Александра - наказание Господне - Мельникова Ирина Александровна - Страница 56

– Всегда, когда и где ты этого пожелаешь!

– А как же твоя невеста?

– Невеста еще не жена! – Князь ласково погладил девушку по обнаженному плечу. – Давай теперь немного поспим. И можешь ни о чем не беспокоиться. Я рядом с тобой и сумею защитить, если это потребуется.

– Интересные вещи вы иногда говорите, ваша светлость! – улыбнулась Саша, сворачиваясь калачиком у него под боком. Впервые за последнее время она чувствовала себя так покойно. В этой избушке, затерянной среди бескрайних просторов, полузасыпанной снегом, она встретила того, о ком мечтала всю жизнь. Он подарил ей любовь и неизъяснимое счастье. И пусть кто-нибудь теперь ей скажет, что чудес не бывает, что не стоит верить в сказку.

Кирилл задул свечу, заботливо укрыл сладко посапывающую на его руке отважную и страстную женщину, сдунул с ее уха растрепавшийся завиток и, коснувшись его губами, тихо проговорил в темноту скорее для себя, чем для нее:

– Теперь ты часть меня самого, ее лучшая и любимая часть!

29

Кирилл проснулся от холода. Не открывая глаз, протянул руку, наткнулся на что-то мохнатое и открыл глаза. На краю кошмы пристроился Алтай.

– Кого это ты, интересно, ищешь у себя под боком? – Голос был мужским, причем хорошо ему знакомым.

Адашев недовольно поморщился. Саши в хижине не было, вместо нее на лавке развалился Павлуша Верменич, весело поглядывавший на приятеля.

– Где она? – хриплым со сна голосом спросил князь, внимательно осмотрев хижину. Сашиных вещей он не увидел, а его одежда была аккуратно сложена в изголовье. Значит, эта сумасшедшая ночь ему не приснилась...

– Кого ты все-таки пытаешься найти? Неужели опять приснилась синеглазая колдунья с надорванным ухом? – Верменич смотрелся невинной божьей коровкой в своем алом казакине с черными галунами, но насмешливый огонек в его глазах выдавал его осведомленность.

– Отвернись! Мне нужно одеться! – Кирилл выскользнул из-под одеяла. Разве о таком пробуждении он мечтал вчера? Впервые в жизни он хотел, чтобы эта ночь не кончалась, чтобы метель мела, не переставая, а утром женщина со слегка припухшими от неумеренных поцелуев губами проснулась на его груди и они бы снова любили друг друга.

Адашев прислушался. Истошные завывания бури стихли, а морозное кружево окна усеяли тысячи золотистых искр. Метель прекратилась, Саша уехала. Но почему не предупредила, тайком, будто испугалась чего-то? Возможно, за свою и его репутацию? Хотя его совсем не волновало, что скажут Павел, Агафья, слуги... Только Полина... При воспоминании о невесте сердце Кирилла похолодело. Она не виновата, что их помолвка оказалась ошибкой. Он лишь хотел убежать, избавиться от того смутного чувства, которое мешало ему жить и работать. Склонен был считать его наваждением, колдовскими чарами, чем угодно, но только не тем, что он испытал вчера – безумием, счастьем и тоской одновременно. Кирилл не посмел бы назвать это любовью, но почему так ноет и рвется его душа при мысли, что произошло что-то непоправимое?

Он подошел к столу, откупорил бутылку с вином, принесенную с собой еще вчера, налил в кружку и залпом выпил. Посмотрел на Павла:

– Ты пешком или на лошади?

– Верхом, иначе сюда не проберешься! И Тамерлана тебе в поводьях привел. – Павел тоже подошел к столу; посмотрев на свет бутылку, он налил себе во вторую кружку. – За что бы выпить? – Положил руку на плечо товарища и слегка сжал ее. – Давай за сегодняшнюю ночь! За то, что все живы и здоровы! – Выпив, он крякнул и потер ладони. – Холодновато становится! Пора возвращаться!

– Где она? – снова спросил князь.

– Кто? Лошадь? – невинно спросил Верменич, но, заметив гневные искорки в глазах друга, сообщил: – Если ты о Саше, то она давно уже дома.

Друзья вышли за порог. Перед ними лежало огромное снежное поле. Яркое синее небо и солнце переливались мириадами алмазных брызг в мельчайших кристалликах льда. Девственную чистоту снега почти не тронули следы зверя и птицы, лишь под навесом он был утоптан и усыпан клочьями сена, да от хижины через озеро протянулся глубокий след. Это уехала Саша, и по нему нашел дорогу к их ночному убежищу Верменич. Тамерлан и Шалый, увидев хозяев, весело закивали головами и тихо заржали, словно боялись нарушить покой прекрасного утра.

