Земля Забытых Имен - Мерцалов Игорь - Страница 72

Проклятье, да и был бы сын родной, откуда знать наверняка, что понял бы он, к чему на самом деле отец стремится?

Однако подчиненные неуверенности правителя видеть не должны. И Ярополк недолго думая взялся железной рукой пригнетать их головы: пусть склонятся, лишь бы по сторонам не глазели.

— Сейчас, прилюдно, я Белгаста обнадежу — не на послезавтра, конечно, сроков называть не стану, но соглашусь, что осенних праздников ждать не стоит. Вы другим ливейцам так же говорите. Пока время тянется, посмотрим, насколько охотно Белгаст сам будет распускать свое войско. Но главное вот что: проведайте, с кем Белгаст вообще из наших разговаривал, когда и о чем. Особенно среди тех, кого сурочцы сюда понатащили. Но и наших не сбрасывайте со счетов. Кто неблагонадежен или хоть когда-то подозрения вызывал, о тех мне в первую очередь доложите.

— Людей у нас маловато, — заметил один из ближников, старательно выглаживая бороду. — Многие, кто в тайных делах ловок, в Стабучи остались.

— Значит, придется вам самим ловкими стать, — ответил Ярополк и рукой махнул: — Идите!

Когда все скрылись, он наконец-то посмотрел на Буевита:

— Что молчишь, брат?

— Не хотел тебе мешать. Да и незачем: к твоим словам уж ничего не прибавить.

— Не прибавить, говоришь? А убавить, значит, можно бы? Не узнаю тебя, брат, ты у нас всегда бы крут и на расправу скор.

— Не нравится мне Древлевед! И если уж ты Белгаста подозреваешь в чем-то, вспомни, что нынче ночью Древлевед именно к нему пошел, сразу, как Нехлада в поруб кинули!

— Маг умен и многоопытен! — напряженно заявил Ярополк.

— Не по нраву он мне, брат. Скользкий какой-то. Качнулся ковер в темном углу, и в круг света вышла Незабудка.

— Отец, позволь поговорить с тобой…

— Давно здесь таишься? — протянул Ярополк.

— Нет, — быстро ответила девушка. — Но слышала, что дядя сказал…

— Врешь, — перебил ее боярин. — По глазам вижу, что врешь. — Он поманил дочь пальцем и, когда она приблизилась, сжал ее плечо. — Ну так давно ты здесь наушничаешь?

— Да, — сдерживаясь, чтобы не застонать от боли, повинилась Незабудка. — Но не сразу… я вошла, никто не заметил. Решила подождать. — Хватка ослабла. — Отец, дядя прав, Древлевед…

— Никогда не лги мне, — опять прервал ее Ярополк. Буевит, выжидательно глядевший на Милораду, попросил:

— Выслушай ее, брат.

— Своих детей слушай, коли охота, а я и так уже вижу: с глупостью пришла. Ну да ладно уж, молви свое слово. Дозволяю. Только покороче.

— Дядя прав, Древлевед — скверный человек, он людям души калечит. Я вижу. Нехлад до встречи с ним совсем другой был…

Ярополк рявкнул с неожиданным озлоблением:

— Ну все, хватит! Совсем ты ума уже лишилась со своими песнями. Чтобы я больше не слышал про Нехлада этого — ни слова! И учти, — жарко выдохнул он, наклонившись вперед, — узнаю, что слюбилась с ним, паскудником, что вместе против меня злоумышляете, — не пощажу! А, что так смотришь? — сощурился. он, на ходу развивая осенившую его мысль. — Снюхались? Еще тогда, на дороге? И что же ты ему пообещала? Или — он тебе?

— Опомнись, брат! — не выдержал Буевит. — Там еще я был, если помнишь. Или меня тоже в соучастники запишешь?

Минуту казалось, что Ярополк и эту мысль подхватит, но нет, что-то еще удерживало в нем представление о родственной верности.

— Ну будет, — сказал он, показывая, что разговор окончен. — Иди, одевайся для пира.

— Иди, ты уже достаточно рассердила отца, — поддержал Буевит. — Да и нам пора, брат.

К концу дня Нехлад впал в какую-то полудрему. Никто за ним не приходил, только вечером покормили в третий раз. Иногда докатывались отзвуки пиршества. Мысли текли лениво. О печальной участи своей думать не хотелось, о смысле происходящего — не получалось. И лезло в голову все подряд.

Вдруг представилось, как могла бы выглядеть каморка из нави. Стало даже любопытно: а если в нави стену разрушить — упадет ли наяву? А если в мире теней сотворить ключ к замку и воплотить его в яви?

