Земля Забытых Имен - Мерцалов Игорь - Страница 45

— Этого я пока не знаю. Но надпись на крыльях гласит, что он — оружие против Зла. Оружием надо научиться владеть.

— Для этого нужен учитель, — ничуть не утратив подозрительности, сказал Торопча.

— Надеюсь, он у меня будет. Я виделся с Древлеведом, и он обещал помочь.

— Ты уж воздержись от опытов, пока он тебя не научит, — проворчат стрелок. — И… не оставайся с горящим светильником один на один.

Не меньше часа пролежал Нехлад, изображая ровное дыхание и ожидая, пока Торопча уснет. При этом он ругательски ругал себя за такое мальчишество, но ничего с собой не мог поделать. Тинар, без сомнения, видел уже десятый сон, а вот про Торопчу этого с определенностью сказать было нельзя. В конце концов усталость превозмогла волю, и Яромир не заметил, как заснул…

А спустя какое-то время проснулся в поту, с трудом сдерживая крик.

Душный пепельный туман и жаркое дыхание неостывших углей…

Как он не понял этого сразу? Пожар привиделся позже, а сначала — девушка, стоящая у окна, а под ней — уже сожженный город…

Она выжила! Ни жар, ни угар до нее не добрались, и она умерла — несомненно умерла, ведь никого не было рядом, чтобы помочь ей, — много позже… должно быть, от истощения. Или от горя.

Или… или все-таки явился на пепелище победитель, кем бы он ни был? Этого сон Нехладу не открыл.

Он посидел, переводя дыхание. Ближники крепко спали. Не вполне осознавая, что делает, Нехлад выскользнул за дверь, прихватив бронзового сокола.

В боярском доме стояла тишина. Гостей, кроме сурочцев, не было, и слуги, которых за ненадобностью и так оставалось немного, давно уже почивали. Нехлад спустился в молельню. Юный послушник при его появлении вскочил с лавки с такими круглыми глазами, что Яромир счел необходимым представиться.

— Уснуть не могу, — объяснил он. — Оставь меня здесь одного.

— Конечно-конечно. Только уж ты, боярин, окликни меня, как помолишься… — пробормотал тот, удаляясь за дверь.

Нехлад поставил светильник перед кумиром Весьерода и поклонился. Руки сами сложились на груди, губы зашептали:

— Мудрый среди мудрейших, Весьерод, отец всякой мудрости, правды радетель и закона учредитель, око недреманное, сердце чуткое! Вразуми сына своего смертного, укрепи дух мой и сердце мое поостри. Великая загадка загадана мне — помоги же ее разгадать!

Иных слов он не подобрал, не вспомнив ни одной подходящей молитвы, поэтому закончил так:

— А если я ошибся и светильник из Хрустального города несет в себе Тьму и Зло — яви всю мощь свою…

После этого Нехлад поспешно возжег светильник. Кумиры молчали. Огонек разгорелся, и Яромир опять погрузился в пляску радужных лучей. «Только не забыться, — твердил он как заклятие. — Только не потеряться там, среди огней… Только не утратить себя…»

И это ему удалось, но удача едва не обернулась гибелью.

Он жаждал увидеть башню — желание исполнилось. Вновь открылась перед ним мертвая пустыня, светилось на вершине башни знакомое окно, и хрупкая фигурка царевны чернела в проеме. Что-то тянуло туда — как бывает во сне, когда собственные поступки, хоть и кажутся закономерными, при воспоминании потом удивляют и смущают.

А вдруг неведомая сила увлечет его слишком далеко от тела?

Повинуясь наитию, он прислушался к биению своего сердца, которое ощущал уже как посторонний звук. Оно оставалось единственным путеводным знаком, ведущим обратно, но Нехлад, не желая пока возвращаться, как бы притянул сердце — и тотчас что-то изменилось. Он наконец почувствовал окружающее, сухой ветер и колючий песок.

Он не воплотился посреди страшной пустыни, но обрел подобие плоти, видимый облик!

Однако он по-прежнему не мог ни управлять видениями, ни воздействовать на окружающее. А видение между тем отчего-то сменилось: теперь чудовища рвались внутрь, а их сдерживала горстка храбрецов — восставших из забытья пленников башни.

