла ездить верхом.

Здесь же дни тянулись необыкновенно долго, а состояние матери Девайны становилось все более и более подавленным, и она постепенно теряла интерес ко всему, что происходило вокруг. Она немного оживлялась, лишь когда появлялся почтальон.

«Почему же он молчит?»— вновь и вновь спрашивала она. Но на этот вопрос ответа не было.

Девайна вошла в маленькую гостиную, где они обычно сидели, когда ее мать спускалась вниз. Ее взгляд выхватил стопку счетов на стоявшем у окна письменном столе. Сэр Уильям настаивал на том, чтобы у ее мамы была лучшая, но — увы — очень дорогая еда.

Парные цыплята, мясо молодых уток, которые так дешево стоили в деревне, но по астрономическим ценам продавались в Лондоне. То же самое можно было сказать и о свежих яйцах, хорошем масле, жирной сметане.

Казалось, счета притягивали как магнит. Она прошла по комнате, остановилась возле стола, не отрывая от них глаз.

Перед тем как уехать, сэр Теренс оставил им на хозяйство вполне достаточную сумму. Но он рассчитывал вернуться домой через месяц, самое большее — через два.

Он говорил, что возьмет их с собой на скачки в Эскот, которые должны были состояться в начале июня. Еще он собирался устроить так, чтобы в конце мая Девайна была принята при дворе.

«Что же могло случиться?»— подумала Девайна, содрогнувшись от собственных тревожных мыслей. Однако она строго приказала себе не поддаваться панике. Она ведь должна поддерживать надежду в своей матери, но для этого ей нужно быть стойкой самой.

Да и денежный вопрос, постоянно занимавший ее мысли, помогал отвлечься.

Прислуги у них было немного. Кухарка Бесси жила с ними уже двадцать лет, и они не смогли бы теперь обойтись без нее. Еще Эми, которой было под пятьдесят. Она поступила к ним через два года после Бесси, когда они жили в поместье. И последней была горничная ее матери, которая до этого нянчила маленькую Девайну, и уже давно стала членом их семьи, и они не представляли, что бы они без нее делали.

«Мы можем уехать домой, — рассуждала Девайна, — но, когда папа вернется, он рассердится, если не найдет нас там, где просил его подождать».

Она отошла от стола со счетами в другой конец комнаты, где на стене висела акварель, которую, как считалось, или нарисовал владелец дома, или кто-то ему ее подарил. Она никому не нравилась, и, глядя на нее, Девайна подумала, что она смогла бы нарисовать гораздо лучше. И тут у нее мелькнула идея, более того, она удивилась, что эта идея не пришла ей в голову раньше.

У Девайны было два таланта: она рисовала и шила. И когда она подумала о своем умении рисовать, то вспомнила о своей учительнице. Как это глупо: пробыть столько времени в Лондоне и ни разу не попытаться встретиться с ней. Хотя Девайна всегда этого хотела. Но она ждала, пока маме станет лучше, и они смогут найти магазинчик Люси Крофтон где-то недалеко от Бонд-стрит.

«Я должна немедленно увидеть Люси!»— решила Девайна. И, захваченная этой мыслью, она побежала вверх по ступенькам.

Как и ожидала, она застала Эми за уборкой спальни.

— Надень шляпку, Эми, — сказала она ей. — Мы уезжаем.

— Но я занята, мисс Девайна, — возразила Эми, — да и куда это вы собрались?