Земля Забытых Имен - Мерцалов Игорь - Страница 59

Спиной он чувствовал чей-то взгляд. Опять кто-то из стабучан таращится. Ничего, избавиться от взглядов очень просто. Надо только вытолкнуть их из своей пустоты.

Закончив ежедневный урок, Нехлад спрыгнул с чурбаков и огляделся.

Тонкая девичья фигурка пряталась в тени. Незабудка!

Нехлад вздрогнул, но взял себя в руки. Живя в кремле, по соседству с девушкой, он видел ее нечасто, запрещая себе не только приближаться к ее покоям, но даже думать о ней. И сейчас, глядя ей в глаза, старался сохранить священное опустошение, которому так старательно себя обучал…

Незабудка подошла к нему и, не здороваясь, ни о чем не спрашивая, сказала:

— Так нельзя. Ты надсадишь сердце и убьешь себя.

На ней был голубой сарафан, точь-в-точь такой, как в саду, когда ее песня разбудила Нехлада. И так же пронзительно сияли глаза. Чувствуя, что плотина вот-вот рухнет, Яромир собрал в кулак волю и ответил:

— Не надсажу. Древлевед научил меня восстанавливать телесный ущерб. Он многому меня научил.

— Я вижу, — печально сказала Незабудка. — Почему ты так слепо ему доверяешь? Извини, но… мне чудится в нем что-то нехорошее.

— Это лишь потому, что он не старается выставить напоказ добро. Он вообще считает пустыми все рассуждения о добре и зле.

— Кто отрицает добро, тот уже этим служит злу, — ответила Незабудка и вдруг прижала ладони к щекам. — Боги, что со мной? Я так тревожусь за тебя, так хочу сказать что-то доброе, а вместо этого ругаю твоего друга!

— У магов не бывает друзей, мы только соратники. И ты зря боишься оскорбить его: он слишком много обвинений наслушался на своем веку.

— Я боюсь оскорбить тебя, — тихо сказала девушка.

— Забудь все тревоги и страхи, — посоветовал Нехлад. — И не беспокойся обо мне. Я преодолел сомнения и выбрал путь, с которого не сверну.

— Хорошо, — сказала она. И, видя, что Яромир не намерен продолжать разговор, пошла обратно.

В полутемных сенях черного хода, за дверью, которую Незабудка оставила приоткрытой, выбегая на ристалище, качнулась тень: кто-то из приближенных Буевита наблюдал исподтишка за короткой беседой молодых людей.

— Незабудка! — окликнул ее Нехлад.

Она тут же вернулась. Не зная толком, зачем это сделал, Яромир неожиданно для себя сказал:

— Я виделся с Белгастом. Он показался мне хорошим человеком… — Он запнулся, видя боль в ее глазах.

— Хочешь пожелать мне счастья с ним? — спросила Незабудка.

— Хотел бы… Глупо это, наверное? Нет, я хотел сказать только то, что сказал: князь Белгаст показался мне хорошим человеком. Он тебя не обидит.

Девушка отвела взгляд и тихо сказала:

— Меня теперь трудно обидеть… после того, как это сделал отец.

— Что?! — воскликнул Нехлад, и руки его невольно поднялись, что обнять ее за плечи. Он вовремя сдержался.

— Неважно. Просто… он сильно изменился после встречи с Древлеведом.

— Твой отец встречался с магом? Когда?

— Еще в конце весны, когда окончательно решился взять Владимирову Крепь. Древлевед как раз приехал в Стабучь и разговаривал со многими людьми. Отец потребовал встречи, и они проговорили целую ночь. А наутро что-то изменилось.

— Что именно?

— Не знаю! С виду все по-прежнему. Он только делает все еще лучше, быстрее, решительней… Ах, я просто не знаю, как объяснить, почему от этого не по себе!

— Ярополк стал настоящим владыкой, — понимающе проговорил Нехлад, вспоминая верхотурских мастеров. — Древлевед никого не учит — только указывает путь, как ремесло превратить в искусство. Ярополк Стабучский из хорошего правителя превратился в искусного.

— Лучше бы он вообще отказался от власти! — в сердцах воскликнула Милорада. — Отец всегда был жестким, но умел любить. А теперь не умеет.

— Не печалься. Незабудка, — помолчав, произнес Нехлад. — Ничто не вечно, и печали наши тоже.

Он видел, что не смог утешить ее, но не стал искать других слов.