Нехлад глухо застонал от отчаяния. Только сейчас он остро, в полной мере ощутил тяжесть утраты светильника, а с ним — и своих магических навыков. Что бы там ни задумывал Древлевед, а учил на совесть, подсказывал, когда нужно, советы давал. Не позволял оступиться.

Все же чего он добивался? Чем больше Яромир размышлял, тем меньше верил, что маг обучал его ради борьбы с Иллиат. «Я в победе над ней не нуждаюсь…» Но какую-то же выгоду он преследовал?!

Выгода. Нехлад, лежавший на одеяле, резко сел. Единственная выгода, которую Древлевед видит в людях, — это их мечты. Так, может, ему потребовалась мечта о победе над упырицей?

«Глупость. Это я от безделья дурить начинаю…» Однако мысль не отпускала. Если хорошенько вспомнить, лично Древлевед для защиты города не сделал ничего. Преобразовал с помощью Нехлада мечты и простейшие чаяния людей, а от себя ничего не добавил.

Так, может, Древлевед попросту… человек со слабым воображением? Верилось в это с трудом. Что значит слабое воображение? За всю жизнь — не научился мечтать?

Или — разучился?

Или вообще не пытался научиться, всегда пользуясь мечтами других?

Нехлад не заметил, как стал вышагивать от стены к стене.

Верилось с трудом, однако было в этой догадке что-то здравое. Ох не случайно собирает маг людей вокруг себя!

Удивительно, как может человек не владеть ни богатым воображением, ни талантами, а все-таки будить в других тягу к совершенству? Но в этом Нехлад недолго сомневался. Мудрено ли поднатореть в умении разговаривать? И вовсе не обязательно нужные слова, способные разбередить души людские, им самим придуманы. Древлеведу не привыкать пользоваться дарами чужих талантов.

После ужина новая смена стражников привела в поруб еще одного человека. Сгорбленный, с широкими, но безвольно опущенными плечами. Молодой боярин едва узнал его.

— Нечай?

Один из стражников недовольно обернулся, прикрикнув:

— Тихо! — А своим сказал, когда уже уходили: — Началось. Полнится коробочка…

Пришел Бирюк, сунул кузнецу за решетку кувшин с водой и кусок хлеба. Нечай даже не посмотрел на него. Нехладу было видно: сидел он на свернутых одеялах, не шевелясь и безучастно глядя в стену.

Когда Бирюк ушел, Яромир снова позвал мастера. Кузнец не ответил, но глаза поднял. Больные были глаза, соловые.

— Нечай! Что случилось? За что тебя сюда?

Что это там стражник сказал — «полнится коробочка»? Неужто сюда всех, кто к Древлеведу причастен был, бросят? Нелепость какая-то. Или стражник уже видел нечто подобное? Скажем у себя в Стабучи, в богатом и многолюдном городе Верховиде?

Он уже думал, смолчит Нечай, но кузнец, внимательно рассмотрев свои мускулистые руки, сказал:

— Человека убил я. Помощника своего.

— Как? — опешил Яромир. — За что?

— Как? Молот взял да на голову опустил. — Он для наглядности показал, как это делается. — Вот так.

— За что? — повторил Нехлад.

В голосе его прорезалась боярская властность, которая заставляет держать ответ. Нечай даже вздрогнул, взор его заметался.

— За что? — неожиданно тонко воскликнул он. — За что? Не знаешь ты, боярин, как тошно на свете жить! — Он вскочил и прижался к прутьям решетки, — Живешь, работаешь, руки покоя не ведают. Стремишься… к чему? Вот так поглядишь: а нет там ничего, нет и не было. А ты есть дурак, слепой, что шагал к пропасти, веря, будто в дивный сад придешь.

Он говорил невнятно, все больше сбиваясь и глядя мимо Яромира, но почему-то продолжал обращаться к нему:

— Знаешь, боярин, как я всем им завидовал, когда сопляком был? Люто! Из грязи все красивым кажется. Ох, как старался… как работал… А конца-то нет! Нет такого, на что посмотришь и скажешь: все, дальше некуда, сделал все, что мог… Вот свою кузню завел, учениками оброс, в вятшие выбился — и что бы не жить, брюхо поглаживая? А счастья нет… И только глупость понять мешает, что никогда на вершину не подняться. Нет ее, вершины, боярин! А он тут… — Нечай стиснул кулаки так, что решетка скрипнула. И вдруг обмяк весь, рухнул на колени. Губы задрожали. — А он тут лезет… Придумал, вишь… чтобы кий, говорит, руки не тяготил. Тогда, говорит, больше успевать будем. Все больше, больше… А я ему: говоришь, молот? А мне, говорю, молот руки не оттягивает. Хочешь, покажу, как я молотом? И показал. Да еще разок показал, хоть он уже и не видел. Боги милосердные, ну для чего он такой глупый был, для чего такой славный?..