Колечко с бирюзой - Мельникова Ирина Александровна - Страница 3

Наблюдая исподтишка за девушкой, за тем, как она, насупив тоненькие брови, борется со шваброй и тяжелой тряпкой из старого байкового одеяла, Нина Ивановна вспоминала своего капитана. Сейчас она ругала себя, что не открылась ему. Разве не чувствовала она его особое расположение по тем взглядам, которые он бросал на нее, по мимолетным прикосновениям, улыбке?.. Но побоялась, не решилась, а так, гляди, родился бы от него сын или дочь... Сейчас уже и внуки могли бы появиться... Нина Ивановна вздыхала и отправлялась нести дальше свой тяжкий крест старшей медсестры.

Но по вечерам она расслаблялась, чувствовала себя вновь молодой, посиделки с Наташей чем-то неуловимо напоминали ей прежние разговоры с Олей. Конечно, Наташа была постарше, окончила уже второй курс Ленинградского мединститута, да и сама Нина Ивановна с приобретением житейского опыта на некоторые вопросы человеческого бытия смотрела теперь совершенно иначе, чем тридцать лет назад.

Из этих бесед Наташа поняла, что все ее романтические представления о будущей профессии и человеческих отношениях не выдерживают никакого сравнения с прозой жизни.

– Что ж, Нина Ивановна, по-вашему выходит, настоящей любви, о которой в книгах пишут, не бывает совсем? – начала очередной разговор Наташа, пододвигая к себе чашку с чаем. Перед этим Нина Ивановна сетовала на распущенность нравов в соседнем терапевтическом отделении, поэтому тема сегодняшних посиделок определилась как бы сама собой.

– Не знаю, девочка, что в книгах пишут, я про любовь не читаю, не до того мне. – Нина Ивановна затянулась «Беломором», задумчиво оглядела Наташу и вздохнула. – Просто думаю, что в прошлом, когда этим князьям и графьям не приходилось работать за кусок хлеба, они от скуки напридумывали себе развлечений – любовь, охи-ахи под луной, серенады, романсы, дуэли... Забавлялись кто во что горазд! А сейчас молодые поженятся вроде по горячей любви, а через год-два, смотришь, развелись. А почему, спрашивается? А потому! Квартиры нет, зарплата – кот наплакал, а тут еще дети пошли. Пеленки, болезни, крик по ночам... – Она с досадой бросила окурок в блюдечко, заменявшее пепельницу. – Ты только посмотри, в кого превращается наша баба к сорока. Ее и женщиной-то назвать язык не поворачивается. Замотанная жизнью, замордованная. После работы домой прибежит – ужин, постирушки, детям с уроками помочь надо... Хорошо, если еще мужик непьющий да работящий, но это же редкость! – Нина Ивановна подлила себе чайку, шумно прихлебнула из чашки. – Только послушай, о чем мои девки судачат. Да о любви как раз ни словечка, а больше о том, где что купили, что на ужин приготовили, какие туфли в военторге выбросили. – Она взглянула на Наташу, улыбнулась. – Конечно, ты девушка красивая, но запомни: у красивых гораздо больше соблазнов в жизни и больший риск оказаться несчастной. Не теряй голову от первой же смазливой мужской физиономии, разберись, что у него за душой, убедись, что мозги не в зачаточном состоянии.

Наташа тряхнула головой и рассмеялась:

– Вы мою подругу Соню не слышали... У нее уже сейчас все по полочкам разложено. Пять лет – на институт, пять – на диссертацию. И в этом графике мужчин не предусмотрено. «У меня, – говорит, – принцип такой: мужчина – первейшая помеха для достижения жизненного успеха. Только стоит расслабиться, как он тут же, точно вирус поганый, в твою жизнь вползет, и никакими антибиотиками его не вытравишь».

– Ох и дура девка твоя подружка! – проворчала Нина Ивановна, отодвигая чайную чашку. – А дети у нее в графике предусмотрены? Или она их в пробирке собирается выращивать?

– Нет, у нее это тоже запланировано, и, по-моему, где-то на стыке с третьей пятилеткой. Причем Соня составила что-то вроде фоторобота будущего отца своих детей – идеального по форме и содержанию, без отклонений в сторону вредных привычек. «Пусть, – говорит, – я рожу не гения, но зато мой ребенок не будет страдать от дурной наследственности».