Нехлад ощутил, как его толкнули, почувствовал смрадное дыхание страшилищ. Не раздумывая, он выхватил из-за пояса невесть откуда взявшийся меч и вступил в бой.

— Держитесь! Ваша воля здесь — оружие, сражайтесь! — послышался сквозь шум голос царевны. Она говорила на незнакомом языке, но Нехлад странным образом понимал каждое слово.

Стук собственного сердца потерялся в криках, реве и стонах. Слишком поздно Яромир понял, что сражение какое-то ненастоящее: отчего-то никто не мог ни взять верх, ни остановиться. При этом сам Нехлад не видел возможности хоть на миг отвлечься и задуматься над происходящим.

Пожалуй, он рисковал застрять в этой битве, позабыв, как рассчитывал вернуться назад. Его существование в мире пустыни стало слишком телесно, и, наверное, здесь нетрудно найти смерть, если забыться и позволить законам этого мира покорить себя.

Вдруг чудовища дрогнули. С несказанным удивлением Нехлад обнаружил рядом с собой еще одного бойца: зрелого высокого мужчину со светло-русыми волосами и бородой. Он был одет в простые рубаху и портки, но препоясан поясом с самоцветами, на плечах его лежал богатый плащ, а шею прикрывала сияющая гривна. Свет исходил от его могучей фигуры и великолепного меча цвета молнии.

Нехлад опустил оружие — и тут же твари пустыни исчезли, словно и не было их. Защитники башни обернулись неподвижными телами. Неведомый воин вложил меч в ножны и кивнул Яромиру:

— Идем со мной.

Они взлетели, легко, как туман, пронзив перекрытия башни, и поднялись над тучами. Взору открылось звездное небо. Внизу посветлело, тучи превратились в серебристые облака, и на них воздвигся роскошный терем.

— Где мы? — прошептал Нехлад.

— Я думал, твой первый вопрос будет иным. — Голос незнакомца звучал раскатисто, как весенний гром.

— Прости, — смутился Нехлад. — Кто ты?

— Не догадался еще? Ну так пойдем внутрь. Не многие удостаивались такой чести.

Следуя примеру незнакомца, он встал на облака — и обнаружил, что они похожи на снег. По ним можно ходить, их можно зачерпывать ладонями и мять в руке. Клочья облаков были хрусткими и прохладными, но не таяли в пальцах.

Перед теремом росла яблоня, ветви которой — странное дело! — были усеяны и цветами, и плодами. Подле золотилась на серебре облаков тропинка, по которой Яромир вслед за хозяином подошел к крыльцу.

В тереме никого не было, однако он не казался пустым. Стены как будто хранили тихие отзвуки голосов, музыки и песен. Здесь царила безукоризненная чистота, пахло хлебом.

Столы в светлице стояли вдоль стен, а напротив входа возвышался престол. На подлокотнике его, смотрясь немного неуместно, лежало несколько ржаных колосков. Воин подошел к нему, сбросил плащ, водрузил меч на подставку по правую руку, и теперь только гривна говорила о его высоком происхождении — прочая одежда была точь-в-точь как у обычного славирского землепашца. Не без удивления — хотя, казалось бы, сколько можно удивляться! — Нехлад обнаружил, что на ногах хозяина терема красуются обычные лапти.

Впрочем, нет, он поторопился с выводом… Царственная осанка и властный взор не могли принадлежать простому человеку.

Яромир преклонил колено перед престолом. Конечно, по деревянным изображениям трудно судить об истинном облике…

— Догадался? — спросил тот, кто сидел на престоле.

— Благодарю тебя за помощь, великий Весьерод.

— Надеюсь, ты не возьмешь этих слов назад, когда поймешь, что благодарность много больше моей помощи.

Ошеломленный Нехлад не знал, что сказать. Весьерод грустно покачал головой:

— Я не всесилен. Так уж устроен мир. Понимаю, каково тебе слышать такие слова, но, поверь, меня это нисколько не печалит. Признаться, будь у меня всемогущество, я бы не знал, что с ним делать. И возможно, я остаюсь верховным славирским богом лишь потому, что хорошо это понимаю, — добавил он с улыбкой, которая тотчас угасла. — Хотя сейчас лишние силы пришлись бы кстати… Ты выбрал путь, на котором едва ли встретишь помощь, а я могу только ответить на вопросы… если на них есть ответы.