– Ох и снегу навалило! – Ликующий крик Павла нарушил белое безмолвие. И Верменич широко раскинул руки, как будто собирался обнять густую щетку вмерзших в лед камышей, озеро, дремлющее под пышной пуховой периной, дальний лес с сонными елями да березами и едва видневшийся на другом берегу господский дом.

Князь смотрел на глубокую канавку следа, оставленного Сашиной лошадью. Что она думала, когда ранним утром покидала его? Неужели считает, что он лишь позабавился с ней и опять вернется к Полине? Да, он еще не знает, как поступить дальше, но в одном уверен: ему следует расстаться с Полиной. Он постарается найти такие слова, чтобы разрыв помолвки не был для нее болезненным, а обида не переросла в ненависть.

Безусловно, будут слезы и обвинения. Но Полина должна его понять. Она умница и простит его. Тем более о своей помолвке они нигде не объявляли. Предстоит объяснение и с Сашей, чего он боялся гораздо больше. Неясны были причины, по которым она покинула хижину... Вздохнув, Адашев вскочил на Тамерлана, еще раз окинул взглядом их ночное пристанище и не удержался, вздохнул.

– Что же ты медлишь, братец! – недовольно проворчал за его спиной Павел. – Я бы на твоем месте сейчас птицей к ней летел, почище Тамерлана через сугробы скакал!

– Опять ты встреваешь куда не следует! – Князь сумрачным взглядом окинул гарцевавшего рядом с ним приятеля. – Дай мне самому во всем разобраться!

– Слишком долго ты со своими женщинами разбираешься, как я погляжу! – Павел с иронией посмотрел на Кирилла. – Учти, Саша не из тех девушек, которыми можно поиграть, а потом бросить! И на шею, как некоторые, она вешаться не станет!

– Ради бога, оставь меня в покое! – Адашев недовольно поморщился. – Я сам еще ничего не знаю.

– Тем хуже для тебя! – Павел кивнул в сторону озера. – Вон твое счастье ненаглядное сюда торопится! Небось все глазоньки за ночь выплакала, а кузен в твое отсутствие утешал ее всем известным способом!

– Как ты мне надоел своими глупыми предположениями! – Князь натянул поводья, чтобы успокоить застоявшегося Тамерлана. – Я ничего подозрительного в их отношениях пока не заметил.

– Заметишь тут, как же! Станет она тебе накануне свадьбы с любовником миловаться! Но ведь зачем-то его за собой таскает? – проворчал Верменич вслед приятелю.

Кирилл спешился и помог Полине сойти с лошади. Женщина провалилась в снег, испуганно охнула, но тут же обняла князя за шею:

– Кирилл, дорогой! Что это вы надумали ночевать в этой жалкой развалюхе? – Баронесса всхлипнула. – Я всю ночь не спала, все думала, как вы там? Неужели вы оставите без последствий поступок этой девчонки? Вы здесь в ужаснейших условиях провели ночь, а она, оказывается, переночевала на пасеке. Приехала поутру и на мое замечание так высокомерно отвечает, что объясняться будет только с вами.

– Успокойтесь, Полина. – Адашев помог ей сесть в седло. – Уверяю вас, сегодня я провел не самую худшую ночь в своей жизни!

– Ваш жених, баронесса, всю ночь тешил себя мечтами о предстоящей свадьбе, это его согревало и спать не давало! – Верменич усмехнулся, но, заметив яростный огонек в глазах друга, натянул поводья и развернул Шалого в противоположную от княжеской усадьбы сторону. – Ну что ж, господа хорошие! Все нашлись, все живы-здоровы, значит, мне пора и честь знать! А то у меня и своих дел накопилось! Во! – Он провел ребром ладони по горлу и, лихо свистнув, пришпорил коня. Из-под копыт Шалого вылетел фонтан снега, и уже с другой стороны поля до князя донеслось: – Нужен буду, зови!

...Саша, сидя у зеркала, бездумно смотрела в одну точку. Прошло уже более двух часов, как она вернулась в дом. Успела принять ванну, и теперь Серафима причесывала ее. Радость, с которой ее встретили Павел, Агафья, слуги, не могла заслонить тревогу, возникшую с того момента, когда она проснулась рано утром рядом с Кириллом.