Главные роли - Метлицкая Мария - Страница 25

– Даже хуже, – добавила другая.

– Отмороженная на всю голову, – согласилась третья.

– Без чердака, – подтвердила четвертая.

И мы все дружно с этим согласились. Но постепенно к Симке мы привыкли, и нас уже не так коробило от ее откровенностей. Правда, слегка все же нас шокировали ненужные подробности ее семейной жизни. И еще мне казалось, встречая их на улице с Пузаном, что он – мой старый знакомый, даже слегка родственник, про которого я знаю почти все – про привычку храпеть перед телевизором, закрыв лицо газетой, про пачку макарон с маслом на ужин, и про брошенные в ванной грязные носки на полу, и даже про неохотное исполнение им супружеского долга – редко, коротко и скучно. Думаю, что эти чувства испытывала не одна я, и при встрече с ним я почему-то опускала глаза – как-то было неловко. Однажды Симка позвала нас на день рождения – муж был в отъезде.

Квартира оказалась бесконечно захламленной, в неразобранных тюках и коробках: ни уюта, ни чистоты – ни боже мой. На столе стояли разноцветные невпопад тарелки. Салат был порезан, скорее, порублен, на скорую руку: картошка – на четыре части, помидоры-огурцы – пополам. Тут же было выставлено и горячее, ставшее уже холодным, – котлеты величиной с ладонь. Симка опять бесконечно солировала – ведь это был ее официальный бенефис. Мы выпили вина, и нам почему-то стало очень весело – расслабились мы на полную катушку, перекрикивали друг друга, громко пели песни и даже танцевали. У Симки был звонкий и сильный голос, пела она чисто и правильно – еще бы, дирижер-хоровик. Спустя пару лет пошли в первый класс наши дети, и мой сын и Симкина дочь оказались в одном классе. После уроков мы встречали их у школы. Симка была какая-то потухшая, грустная, тихая, вовсе не похожая на себя.

– Хреново у меня все, – сказала она.

И пояснила: с Пузаном хреново, мальчишки его на дух не переносят, и это у них взаимно. У мальчишек возраст сейчас – не приведи Господи, а он, болван, ничего знать не хочет. Да и сама Симка его уже еле терпит – все раздражает и все противно. Вот тебе и брак по разуму, грустно заключила она. В общем, где у любимого родинка, там у нелюбимого бородавка.

– Какой же выход? – сочувственно спросила я.

– Да никакого, – грустно ответила Симка, – куда я с тремя детьми и с моей профессией? Да и возраст – сорок это не шутка.

– Что ж теперь до конца жизни маяться? – удивилась я, пожалев бедную Симку.

Она не ответила, а посмотрела вдаль и только пожала плечами. Я посмотрела на нее и увидела усталую и неухоженную немолодую тетку с воспаленными печальными глазами и длинным унылым носом. Больше всего тогда (как, впрочем, и сейчас) я жалела людей, живущих в отсутствие любви. Потом Симка грустно добавила, что жалеет о том, что ушла от своего второго мужа, человека пьющего, но остроумного и веселого, пусть даже с загулами и страстишками, но там была жизнь по крайней мере, а здесь – одно вязкое и тягучее болото.

– В общем, променяла счастье на несчастье, – грустно заключила она.

Потом мы не виделись долго – пару месяцев, кажется, сильно болел мой ребенок, а когда он вернулся в школу, Симкину девочку после уроков встречали старшие братья – по очереди. И каждый внимательно и заботливо проверял, завязаны ли шнурки на сапожках, и плотно подтягивал ей шарфик. Симку я встретила случайно в центре, абсолютно не узнав ее и практически пройдя мимо, – это она окликнула меня. Передо мной была прежняя веселая и бодрая Симка, громкая и смеющаяся. Хотя нет, какая там прежняя! Передо мной стояла роскошная и стройная красавица в шикарной, до пят, норковой шубе, с дивно подведенными крупными глазами, длиннющими ресницами, тонким носом и прекрасно уложенными блестящими волосами. Передо мной стояла просто записная красавица.

– Ты? – растерянно пробормотала я.

– А кто же? – довольная произведенным эффектом, громко рассмеялась Симка, дожевывая пончик и посыпая глянцевую норку сахарной пудрой.

– Господи, да тебя не узнать, – продолжала дивиться я, – что с тобой произошло?