— Так и сказала? — переспросил Древлевед с легкой улыбкой. — И зачем ты мне это передаешь? Я за свою жизнь слышал подобные слова столько раз, сколько травинок растет на полях Владимировой Крепи. Добро и Зло — только набор звуков в пустоте той вселенной, которая создается в человеческом воображении, когда человек не хочет считаться с окружающей действительностью. Нужно ли нам об этом говорить? Нужно ли в тысячу первый раз приводить примеры того, как одно и то же деяние оборачивается благом для одного и бедой для другого?

Маг указал Нехладу на стол, и молодой боярин, поняв жест, очистил место для светильника: настало время для других упражнений. Однако вопросы не оставляли его.

— Зачем тебе понадобилось делать Ярополка совершенным правителем?

— А, ты понял? Ну конечно… Незабудка видит только воображаемые ею понятия добра и зла. Для нее все предельно просто: пришел темный колдун и испортил сердце родного человека. Ты уже понял больше, но тоже не все, потому что Ярополк так и остается для тебя личным противником. Но перед лицом вечности — сколь мелки ваши боярские дрязги! Через двести лет ни для кого не будет разницы, какой из боярских родов Нарога первым укрепился в этой земле. Через тысячу — никто не вспомнит ваших имен.

— Я это понимаю, но мы ведь живем не через двести и не через тысячу лет, а сейчас!

— И что? Ярополк нужен здесь как хороший правитель с крепкой рукой, четко понимающий, чего он добивается. Другой не сумел бы привести людей, а люди нам нужны, как ты вскоре убедишься. Если перестанешь отвлекать меня пустопорожней болтовней. Все, пора за дело браться, — махнул рукой Древлевед. — Сядь, расслабься и выброси из головы все наносное, постороннее. Раздели явь и навь — не вовне, а внутри себя. Найди пустоту под занавесью ложных истин. Прими опустошение, в признании которого таится высшая сила. Прими — чтобы наполнить его собой. И тогда, только тогда зажги светильник…

Когда хрустальные радуги заполнили сознание Нехлада, их с Древлеведом души воспарили над Новосельцем. Зеленеющая равнина, залитая торжественным солнечным светом, была одновременно наполнена смутными образами, туманами и тенями.

— Что ты видишь?

— Все, что и прежде, — мысленно ответил Яромир. — Тени прошлого и призраки грядущего. Каждый раз так трудно понять… Я различаю струи в реке — где-то в горах ненастье, и питающие Житу ручьи доносят его отголоски…

— Хорошо. Что еще видишь?

— Ветер несет что-то… как будто размытый узор на ткани. Раньше такого не было.

— Это духовные отзвуки битвы.

— Почему мы не наблюдали ее?

— Незачем. Все, что нужно, мы знаем и так: Мадуфу не победить. А зрелище стало бы для тебя лишним переживанием. Что еще?

Нехлад называл образы, которые выхватывал его духовный взор. Когда не мог сам разгадать их значения, Древлевед подсказывал. Маг остался доволен:

— Неплохо. А теперь скажи, различаешь ли ты оттенки в сиянии, которое окружает город?

— Да. Их много, — ответил Яромир, присмотревшись.

— Мерцание — следы людских мыслей и чувств. Все это — пестрота узоров на холсте, — передал ему свою мысль Древлевед. — А нам сейчас нужен сам холст. Помоги мне найти ту основу, на которую ложатся отсветы людских душ.

Нехлад ответил ему удивлением, не умещенным — да и не умещаемым — в слова. Вот это задача! Все равно что на глаз определить, где кончаются волны и начинается невозмутимая водная толща.

— Ищи силу! — подсказал Древлевед.

Силу… Но Нехлад видел — чувствовал — множество сил, вплетенных в биение ореола над городом. Сила людей, сила земли, сила ветра. Сила ума и бездумного упорства, высоких чувств и низменных страстей. Таланта и серости.

— Близко! Подумай об этом еще раз! — потребовал маг. Нехлад вернулся к последним образам, отразившимся в его сердце (постоянно бьющемся, постоянно бьющемся — не забывать!). И понял, что действительно ощущает некую могучую силу, рядом с которой все прочие…

Нет, не так. В которой — все прочие!

Стоило это понять, многоцветье отступило, и перед Яромиром раскинулось необъятное серое поле. Точно еще один образ равнины, грубо намалеванный на небеленом холсте.