Нина Ивановна озадаченно хмыкнула и покачала головой:

– И для этого надо ждать пятнадцать лет?

– Нет, она согласна выбиться из графика, если появится на горизонте подходящая кандидатура. В прошлом году познакомилась она с одним типом. Симпатичный здоровый парень, и по всем другим статьям вроде подходил, учился в политехническом. Домой его пригласила с родичами познакомить, а он от волнения, видимо, ногти стал грызть. И эта малахольная тут же сделала ему ручкой. Сколько я тогда ее уговаривала! Ведь кому сказать, неделю хохотать будут и не поверят, по какой причине парню дали от ворот поворот. Нет, уперлась, презрительно на меня посмотрела и говорит: «Если надо – уступлю, а лично у меня другие планы. Я знаю, куда потратить свое время с гораздо большей пользой, чем ликвидация чьих-то вредных привычек!» Вот такая у нее жизненная установка!

– А родители что ж? Отец, мать? Или это у них в семье так ведется – к людям придираться?

– Кто у нее отец, я не знаю, – пожала плечами Наташа, – Евгения Михайловна, Сонькина мама, по-моему, никогда замуж не выходила. С ними в квартире еще две тетушки живут, так они точно старые девы.

– О чем тогда говорить? – покачала головой Нина Ивановна. – Того гляди твоя подружка тоже останется на бобах, если станет разбрасываться мужиками.

– Нина Ивановна, – Наташа погладила ее по руке и заглянула в глаза, – вы не рассердитесь, если я спрошу?..

– Почему я сама замуж не вышла? – подхватила Нина Ивановна. – Что ж теперь сердиться, когда жизнь под горку покатилась? – Она взяла из пачки новую папиросу, закурила. – И скрывать нечего. Очень я одного моряка любила, ни на кого смотреть не могла. Он у нас в отделении лежал. Я его, можно сказать, после ранения и выходила. Жена у него где-то на Курилах осталась, с малышом на руках. Ухаживать за мужем она, естественно, не могла приехать. А мужики ведь если заболеют, то больше, чем дети, к себе внимания и заботы требуют. Вот и кажется им в этот момент: лучшей женщины, чем медсестра, и на свете нет. Вешают девкам лапшу на уши, а те, дурехи, не понимают, что они видят в них прежде всего мамку или няньку. Только на такую любовь их и хватает, а выйдут за ворота – ищи их, свищи! Там у них другая жизнь, другая любовь, а та, что в госпитале, исчезает, как с белых яблонь дым.

– Выходит, и ваш...

– Нет, у нас все по-другому было. Он и не подозревал, что нравился мне. Совестно мне было перед его женой, вроде как я чужим горем хотела воспользоваться... – Нина Ивановна тщательно прочистила нос в большой мужской носовой платок, деловито оглядела стол. – Я тут приберу, а ты зайди в десятую палату. Там сегодня новенький поступил, лейтенант. Огнестрельное ранение. Должен скоро в себя прийти после операции. Сестры на инъекциях, а ты сходи, посмотри, может, нужно что?

Глава 2

По пути в десятую палату Наташа заглянула в процедурную. Одна из сестер что-то записывала, другая готовила набор шприцев для обхода палат с тяжелобольными.

Наташа вынесла ведро с мусором. Зашла в ординаторскую, очистила от окурков пепельницу, полила цветы на подоконнике. Потом ее окликнули из пятой палаты, и она помчалась со всех ног выносить судно в туалет.

В десятой палате Наташа появилась только через час, по непонятной причине все оттягивая и оттягивая этот визит.

...Сегодня Наташа заступила на дежурство часа на три раньше, чем обычно, – подменила свою коллегу тетю Катю, у которой тяжело болела внучка. Помогая подавальщице из столовой развозить полдник лежачим больным, она уступила дорогу каталке, на которой из операционной везли молодого мужчину. Дюжие санитары из матросов срочной службы быстро вкатили ее в десятую палату. Операционная сестра, придерживая над больным капельницу, едва поспевала за ними. Наташа не успела разглядеть лица больного, но то, что на каталке этот человек умещался с трудом, заметила. Простыни хватило, только чтобы прикрыть его по грудь. Обнаженные широкие плечи и мощная шея говорили о том, что под белой тканью скрывается сильное, хорошо тренированное тело.