Теперь я все понимала – и Симкиных мужей, и поверила в несметное количество поклонников.

– Стимул! – смеялась Симка. – Просто на все нужен стимул! – объяснила она коротко чудесные метаморфозы.

– Верю! – радовалась за Симку я. И добавила: – Ты и не Симка вовсе, ты теперь ни больше ни меньше – Симона!

Симка опять смеялась и закидывала голову назад.

А очень скоро наш дом потрясло одно удивительное и странное событие. Исчезла Симка. Ну, или сбежала – так будет точнее. Прихватив всех своих троих детей, разумеется. Сбежала не только от Пузана, но и из страны вовсе. Версий было множество, и все, разумеется, разные. Так бывает, когда истинную правду не знает никто. Сбежала она с детьми и вещами в два дня, когда Пузан отъехал в очередную командировку. Как уж она решила все с документами на детей, до сей поры неизвестно. Известно было только то, что Пузан вернулся из командировки, а дом пустой – ни Симки, ни детей, ни вещей. И еще какая-то записка – не ищи, все равно не найдешь. Он, видимо, Симку знал хорошо и сразу в это поверил. А дня через два, ночью, мы услышали страшный, душераздирающий крик, от которого, естественно, проснулся весь дом. Я выскочила на балкон – уже светало – и увидела человека, стоящего на бортике балкона и державшегося за оконные рамы. Кто-то тут же вызвал какие-то службы, и приехали и милиция, и пожарные, быстро развернули брезентовый квадрат под окном, а он, Пузан, все дико и неистово кричал. Кто-то выломал в квартире дверь, и его наконец втащили внутрь. Дом до утра, конечно, уже не спал, и все мы перезванивались и обсуждали весь этот кошмар. Коварную Симку, естественно, все осуждали. Мне тоже, конечно же, было до слез жалко бедного, нелепого Пузана, но почему-то в голове все время была Симка – одна с тремя детьми, да и где? Где носило эту авантюристку, в каких нездешних краях? Ходили разные слухи, и один из них – что убежала она со своим предыдущим мужем, тем самым гулякой, перед отъездом вновь крепко сойдясь с ним. Прошло время, и все успокоились и про Симку почти забыли, но, встречаясь у подъезда или в магазине, все же спрашивали друг у друга: ну что там о Симоне (с моей легкой руки), ничего не слышно? Не слышно было ничего. Ничегошеньки. Как испарилась или в воду канула.

Ну, а вот Пузана теперь все видели часто – скорее всего он уже нигде не работал по причине перманентного пития, ходил обрюзгший, заброшенный, беззубый, с отекшим синеватым лицом. Ходил челноком: магазин – дом, в сетке – бутылки, пустые или полные. Как-то я видела, как из черной служебной «Волги» вылезла грузная, хорошо одетая женщина, бывшая Симкина свекровь – Пузан был из номенклатурной семьи, и водитель понес за ней в подъезд тяжелые, полные продуктов сумки. Скоро у несчастного Пузана появилась и подружка – бестелесная, серая и замызганная, за километр видно – пьющая, и сильно. Теперь они ходили в винный на пару.

А потом из нашего дома я уехала – произошли перемены в моей частной жизни. Просто кончилась одна любовь и началась другая. И с этим надо было что-то решать. Я и решила, как мне казалось, единственно правильным. И жизнь, слава Богу, показала, что я не ошиблась. Потому что самое страшное было бы о сделанном пожалеть, а этого, к счастью, не произошло. Несмотря ни на что. Однажды в Москву из Америки приехала бывшая соседка по старому дому, оставшаяся близкой подругой, несмотря на отдаленность проживания. Мы встретились, вспомнили Симку.

– Знаешь, – сказала подруга, – как слышу о какой-то многодетной матери или училке музыки, тут же спрашиваю как ее зовут, – эмигрантский круг так тесен, – но нет, опять не она. В общем, никаких следов.

– Да может, она и вовсе не в Штатах, а в какой-нибудь Бразилии или Южной Африке – с нее станется, она же такая, с чертями, – предположила я.

Подруга со мной согласилась.

Однажды мы с мужем оказались в Европе, это был самый конец девяностых, преддверие нового века. В Германии встретились с близкими друзьями и решили прокатиться – Голландия, Бельгия. В общем, сказка и потрясение – что все это происходит со мной и наяву!